Читать книгу "Группа особого резерва - Михаил Нестеров"

– Ты не перезванивала в… – Верестников дождался подсказки от секретаря, которая обладала феноменальной памятью, – да, в координационный совет?

– Вообще-то нет. – Она взяла красноречивую паузу: «Мне-то это зачем?» По большому счету, это вопрос безопасности, ответственным за которую был человек, задавший этот вопрос.

– Я подожду здесь.

И снова секретарь изобразила жест неопределенности. Ей нравилось работать у Короткова. Солидный человек, солидные знакомства. Она давно позабыла, что такое суета. И очень редко кто-то ожидал приема. В основном это касалось сотрудников фирмы. Не только она, но и сам Верестников не смог бы объяснить причин, которые заставили его дожидаться аудиенции в приемной. Он мог добиться ее, не сходя с места, позвонив по телефону. В его груди нарастало беспокойство, и он не мог найти этому причины. Он вдруг поймал себя на мысли, что точно так же реагировал бы на известие о своем увольнении. За закрытыми дверями идут слушания по его вопросу, кто-то голосует «за», кто-то «против», есть и воздержавшиеся…

Верестников дождался-таки членов комиссии. Здесь он имел возможность получше разглядеть их. Он не изменил положения – руки по-прежнему в карманах; худой и сутуловатый, он казался выше своего роста.

Мужчина и женщина поравнялись с ним. Он невольно отступил к стене, давая дорогу, и встретился взглядом с мужчиной; женщина была в черных очках и платке, вкупе с жирно напомаженными губами, походила она на… третью копию Мэрилин Монро, сделал странноватое сравнение полковник. Фигура… Он видел женщин и стройнее. Но этому пятидесятилетнему мужику с бородкой-эспаньолкой желать лучше и не надо. Алексей мог честно сказать, что взгляд мужчины ему не понравился. Скорее всего потому, что, будучи сам уверенным в себе человеком, ревностно относился к чужой уверенности. Сергей Земсков… Работник координационного совета по реконструкции центра Москвы. Что же, согласно его должности созидательности в его взгляде было не больше, чем милосердия в убийце. Собственно, он прошел своеобразный контроль по радужной оболочке глаз. С этой мыслью, заставившей его улыбнуться, Алексей неспешной походкой направился к шефу. Он пропустил тот момент, когда Марковцев, уже спускаясь по лестнице, поднял голову и проследил за его промелькнувшей между мраморными балясинами фигурой. И, конечно, не мог услышать, как он обращается к спутнице:

– Спокойно, не торопись. За нами никто не гонится.

– Это временно, – отметила Катерина. Она осталась без должного внимания со стороны Верестникова, а зря: по ее бледному лицу он мог прочесть куда больше. – Это был сам Верестников.

– Вот как?

Полковник зашел в кабинет, который изучил лучше своей квартиры. Тем не менее он всегда находил в нем что-то новое, доселе ускользавшее от его внимания, как будто шеф поставил перед собой цель удивлять подчиненных при каждом их визите. Кабинет обладал некими свойствами, которые позволяли ему меняться.

Дверь в комнату отдыха, в которой в основном и проходили все важные совещания, была плотно закрыта. Коротков принимал «горожан» в комнате отдыха, пришел к выводу Верестников. Об этом свидетельствовало и расположение роскошных венских стульев, просившихся называться полукреслами: они стояли у стола для совещаний так, как будто их выравнивали по нитке; на столе не было чашек – генерал всегда предлагал кофе или чай.

Проводив гостей, он наверняка моет руки, придирчиво оглядывая себе в зеркало.

Верестников устроился в кресле, бросив ногу на ногу, и только сейчас стал прислушиваться… Да, визуально кабинет не претерпел изменений, но что-то поменялось в общем фоне, в котором всегда царил покой и порядок. А сейчас… Точно. Верестников поднялся с кресла и уже стоя, словно ему так было удобней, прислушался. Прошло всего несколько секунд, и он нашел причину своего беспокойства. Музыка. В комнате шефа негромко играла музыка. У него сложилось впечатление, что он попал в квартиру своего соседа-пенсионера, который вставал с гимном, умывался под музыку и новости «Маяка». Этот фон, знакомый с детства и не меняющийся на протяжении многих лет, стал привычным, как свет, как ветер, как дождь в сентябре… Он как-то признался себе, что боится смерти престарелого соседа. Умрет он, и явится пустота, заполнить которую просто нечем.

Верестников подошел к двери кабинета и постучал. Выждал пару секунд и постучал громче:

– Шеф? Юрий Петрович?

Он толкнул дверь и застыл на пороге. Коротков сидел на кресле точно в середине комнаты. С первого взгляда Верестникову показалось, что у генерала вырезаны губы и нос. Полоски скотча телесного цвета по краям обагрились кровью и окантовали область вокруг рта и носа так, что у Алексея волосы встали дыбом. На мгновения, которыми отмерялась жизнь генерала, у него отнялись ноги, и он не сразу сообразил, что генералу необходимо оказать помощь, спасти его. Но он не рванул к нему. Вынимая рацию, он подошел степенно, медленно. Глаза у Короткова были такие огромные и налитые кровью, что даже полковник, повидавший всякого, боялся смотреть в них. Он представил себе, как сдергивает с шефа липкую ленту и отпрыгивает в сторону. И вовремя: изо рта генерала вырывается тугая струя крови и то, что при вскрытии патологоанатом назвал бы завтраком. Он дышит так часто и глубоко, что Верестников перестает беспокоиться за его жизнь. Он бросает в рацию отрывистые фразы и, вооружившись ножом, освобождает шефа от липких пут.

Он ничего не делал. Не шумел. Но на пороге появилась секретарша с бледным покойницким лицом. Одним округлившимся от страха глазом она вопрошала «что?», а вторым «зачем?».

Верестников поспешил ей навстречу, загораживая своим телом задыхающегося на стуле генерала.

– Он всегда был упрямым. Вот и сегодня – почему бы ему не пойти на уступки городскому совету по уничтожению центра Москвы?

– Что?! Что вы такое говорите?

– Шеф мертв. Задохнулся. – Верестников приложил руку к горлу и захрипел.

– Вызвать милицию?.. Нет? «Скорую»?.. – спросила она, не противясь настойчивости полковника, который, взяв ее под руку, вывел из кабинета.

– Я сам вызову.

Выпроводив секретаршу, Алексей поспешил на последнее рандеву с генералом. Он был уверен, что тот еще жив. Он бы умер в одиночестве, но рядом кто-то есть, и надежда не дает ему задохнуться от перебродившего в легких последнего глотка воздуха.

Он улыбнулся генералу, как старому приятелю, склонившись над ним и уперев руки в бедра.

– Вот и все. Все, что требовалось доказать: вас убил Марковцев. О таком везении я и не мечтал. Но вас я все равно убрал бы. Через месяц или два. Бытовая травма, несовместимая с жизнью, устроила бы всех, даже вашу жену.

Генерал уже не сопротивлялся. Он берег силы, чтобы прожить лишнее мгновение. Верестников видел, как из его тела уходит жизнь и блекнут глаза. Если бы на месте генерала была женщина, он бы, наверное, получил сексуальное удовлетворение.

Алексей, не меняя позы, сообщил о происшествии охране. Вынув сотовый телефон, он выбрал из списка номер и дождался ответа.