Читать книгу "Скоро тридцать - Уитни Гаскелл"

– Элли Уинтерс! – гаркнула миссис Санта-Клаус. – Давненько я тебя не видела! Твоя мама сказала, что ты помолвлена.

Я вытаращила глаза на эту крупногабаритную особу, силясь вспомнить ее имя, но на память ничего не приходило.

– Помолвлена? – тупо переспросила я, недоумевая, откуда у матери взялись такие сведения.

– Ах, Глэдис, я говорила, что тот молодой человек умолял Элли стать его женой, но она уперлась насмерть, – изящно вмешалась мать.

– О-о, какая жалость. Моя Софи только что вышла за муж, и я хотела предложить тебе ее свадебное платье, – самодовольно пробухала Глэдис.

Ага! Я вспомнила. Софи Метцгер училась на класс старше меня. Тогда у нее были слоновые бедра и копна ярко-рыжих, туго закрученных кудряшек «а-ля сиротка Энни». Боже, эта женщина вообразила, что мне подойдет платье Софи! Неужели я незаметно для себя набрала тридцать фунтов?

– Нет, Элли слишком занята карьерой, чтобы мечтать о замужестве. Она ведь у нас преуспевающий столичный адвокат. А чем сейчас занимается Софи? Кажется, она стюардесса? – сладким тоном поинтересовалась мать, поднеся к губам бокал виски с содовой. Судя по ее слегка заплетающемуся языку, порция была не первой.

– Софи – менеджер в багажном отделении аэропорта, – обиженно сказала Глэдис. – В следующем месяце ее ждет повышение.

– Чудесно, – проворковала мать, спрятав усмешку за ободком бокала.

– Ну-с, твой отец рассказал мне о крупном деле, которое ты возглавляешь, – загремел у меня над ухом мужской бас. Это был доктор Берри, дантист, живший по соседству с нами. Когда я была подростком, он приговорил меня к двум годам ношения зубных скобок, таких же здоровенных и блестящих, как передняя решетка новенького «мерседеса».

– Все верно. У руководства фирмы серьезные планы в отношении Элли. Конечно, мне бы по душе больше пришлось, если бы она поскорей вернулась домой и заняла кресло судьи, – вставил подошедший отец. На нем, как всегда, был его любимый серый костюм-тройка, к которому он сегодня надел ярко-зеленый галстук с искрой, более праздничный по сравнению со сдержанной расцветкой его повседневных галстуков в полосочку.

– В самом деле? Элли, ты, наверное, скоро войдешь в число компаньонов фирмы? – спросила Мэрион Чарльз, сухая как вобла. Мать уверяла, что у Мэрион анорексия.

– Да, ждать уже недолго, правда, Элли? – с гордостью проговорил отец.

Они все болтали и болтали, и вдруг я ощутила, что старики взяли меня в кольцо. Куда бы я ни посмотрела, они повсюду перегородили пути к отступлению, рассматривая меня, точно зверюшку в зоопарке. Все они уже изрядно нагрузились спиртным, и одежду большинства из них украшала рождественская символика – маленькая гирлянда, рожки северного оленя и тому подобное. В отчаянии я принялась вертеть головой в поисках Марка и наконец увидела его у дверей на кухню: его приперла к стенке толстуха Аннабель в красных леггинсах и с дурацкими заколочками в жидких волосах мышиного цвета. Марк бросил в мою сторону взгляд загнанного зверя, и я поняла, что он-то уж точно меня не вызволит.

– Расскажи, Элли, расскажи об иске, – подталкивала меня в бок мать.

– Это крупный судебный процесс по групповому иску, а Элли выступает ведущим адвокатом истца, – хвастался отец.

– Никто не назначал меня ведущим адвокатом, – пробормотала я. – Главный по этому делу – Даффи.

– Ну, его имя просто значится в бумагах, а ведение дела поручено тебе, – поправил отец.

Я едва дышала. Гостиная все уменьшалась в размерах, и от толпившегося народа в ней стало жарко и душно. Мне казалось, что взгляды всех гостей обращены в мою сторону, что они только и ждут рассказов о моей блестящей карьере. У меня начала кружиться голова, а кожа покрылась холодным потом. Я беспомощно посмотрела на Эрни в надежде, что он даст мне что-нибудь выпить – что угодно, – но он рассматривал этикетки на бутылках с ликером и не внял моим мысленным мольбам.

– Элли?

– Элли…

– Скажи, Элли…

Я знала, что вокруг собралось не более шести – восьми человек, включая моих родителей, но у меня было такое чувство, точно я окружена многотысячной толпой, что все они жадно смотрят на меня, ловят каждое мое слово, чего-то от меня ждут…

– Я больше не занимаюсь этим иском, – глухо проговорила я.

Я надеялась, что после этой фразы толпа, словно по волшебству, рассеется, но кольцо слушателей лишь плот нее сжалось. Ко мне тянулись чьи-то руки, рты изумленно раскрывались, вопросы пузырились на пересохших губах – накрашенных женских и бледных мужских. Со всех сторон слышалось: «Что-что? Что она сказала?» Отец уже насупил брови, а мать взирала на меня с той досадой, с какой смотрят на циркового пуделя, когда он отказывается танцевать ча-ча-ча по команде дрессировщика. Именно этот взгляд и стал для меня последней каплей.

– Я БОЛЬШЕ НЕ ЗАНИМАЮСЬ ЭТИМ ИСКОМ, ПОТОМУ ЧТО МЕНЯ УВОЛИЛИ!

Повисла тишина. К счастью, толпа расступилась, дав мне немного воздуха. Я сделала судорожный вдох.

– Что ты сказала? – переспросил отец, глядя из-под нахмуренных бровей.

– Элли, – ледяным тоном упрекнула меня мать.

– Меня уволили из конторы, и теперь я работаю внештатным художником. Делаю иллюстрации для новостного интернет-сайта. Я больше никогда не вернусь к профессии адвоката, – запинаясь, сказала я, впервые осознав, что это действительно так и я не стану искать место юриста в других фирмах. Заложница толпы полупьяных рождественских эльфов-переростков, я по какой-то странной иронии, внезапно ощутила свободу.

Словно в тумане до меня донеслись перешептывания старых сплетников, угрюмое бормотание отца, наигранно-бодрые попытки матери объяснить мое поведение.

– У нее сейчас чудовищные нагрузки, – лопотала мать. В руке у меня оказался тяжелый бокал с янтарной жидкостью. Я подняла глаза и увидела Эрни.

– Я подумал, тебе не помешает выпить, – сказал он и подмигнул мне. Не будь Эрни женат, в благодарность я бы поцеловала его взасос.

Мы с Марком уехали от Паркеров примерно через ми нуту после того, как я возвестила о своем увольнении. Этой минуты мне как раз хватило, чтобы залпом выпить чистого виски, которое обожгло горло и вызвало опасное урчание в пустом желудке. Марк отбился от ужасной Аннабель и за руку вывел меня на улицу.

Когда мы сели в машину и очутились наконец в безопасности, Марк покачал головой и присвистнул:

– По-моему, все прошло блестяще.

– Это точно, – подтвердила я. – Притормози, а? Марк остановил машину, я открыла дверцу, и меня стошнило на обочину.

Родители приехали домой вскоре после нас. Мы с Марком заняли старые позиции и опять валялись на диване перед телевизором. Поглаживая Салли, устроившуюся у меня на коленях, мы вполглаза смотрели «Эту удивительную жизнь» и делали вид, что не боимся возвращения родителей, когда в комнату медленно и торжественно, как на похоронах, вплыла мать. Вслед за ней безмолвной тенью вошел отец. При одном взгляде на их лица у меня упало сердце. И почему наши родители еще не развелись, как все нормальные люди в их возрасте, и не избавили нас от этих невыносимых семейных праздников?