Читать книгу "Воины Ветра - Дмитрий Янковский"

На самом деле, к лирике я был склонен еще меньше, чем к седым волосам, поэтому долго в этих размышлениях вариться не стал, а принялся строить в уме планы дальнейших действий. Как и положено винд-труперу.

Только с наступлением сумерек я заметил на мониторе ходовые огни винд-крейсера. Он висел в двух километрах над морем в дрейфе, почти без парусов. А те, что имелись, помогали ему находиться в намеченной точке пространства, медленно перемещаясь галсами из стороны в сторону. Уж насколько я привычен к этому зрелищу, а все равно оно впечатляло. Особенно с учетом того, что в данный момент корабль представлял не силы поддержки, а находился, как говорится, по другую сторону баррикады. Ничего удивительного, что тяжелые винд-крейсера и скоростные парусные эсминцы вызывали у арабов совершенно животный ужас пополам со звериной завистью. Но эта техника была слишком сложна для представителей народа, стремящегося, причем вполне успешно, вернуться к средневековью. Теоретически они могли бы найти бывшего винд-мастера, и даже двух-трех, заставить их под пытками выдать необходимую информацию… Но только теоретически. Не могу себе представить винд-мастера, дающего арабам уроки парусного мастерства и учащего обращаться с высокотемпературными крупнокалиберными орудийными батареями. Не говоря уж о системах навигации. Именно поэтому военно-воздушные силы Объединенного Халифата по сей день ограничены всевозможными турбо-гравами. Воин Объединенного Халифата, подобно вымершим пару сотен лет назад индейцам, хорош лишь в одном физиологическом состоянии. А меня всю жизнь только и учили вводить их в это замечательное для них состояние. Так что я с арабами был настоящим симбиотиком – мы были необходимы друг другу. И хотя они, из-за жуткой антисанитарии в городах Халифата, сами по себе дохли десятками тысяч, но я, как человек честный, просто обязан им помочь кратчайшим путем добраться до их халифатского рая.

Но какие же все-таки лихие повороты выделывает порою судьба! Вот и я теперь думал не о том, как подать сигнал на винд-крейсер, чтобы получить огневую поддержку, а усиленно рассуждал, как пробраться мимо него незамеченным.

Через несколько минут впереди, чуть ниже крейсера, вспыхнули огни лидера эсминцев. Судя по обводам, это был «Бравый» – не самый новый проект, но нам бы хватило его одного за глаза и за уши, окажись мы обнаружены. По флангам от лидера я разглядел еще неподсвеченные эсминцы. В случае огневого контакта с этой группой тягаться было бы бессмысленно. Я и не собирался. Но имелось одно обстоятельство, не дававшее мне покоя. Я боялся ультразвуковых сонаров. Именно боялся, тут комплексовать нечего. У меня, признаться, ладони повлажнели от холодного пота, когда я думал о том, что звук, в отличие от электромагнитного излучения, нашим замечательным вакуум-полем не искривлялся. И стоило нам попасть в зону действия сонара и проявиться на мониторе одного из кораблей, как всем на нашу невидимость станет плевать. Не уверен насчет сухопутных, но за флотских ручался – они не то что с невидимкой, они с самим дьяволом готовы сразиться, поступи прямой приказ на его уничтожение. Да и за примером далеко ходить не надо. Не я ли сам без всякой психологической подготовки вступил в схватку с лесным демоном? Ну, неприятно было, но не до такой степени, чтобы наложить в штаны.

Слева по курсу, милях в шести, виднелась еще одна группа кораблей во главе с крейсером, и справа по курсу тоже, только чуть ближе. Фактически этот сектор границы был перекрыт наглухо, причем перекрыт не только в военном плане, что само собой разумеется, но и в плане психологическом – любому воину Халифата было понятно с детства, что соваться сюда – один из самых простых и безболезненных способов самоубийства.

– Надо подняться как можно выше, – глянул я на Игоря. – Ультразвуковые сонары на винд-шипах используются для локации рельефа под днищем и очень редко ультразвуком прощупывают пространство вокруг. Незачем, обычные локаторы в этом плане куда эффективнее.

– Километра на четыре поднимемся без труда. Дальше сложнее – объем антигравитационных приводов, сам понимаешь.

Я понимал. Кому придет в голову устанавливать на круизере крупнообъемный привод Шерстюка? Туристы предпочитают любоваться видами суши сверху, а не облаками, проплывающими под днищем. С высоты четырех тысяч метров и без облаков мало что разглядишь.

Скорость сбавлять нельзя – мы ограничены по времени утекающей энергией генераторов невидимости, поэтому подъем получился крутым. Я еще давно заметил, что быстрый взлет на пятьдесят метров вызывает в ушах неприятные ощущения от падения давления. Приходится сглатывать, иначе перепонки болят. А тут надавило куда серьезнее – только успевай сглатывать через каждые пятьдесят метров подъема.

Винд-шипы неумолимо надвигались. Благо мы уже выровняли эшелон с крейсером, когда приблизились к нему на опасное расстояние. Вся команда «Борея», включая меня, прильнула к монитору ходового планшета. Это был крейсер «Гнев Патриарха» с шестью высокотемпературными батареями и двумя башнями главного калибра, способными с одного выстрела залить огнем пару десятков городских кварталов на расстоянии пятидесяти километров. Он чинно висел в сгущающихся сумерках в сиянии бортовых огней. Уж ему точно не было никакой необходимости в маскировке. На центральной решетчатой мачте вертелся, переливаясь, блок кристаллов основного локатора. Я физически ощущал, как зорко прочесывает пространство его луч. Мы двигались в каких-то двухстах метрах от правого борта зависшей в небе громады, продолжая подниматься. Остальные корабли группы разместились эшелонами ниже, так что нарваться на ультразвуковые сонары мы не могли. Умом мы все это понимали, иначе и не сунулись бы, но вот тело все равно чуть знобило от страха.

Лидер эсминцев совершал под нами эволюции на неполной парусности, и вдруг начал подниматься почти с такой же скоростью, как и мы. У меня сердце замерло – я прекрасно понимал, что объема его антигравитационных приводов с лихвой хватит, чтобы удержать корабль на десятикилометровой высоте. Нам же и четыре тысячи метров – много. Стоит ему подняться выше нас, и мы неминуемо попадем на экраны его сонаров, что означало бы неминуемую необходимость сдачи в плен. Моментально. В противном случае остатки яхты и до земли долететь не успеют.

– Мы можем подниматься быстрее? – спросил я.

– Нет, – покачал головой Антон. – И так привод трещит.

Помимо воли, мысль у меня заработала в поисках вариантов спасения. Что делать, если эсминец нас обгонит на подъеме? Ничего. Под таким огнем, какой может обеспечить эсминец, не говоря о всей группе, не спасешься, даже десантировавшись на пара-кайте.

Стараясь подавить охватившую меня тревогу, я подумал и еще в одном направлении. В случае прорыва, впереди нас ждал ничейный, по большому счету, корабль, не уступающий по техническим характеристикам угрожавшему нам эсминцу. Это была цель. Большая цель для беглого каторжника. Потому что, независимо от миссии Института, мечта о пиратстве на вражеской территории зажгла не только Жесткого, но и меня.

Несмотря на активный подъем эсминца, я был уверен, что нас никто пока не заметил. Иначе события развивались бы по другому сценарию. В ушах продолжало потрескивать. Мы поднялись уже на полных три километра и выдвинулись более чем на полкилометра за пределы Империи. Эсминец продолжал совершать эволюции, вышел на крутой бакштаг, сменил галс на левый и начал потихоньку удаляться от нас. У всех отлегло от сердца, но напряжение не спало, пока мы не удалились километра на три вглубь нейтральной территории. Благо, на высоте три тысячи пятьсот метров нас подхватил более сильный ветер. Мы распустили косые паруса и набрали очень приличный ход. Но даже когда группа винд-шипов с зависшим на пятикилометровой высоте эсминцем скрылась из виду, я остерегался выключать поле невидимости, боясь попасть под луч радара. Могут ведь долбануть и вслед.