Читать книгу "Непобежденные. Кровавое лето 1941 года - Валерий Киселев"

– Заколдованный лес! Где этот дед? – ругался Гришин.

– Исчез наш дед, – сердито ответил Канцедал.

– Так почему же его не охраняли? Теперь он сюда немцев приведет! Майор Зайцев, берите группу и по компасу разведать проход через шоссе. Ждем вас не позднее двух часов ночи.

Однако в назначенное время никто из группы майора не вернулся. Ждали еще полчаса – никого.

– Алексей Александрович, – позвал Гришин Яманова, – что-то мы совсем заблудились и растерялись. Куда делся Шапошников? – Он уже жалел, что 771-й полк отправил на прорыв еще с вечера, впереди себя, понадеявшись, что штаб выведет лесник. – Придется идти тебе. Зайцев, конечно, сюда не вернется, даже если у него и есть такая возможность… Ты, надеюсь, не подведешь. Бери Бабура, Реутова и человек трех, не больше. Не было сведений от Лукьянюка и Малыха?

– Нет, Иван Тихонович. Наверное, они все прошли через шоссе.

– Выходит, мы тут одни остались? Дивизия впереди, а мы сидим в этом проклятом орешнике!

Полковник Яманов успел еще в темноте разведать подступы к шоссе, но возвращаться всей группой назад посчитал неразумным и послал в орешник с донесением лейтенанта. Он слышал шум боя в стороне, примерно метрах в пятистах, значит, лейтенант вывел Гришина неточно, да еще угодил на немцев, но идти им на помощь не было ни сил, ни смысла, поэтому Яманов дождался, когда на перестрелку по шоссе проскочили несколько автомашин с пехотой и стало тихо, а потом перебрался на ту сторону[20].

Гришина Яманов догнал под утро.

– Ты где был? Смотрел, как нас всех чуть в плен не забрали? – ругался Гришин. – Еле вырвались, хорошо еще, что ни зги не видно было.

– Я ждал в условленном месте, лейтенант должен был привести вас ко мне, а потом слышу – стрельба идет где-то вообще в стороне, – оправдывался Яманов.

– Пересчитай, сколько нас осталось, пока привал.

Через полчаса Яманов подошел к Гришину, который устало сидел на пеньке.

– Саперная рота – семьдесят человек и управление дивизии, всего около ста пятидесяти. Потерь, можно сказать, при прорыве не было. Столько нас и было в том орешнике, никто не отстал, – доложил Яманов.

– А Лукьянюк, Малых, Шапошников? Где их теперь искать? – в сердцах сказал Гришин, – Давай команду на движение. Саперов – вперед…

Глядя на нестройную колонну качавшихся от усталости людей, полковник Гришин впервые с начала войны почувствовал приближение конца всей его дивизии… «Два месяца всего провоевали… И под рукой – сто пятьдесят человек…»

Батальон связи капитана Лукьянюка и полк капитана Шапошникова через это шоссе прошли удачно: даже без боя. Помогли ночь и то, что немцы не могли просматривать все шоссе. Да и людей в полку оставалось немного: все повозки были с комиссаром полка Наумовым, а они, видимо, уже подходили к Стародубу.

Почти весь световой день Шапошников не мог догнать колонну, как ему казалось, своих. Дорога петляла, то поднималась на холм, то скрывалась в лесу, и только под вечер разведчики Шажка, давно уже ходившие пешком, разглядели, что они весь день идут за колонной немцев.

– Прут так, что оглянуться им лень, – горько усмехнулся Шажок.

Шапошников с холодком в душе подумал, что он хотел было дать команду «Бегом!», когда его колонна спускалась с пригорка. Тогда бы они догнали колонну немцев на свою голову.

Ночь застала полк на подходах к большому селу. Разведчики доложили, что там немцы, предупредила их одна женщина. Но обходить село стороной не было никаких сил, и Шапошников приказал ночевать там, где остановились.

…Так, день за днем, еще десять суток шел полк Шапошникова от Суража до Трубчевска, стараясь не ввязываться в бои. За это время полк численно увеличился почти вдвое: как магнит притягивал он к себе отставшие от других частей группы, одиночек, обрастал повозками и даже автотранспортом.

Командир батальона связи капитан Лукьянюк в лесу под Новгород-Северским наткнулся на нескольких военных, стоявших у грузовика с зенитной установкой. Это оказалась оперативная группа 13-й армии.

– Сколько у вас людей, капитан? – спросил его моложавый генерал, в котором Лукьянюк узнал начальника штаба армии.

– Около ста человек.

– Даю вам маршевую роту, это будет еще сто, три пулемета, и пойдете в Трубчевск. Наведете там порядок. На дорогах выставить охранение, организовать разведку и обо всем докладывать мне. Даю вам для этого своего человека, для связи.

Капитан Лукьянюк, получив от генерала задачу, был в недоумении и тревоге: как он сможет с двумя сотнями бойцов оборонять целый город? Он знал, что Трубчевск совсем рядом, и не успеют они туда прийти, как там окажутся немцы.

Покрутившись среди окружения генерала, Лукьянюк узнал, что из 137-й дивизии никто еще не вышел. Вообще нет никаких сведений ни о Гришине, ни о Шапошникове. Сплошного фронта на участке Новгород-Северский не существует, сил в армии очень мало, а надеяться, что в ближайшие дни на этот участок выйдут наши резервы, было, в общем-то, только мечтой.

Прибыв в Трубчевск, Лукьянюк застал там полный разгром. Никаких наших частей и властей в городе не было, жители попрятались или ушли на восток. Он сразу же выставил на окраине Трубчевска заставы. И уже на следующий день, 28 августа, его патрули привели троих немецких кавалеристов. Это была разведка гитлеровской 1-й кавалерийской дивизии. От пленных стало известно, что, кроме нее, на Трубчевск двигается еще и пехотная дивизия, а правее, в направлении Брянска, танковые части. Этой же ночью в Трубчевск вошли остатки нашей кавалерийской дивизии, понесшей по дороге большие потери от авиации.

В этот же день, 28 августа, в леса юго-восточнее Трубчевска, за Десну, вышел и полк капитана Шапошникова, от Суража не встречавший ни своих, ни немецких частей. У Трубчевска представители штаба армии направили полк на сборный пункт, где Шапошников и узнал, что фронт стоит на Судости, то есть позади их. Вечером этого же дня на сборный пункт прибыл и обоз полка, успешно выведенный из-под удара немецких танков комиссаром полка Наумовым.

Целые сутки люди отдыхали и приводили себя в порядок, веря и не веря, что они все-таки и в этот раз вышли к своим.

Лейтенанта Вольхина разбудил уже забытый было запах пшенной каши. Бойцы его роты доставали из вещмешков котелки, готовясь к обеду. Знакомая фигура Миши-повара разбудила в нем воспоминания.

– Мишя, что у тебя на обед? – с улыбкой, заранее зная ответ, спросил Вольхин.

– Кашя, – просто, но с достоинством ответил Миша.

Вольхин засмеялся: «Кашя! – очистительно, легко, от души, как не смеялся очень давно. – Живы! Полк живой!»