Читать книгу "Пантера: время делать ставки - Наталья Корнилова"

— Нет, но…

Я не стала слушать дальнейших разглагольствований Клепиных. По своему кратковременному, но уже насыщенному опыту общения с представителями этого семейства я поняла, что толку и смысла из их нытья не вытянешь, бесполезно. И я направилась к внушительной отлакированной двери с филенками из волнистого туманного стекла.

Именно на нее указывал подрагивающий сосисочный палец г-жи Клепиной.

* * *

Я повернула ручку в виде оскаленной львиной головы и потянула дверь на себя. Потянуло жженой тканью и какими-то химикатами. Я вошла в комнату.

Жжжих!!!

…Если бы не моя реакция, не миновать здоровенного синяка на лице или того хуже — выбитого глаза. Я едва успела присесть, над моей головой прожужжала и гулко ударила в дверную панель стрела с массивным резиновым наконечником. Сила удара была такова, что на поверхности двери образовалась небольшая вмятина.

— Милый ребенок, ничего не скажешь!.. — выговорила я, присев на пол и оттуда разглядывая, при помощи какого хитроумного устройства, нитью соединенного с дверью, был совершен пуск этой стрелы. Если это сделал сам Илюша, то можно было только подивиться смекалке этого дитяти. Неудивительно, что рыхлые Клепины панически боялись входить в комнату воспитанника.

Не сходя с места и не меняя позы, я огляделась.

Комната Илюши Сереброва была просторным и щедро украшенным помещением. Евроремонт не в силах был скрыть живого полета фантазии ее юного обитателя. Стены, оклеенные тяжелыми обоями с шелкографией, были обильно испещрены «граффити» — модным искусством настенного рисования. Судя по рисункам и надписям, Илюша подавал надежды не только как инженер-механик (имеется в виду выпускающая стрелы конструкция, реагирующая на открывание двери), но и как художник-абстракционист. Кроме того, там и сям красовались наклейки с чудовищно популярными у малолеток «покемонами», а венчал экспозицию постер из какого-то, мягко говоря, эротического журнала с голой красоткой, незамысловато демонстрирующей все секреты своей анатомии.

На столе, заваленном разнокалиберным хламом, стоял включенный компьютер. Его, разумеется, не трогали с момента исчезновения мальчика. На клавиатуре лежала распечатанная упаковка сока. Из нее капало на клавиши для левой руки: Esc, Shift, F1, Caps lock и прочие.

По всей комнате была разбросана одежда, компьютерные диски, видеокассеты без подкассетников, какие-то кубики, шарики; у стены сиротливо лежала какая-то оргразвалина, в которой я, присмотревшись, узнала принтер. Видимо, его швырнули о стену, и с такой силой, что треснул корпус и вывалились внутренности.

Помимо стола, компьютера и тотального бардака, в комнате наличествовали также кровать (естественно, незастеленная), огромный шкаф-купе, тренажер «Kettler», на который были налеплены засохшие жвачки и вкладыши от них, а также тумбочка с техникой: телевизор, видеомагнитофон и серебристый музыкальный центр «Пионер» с компактными четырехполосными колонками и торчавшими в одной из них двумя дротиками из-под дартса.

Я подняла голову. На люстре висела размалеванная фломастером кукла с задранным платьем. Она была привешена петлей за шею, а к ноге была привязана картонная бирочка с надписью: «КАМИЛА СУККА».

— Милый мальчик, ничего не скажешь, — повторила я, — вешает свою мачеху Камиллу Романовну на люстре, а для непонятливых снабжает доходчивой надписью. Ничего, что имя «Камилла» написано с одной «л», зато эпитет «сука» — с двумя «к».

Я встала и осторожно двинулась по ковру, успев заметить натянутую в пяти сантиметрах от пола тонкую ниточку. Ожидая подвоха, я снова села на пол и легонько тронула ниточку пальцем. Тотчас же открылась с мелодичным звоном стоявшая на столе прямоугольная коробочка, оказавшаяся бутафорским гробиком, и восставший оттуда пластмассовый мертвец отвалил нижнюю челюсть и гаркнул на полкомнаты утробным басом:

— Пошел на х… пошел на х… пошел на х..!

Сакраментальная фраза была повторена трижды, к тому же с сильным немецким акцентом. Я даже вздрогнула, хотя и ожидала сюрприза.

«Ну и игрушечки у младшего Сереброва, — подумала я, — неудивительно, что эти тюфяки Клепины панически его боятся. Даже мне тут немного не по себе: того и гляди, что-нибудь на голову свалится или перепугает».

Стараясь двигаться осторожно, я приблизилась к столу. Стол был большой, двухтумбовый, несообразно огромный для маленького мальчика. Я потянула на себя верхний ящик правой тумбы — и тут же с глухим карканьем мне в ухо ударило что-то тяжеленное.

Я не устояла на ногах и повалилась на пол, прямо на ниточку, и убравшийся было с ворчанием в свой гроб мертвец снова выскочил, как черт из табакерки, и по кругу повторил свое троекратное доброе напутствие.

Я приоткрыла правый глаз и осторожно ощупала правое ухо. В нем гудело так, словно я была в глубоком опасном тоннеле, а ко мне приближался поезд метрополитена. Я подняла голову и увидела, что над тумбой стола, высовываясь из полуметрового ящичка, прикрепленного к стене как раз на уровне среднего человеческого роста, покачивается боксерская перчатка. Именно она и ударила мне в ухо с силой боксера полусреднего веса, а привела ее в действие мощная пружина, на которой перчатка сейчас и покачивалась.

Я мысленно выругалась. Что еще ожидает меня в этой комнате ужасов? Наверное, все соседи и домочадцы в самом деле должны радоваться исчезновению этого несносного мальчишки. Это соображение медленно, но верно вызревало в моем мозгу, встряхнутом злополучной перчаткой.

— Неудивительно, что никто не залезает в его вещи, — шепотом проговорила я, уже опасаясь повышать голос: а вдруг тут стоит звуковой анализатор, который в ответ на голосовой сигнал приведет в действие очередной хитромудрый камуфлетик Сереброва-младшего. «Как в фильме «Трудный ребенок», — подумала я, — а многие полагают, что америкашки выдумывают этих своих детишек-монстриков, от которых никакой жизни ни родителям, ни соседям».

Последующий осмотр комнаты, со всеми надлежащими предосторожностями, дал следующую картину. В ящиках правой тумбы стола я нашла массу вещей, мало приветствуемых у детей Илюшиного возраста: сигареты, порнографические журналы, набор экзотических зажигалок («Беречь от детей!»), а также несколько початых коробок с шоколадными конфетами, кучу безделушек, снова CD, несколько перезревших бананов, модели иномарок и радиоуправляемого робота. Ящики второй, левой, тумбы стола были заблокированы, и мне пришлось прибегнуть к помощи великолепного набора отмычек, всегда имеющихся у меня в сумочке.

Замок оказался на удивление хитрым и неподатливым. Пришлось повозиться.

На этот раз я открывала стол более чем внимательно, ибо тупая боль еще не выцедилась из пострадавшего правого уха. Подумалось, что даже при работе с матерыми бандитами не приходилось быть настолько настороже, ибо логику взрослого человека можно просчитать, а вот ребенок совершенно непредсказуем.

В верхнем ящике стола оказались беспорядочно набросанные бумажки, в большинстве своем чистые. Среди них я обнаружила несколько рисунков, около двадцати десятков квитанций о пополнении счета сотового номера, а также сам телефон, к которому относились квитанции. Это был навороченный LG-510W, назойливо рекламируемый по ТВ.