Читать книгу "Бомба в Эшворд-холле - Энн Перри"

Он не дождался, когда подадут портвейн, извинился, встал из-за стола и сразу пошел в служебное помещение искать Уилера. Если тот ничего не знает, рассказать ему обо всем будет жестоко, но убийство было не меньшей жестокостью, не говоря уже о страхе, несчастье и подозрениях, которые могли пасть на невиновных. Если потаенные секреты других людей насильственно приходится раскрывать, это всегда жестоко.

– Да, сэр? – спросил Уилер, нахмурившись, когда Питт повел его в буфетную дворецкого. Сам Дилкс в это время был чем-то занят в гостиной.

Томас закрыл дверь.

– Я не стал бы вас расспрашивать, если бы в этом не было необходимости, – начал он со вздохом. – Сожалею, но это важно для расследования.

Камердинер забеспокоился. Он был очень любезным и услужливым человеком и, возможно, более молодым, чем суперинтенданту показалось, когда он встретился с ним впервые, в утро смерти Гревилла. Просто он всегда выглядел очень серьезным, хотя сквозило в его лице и что-то мягкое, так что, может быть, в других обстоятельствах он мог веселиться, петь и танцевать, как все прочие.

– Уилер, вы, конечно, знаете горничную миссис Гревилл, Долл? – спросил полицейский.

Выражение лица слуги едва заметно изменилось – возможно, стало чуть-чуть жестким.

– Долл Эванс? – переспросил он. – Да, сэр, конечно, знаю. Очень хорошая девушка, работящая, хорошо знает свои обязанности, и никогда от нее никакого беспокойства.

Питт почувствовал, что Уилер насторожился. Слишком торопливо отвечает… Почему? Он к ней неравнодушен или просто блюдет честь своего хозяина?

– Она болела примерно три года назад?

Камердинер насторожился еще больше. В его глазах промелькнули озабоченность и опасение, как бы не сболтнуть чего лишнего. И Питт тотчас же убедился, что Уилер уже тогда знал обо всем.

– Она некоторое время болела, да, сэр, – не стал отрицать слуга.

Он не спросил, почему суперинтенданта это заинтересовало.

– А вы знаете, что это была за болезнь? – продолжал Томас.

Щеки Уилера слегка порозовели.

– Нет, сэр. Не мое дело спрашивать, а сама она ничего не говорила. Это, знаете, дело личное.

– Она как-то изменилась после болезни? – гнул свою линию суперинтендант.

На лице камердинера появилось отсутствующее выражение. Он совсем не собирался пускаться в откровенности, но давно усвоенная им вымуштрованная любезность не исчезла, а только стала несколько сдержанней.

– Она изменилась? – снова спросил Питт.

Уилер взглянул на него в упор. Глаза у него были серыми и совершенно непроницаемыми.

– Да, сэр, она долго выздоравливала. Наверное, болезнь была тяжелой. Иногда так случается. – Он вздохнул и продолжил: – Когда работаешь за ради пропитания, очень страшно вот так сильно заболеть, сэр. У Долл никого нет, чтобы ухаживать за нею в случае болезни, – нам всем такое знакомо. Стараешься об этом не думать, но иногда обстоятельства заставляют.

– Знаю, – тихо и чистосердечно ответил Томас. – Вы, наверное, забыли, мистер Уилер, что я полицейский, а не джентри[12]вроде тех, кто здесь заседает. У меня нет личного состояния и дохода. Мне приходится зарабатывать себе на жизнь точно так же, как вам.

Слуга немного покраснел.

– Да, сэр, я забыл, – извинился он, но все равно упорно держался своей позиции. – Не знаю, зачем вы спрашиваете меня про Долл, но она честная и порядочная девушка, сэр. Она всегда правду говорит, а если не может, то лучше промолчит, но врать не станет.

– Нет, станет, – мягко возразил суперинтендант. – Например, чтобы защитить чувства миссис Гревилл, когда сделать это по-другому невозможно.

Уилер уставился на него, и Питт понял: он не признается, что ему все известно. Щеки слуги покраснели от волнения, а не только от желания соблюдать лояльность. Но настаивать дальше было бесполезно. Полицейский уже понял все, что ему было нужно, и камердинер тоже это понимал.

– Спасибо, – сказал Томас, слегка кивнув и открывая дверь буфетной.

Выйдя, он направился к черной лестнице, затем прошел через обитую зеленой байкой дверь и поднялся наверх. Ему не хотелось встретить кого-нибудь на парадной лестнице, кто мог бы обратиться к нему с расспросами, куда он идет. Суперинтендант обязан был сделать то, что задумал, и заранее страшился этого. Но, как было и в случае с Грейси, знание не оставляло ему выбора.

Томас постучал в дверь к Юдоре. Она ушла из столовой еще раньше его, так что теперь должна была находиться у себя в комнате. Полицейский надеялся, что застанет ее одну. Дойл пока еще сидит в мужской компании и, возможно, пьет портвейн, а Пирс наверняка сейчас с Джастиной, если не остался с дядей и остальными мужчинами.

Из-за двери послышался ответ, и суперинтендант вошел.

Миссис Гревилл снова сидела в большом кресле у горящего камина. Ее темное платье с широкой, ниспадавшей волнами юбкой траурно смотрелось на фоне нежных пастельных тонов занавесей, обивки и цветов в вазах.

При виде него женщина несколько нахмурилась, и Томас почувствовал себя виноватым. Он притворил дверь.

– В чем дело, мистер Питт? – спросила Юдора все еще дрожащим, как в прошлый раз, голосом. – Вы что-нибудь узнали?

Полицейский подошел к камину и сел напротив нее. Как бы ему хотелось заговорить о чем-нибудь другом! Наверное, эта дама опасалась за Дойла. Или за Пирса? Но нет, это вряд ли… Почему же она подумала, что Дойл мог убить ее мужа? Насколько яростный националист ее брат? На поверхностный взгляд он казался наиболее здравомыслящим из всех четырех ирландцев, и он был определенно более доступным голосу разума и способным к компромиссу, чем Фергал Мойнихэн или Лоркан Макгинли.

– Миссис Гревилл, – начал Томас несколько неуверенно, – когда кто-то умирает, о нем можно узнать много такого, чего никто до этого не знал. Иногда эти сведения причиняют сильную боль и противоречат тому представлению, которое создалось о нем у близких при его жизни.

– Я это знаю, – сказала Юдора и поспешно подняла руку, словно для того, чтобы остановить гостя. – Вам ни к чему мне об этом говорить. Я ценю вашу деликатность, но я уже поняла, что у моего мужа были связи с женщинами, о чем я прежде не знала. Я и теперь предпочла бы этого не знать. Хочу сказать, что со временем я буду готова услышать разное, однако сейчас… мои чувства слишком… смятены…

И она открыто поглядела на полицейского. По-видимому, мнение Питта очень много для нее значило.

– Понимаю, что вы считаете меня слабой женщиной, но сейчас я просто не до конца осознаю, кого потеряла. Кое-что из того, что я узнала, меня ужасает. – Она закусила губу. – Ужасает меня также и то, что я ничего не подозревала. Почему так получилось? Я что, намеренно закрывала глаза на очевидное или все действительно было скрыто от моих глаз? Кто был человек, которого, как мне казалось, я любила? И кто была я, раз он выбрал в жены именно меня, ничего не замечавшую все эти годы? – Она заморгала, словно силясь что-то разглядеть, хотя это что-то скрывалось в ней самой. – Любил ли он меня или это была одна фальшь? И если любил прежде, то когда его любовь умерла? И почему? – Женщина пытливо взглянула Томасу в глаза. – Произошло ли это по моей вине? Что я для этого сделала или чего не сделала? В чем я не оправдала его надежд?