Читать книгу "Пока пройдет гнев твой - Оса Ларссон"

— От него воняет, — сказала Кертту Яльмару.

Она сидела на кухне в своем выходном пальто, туфлях и с сумочкой на коленях в ожидании жены Туре Лауры, которая собиралась отвезти ее в город. Кертту записалась к врачу. «Теперь я езжу в город только к доктору», — говорила она с характерным для нее раскатистым «р». Только сейчас, когда Кертту сама вымылась, надушилась и надела на себя все чистое, она смогла почувствовать этот запах.

Исак пошел прогуляться. Он ходил, несмотря на перенесенный осенью обширный инфаркт. Иногда и ему надо было дышать свежим воздухом. Обычно старик быстро возвращался домой, пил кофе и рассказывал о том, что видел и слышал. В числе тех немногих, кого он навещал, был Юханнес Сварваре. Скольких друзей потерял Исак за свою жизнь, сколько связей разорвал! «Бизнес есть бизнес, — говорил он. — Всем не угодишь».

— Если б вы знали, как тяжело мне с отцом, — жаловалась Кертту Яльмару, подразумевая под этим «вы» его и не присутствовавшего при разговоре Туре.

Ее голос звучал хрипло и резко.

— Вы уж, будьте добры, вымойте его, а об остальном я позабочусь сама, — твердо заявила она.

Тут во дворе послышались автомобильные гудки. Это приехала Лаура.

Яльмар вздохнул. Что ему оставалось делать? Насильно затолкать Исака в ванную? Поставить его под душ, связав по рукам и ногам, и выскоблить щеткой?

Через полтора часа Исак вернулся с прогулки. Яльмар все еще сидел на кухне.

— Я затопил баню, — сказал он отцу. — Хочешь составить мне компанию?

На столе стояло шесть бутылок крепкого пива разных сортов.

Исак не испытывал особого желания мыться. Он только что сидел в гостях, где пил кое-что покрепче кофе, и Яльмар это заметил. Теперь же отец с жадностью смотрел на расставленные на столе бутылки.

Яльмар взял его хитростью. Он не ныл, не пилил и не надоедал ему своими вопросами. Он делал вид, будто ему безразлично, что ответит старик; будто он вовсе не собирается мыть его.

Прихватив со стола бутылки и полотенце, Яльмар вышел за дверь и направился к бане. Исак посторонился на пороге, пропуская его. Яльмар положил пиво в наполненное снегом ведерко. Пусть охладится.

Он вымылся, а потом ушел в парную и плеснул воды на каменку. Густой пар, поднявшись до самой верхней ступеньки, на которой он сидел, ожег кожу. Яльмар старался не замечать своего огромного живота. Боже, какой он стал толстый!

Вместо этого Яльмар подумал о том, что теперь в их доме живут только старики. Раньше в парной пахло сухой сосной, мылом и жаром от каменки. Сейчас здесь вместе с паром распространяется запах застарелой грязи. Это потому, что они давно не чистили лавки.

Яльмар совсем было забыл об Исаке, когда услышал, что кто-то открыл наружную дверь. Яльмар нагнулся и достал из сумки бутылку.

Исак вошел и сразу полез на верхнюю ступеньку. Взяв бутылку, быстро опорожнил ее и захотел еще.

Что от него осталось? — спрашивал себя Яльмар, глядя на отца. — Старое сморщенное тело, немного давно не стриженных волос на голове да обвисшая кожа в старческих пигментных пятнах. А давно ли Исак в одиночку приподнимал платформу грузовика, закатав рукава рубахи, и на его руках вздувались мускулы? Но злобы в нем не уменьшилось, — замечал про себя Яльмар. — И это тот стержень, благодаря которому он до сих пор не развалился на куски. Исак ненавидит односельчан, что шепчутся за его спиной, всех этих чертей, половина из которых сидела бы без работы, если б не его предприятие; налоговую службу, всех этих чиновников-кровососов, их чернильные души; управление коммуны; страховые компании; директоров; стокгольмцев; вечерние газеты; суперзвезд; наркоманов; безработных и больных — всех этих ленивых ублюдков; жуликов и обманщиков; любителей наживы; телевидение и выпуски новостей; игровые программы и реалити-шоу. Какого черта с него взяли деньги за лицензию? Он ненавидит поставщика фруктов в магазин «Иса» в Скауло — там не яблоки, а сплошная гниль и тучи мух над прилавком. Он ненавидит иммигрантов, цыган, расфуфыренных дворянских отпрысков…

И Яльмара. Когда сыну исполнилось тринадцать, Исак перестал бить его. Разве даст когда пощечину или отвесит подзатыльник. Но с восемнадцати лет прекратилось и это. Ненависть не прошла, просто изменилось ее проявление. С годами Исак стал слабее. Он больше не мог стукнуть стулом о пол так, что у того ломались ножки. Его голос не внушал страха и все больше походил на старческий скулеж. Выражаться он стал грубее. Старик будто рылся в словесных нечистотах, выбирая оттуда все самое грязное. Он упивался самыми отвратительными проклятьями и ругательствами.

Они заговорили о Кертту. Вся кипевшая в отце злоба направилась против нее.

— Так она записалась к доктору? — начал разговор Исак.

Яльмар взял себя в руки и отхлебнул пива.

— Должно быть, уехала показывать кому-нибудь свои сиськи, — продолжал Исак, опрокидывая в рот очередную бутылку. — Докторам платят за то, что они смотрят на голых старух. Кому еще надо любоваться обвисшими животами и высохшими грудями? Совсем другое дело, если перед тобой молодая девушка, ведь так, Ялле? Хотя ты, конечно, не понимаешь, о чем я говорю. Ты ведь понятия не имеешь об этом, так, Ялле?

Яльмар хотел сказать ему «заткнись», но сдержался.

Старик заметил, насколько неприятен этот разговор сыну. Что ж, тем лучше. Он продолжал развивать тему испорченности Кертту и невинности Яльмара. Ведь у того никогда никого не было. Исак, конечно, толком не знает, но чует, что так оно и есть.

— Ни разу, да? — спрашивает он сына.

Теперь его голос звучал не так агрессивно. Давление изнутри пошло на спад, как только старик почувствовал, как мучается Яльмар. А тот оглядел свой огромный живот, свисающий на бедра.

— Вот взять хотя бы твою мать… — продолжал Исак, плеснув еще воды на каменку, отчего та зашипела и помещение наполнилось паром.

Он сделал паузу и вопросительно посмотрел на сына. Однако Яльмар не собирался поддерживать беседу.

— Ты думаешь… — мямлил Исак, которому, как видно, ударил в голову выпитый накануне грог и только что опорожненные бутылки пива, — ты думаешь, что она святая?

Он откинулся на стенку и тяжело выпустил воздух.

— Черта с два! — продолжал он. — Ты должен знать все. Осенью сорок третьего года группы движения Сопротивления прятали датских и норвежских антифашистов и финских дезертиров. Кертту умела развязывать людям языки. Еще бы, такая молодая, красивая и невинная!.. И вот однажды с немецкого парохода, бросившего якорь в порту Лулео, сбежали трое датских военнопленных. Кертту пошла на танцы и выудила там о них все у одного парня. Все! Чертова шлюха! Датчане прятались в одной крытой соломой хижине в лесу. Для них эта история окончилась плачевно.

Яльмар слушал, и что-то неприятно сжималось у него внутри. «Что отец такое несет?» — спрашивал себя он.

Исак посмотрел на сына, и на его лице мелькнуло подобие улыбки или, скорее, ухмылки. Яльмар подумал, что сейчас отец похож на змею или на какую-нибудь из тех тварей, что выползают на свет из-под перевернутого камня. Он увидел во рту старика редкие желтые зубы. Протезов Исак не любил.