Читать книгу "История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой. Книга 1 - Жозефина Мутценбахер"

Старуха исчезла.

– Кто такой этот Карл? – спросила я.

– Да внук хозяйки, – объяснила мне Ценци, освобождаясь меж тем от одежды и снова укладываясь на диван.

– И чего тебе надобно от него?

– Хочу посношаться с ним… – с горячностью произнесла Ценци.

Дверь отворилась, и в кабинет вошёл молодой человек лет шестнадцати-семнадцати. Он был очень симпатичным, с тонкими чертами лица, несколько, правда, утрированными и заострёнными худобой его, да и в целом парень выглядел опустившимся. Он курил сигарету, ухмыльнулся, завидев нас, и я не могла не подумать о разбитной компании, которая всегда с громким шумом расхаживает по улице.

– Сервус, Карл… – сказала Ценци, – вот тебе гульден… отчеши-ка меня разок.

Карл вразвалку подошёл к дивану, взял гульден, со всех сторон оглядел его, спрятал в карман и принялся небрежно поигрывать грудью Ценци. При этом он испытующе разглядывал меня.

– Ну что ты так долго раздумываешь, – воскликнула Ценци.

Он расстегнул брюки, и Ценци толкнула меня:

– Ты только полюбуйся на морковку, которая у парня имеется, ничего подобно больше в природе не существует…

Карл ухмыльнулся мне, и я привстала, чтобы хорошенько рассмотреть его чудотворца. И, о господи, поддержи меня, ничего подобного я действительно никогда в жизни не видела. Эта станина доставала ему до пупа и гораздо выше, и была такой толщины, что внушала серьёзные опасения. Одна головка его была больше, чем у иных весь штемпель.

– Ну, – заметила Ценци, – стоит такой одного гульдена?

Карл отложил сигарету в сторону и улёгся на Ценци.

– С богом… – сказал он, – поехали…

Ценци нетерпеливо заворочалась под ним и попросила:

– Так начинай же… входи!

– Воткни его сама, – грубо проворчал он.

Ценци протянула вниз руки и сразу после этого разразилась пронзительными сладострастными криками:

– Ах… ах, трахай же меня… не так сильно… ах… на меня накатывает… ах… мой дорогой Карл… с какой радостью я принимаю тебя… я хотела бы остаться с тобой… ты лучший из лучших…

– Плевать мне на тебя, – прошипел он, продолжая методично двигать взад и вперёд своей крупнокалиберной пушкой.

Ценци взвилась под ним на дыбы:

– Тогда зачем ты трахаешь меня? – с трудом переводя дыхание, спросила она.

Он нанёс очередной удар и ответил:

– Потому что ты дала гульден… если мне даст гульден бабушка, я и её отдеру за милую душу.

Ценци трудилась с напряжением всех сил и средств, и Карл долбил её с ожесточением, словно чувствовал себя уязвлённым. Происходящее настолько возбудило меня, что я стала подумывать, не заплатить ли и мне гульден.

Однако Карл положил этим размышлениям конец, тотчас же распрощавшись по выполнении задания.

– Побудь ещё, – попросила его Ценци.

– Оставь меня в покое, – грубо бросил он.

– Ну почему ты не хочешь ещё немножко побыть со мной?

– Потому что ты у меня уже в печёнках сидишь, – ответил он. – Сервус, – и он удалился.

Ценци схватила со стола бокал и швырнула ему вдогонку:

– Сутенёр… мерзавец… – прокричала она. Ударившись о створку двери, бокал разлетелся вдребезги. Ценци заплакала.

Никогда раньше я ее такой не видела.

– Это единственный… он единственный… к кому я питаю искреннее расположение… к этому босяку… к этому… – рыдания мешали ей говорить, – а он даже отсношать меня просто так не желает… за что же мне такое?

В крайнем изумлении я спросила:

– А Рудольф?

– Ах, да что Рудольф? – пожала она плечами.

Я:

– Но ты же так к Рудольфу привязана… ты исполняешь всё, что он хочет.

Ценци отмахнулась:

– С Рудольфом дело совсем другое… он может быть мне отцом… но я не влюблена в него.

Я:

– Да, но… ты же ему постоянно твердишь, что на тебя только с ним накатывает… что он это делает наилучшим образом.

Ценци:

– Чего только не наговоришь, когда тебя на сук нанизывают, я ведь и от тебя тоже слышала, как ты своему отцу рассказываешь, когда он лежит на тебе, что на тебя вот-вот накатит.

Я:

– Было бы, разумеется, глупо отрицать это.

Ценци:

– Умоляю тебя, с Рудольфом я уже восемь лет вместе…

Я:

– Что? Да ведь тебе всего-то пятнадцать лет.

Ценци:

– Конечно, но какое это имеет значение. Моя мать была любовницей Рудольфа, а когда она умерла, я осталась одна-одинёшенька, и Рудольф взял меня к себе.

Я:

– В качестве любовницы?

Ценци:

– Нет, вначале я спала на земляном полу в его кабинете и была ещё рада этому, потому что очень боялась оказаться в сиротском приюте.

Я:

– Почему же?

Ценци:

– Откуда мне знать? Моя мать всё время плакала, когда находилась в больнице, и говорила: «Когда я умру, бедный ребёнок попадёт в сиротский приют».

Я:

– А где ж ты сама была, пока мать находилась в больнице?

Ценци:

– У Рудольфа. Мать ведь тоже раньше была у него. Она ведь жила с ним.

Я:

– А твой отец?

Ценци:

– О нём я почти ничего не помню, он умер, когда мне было всего два годика.

Я:

– Ну, а что было дальше?

Мы всё ещё голые сидели рядышком на диване, поглаживая друг дружке груди. Ценци чуточку успокоилась, и возможность, откровенно и доверительно излить мне душу, была ей, очевидно, приятна. Она продолжала:

– Тогда Рудольф пообещал матери, что заберёт меня к себе и что я смогу у него оставаться, всегда. После этого матери было умирать легче.

Я:

– Мне это понятно.

Ценци:

– Ну, так вот я пару месяцев проспала, стало быть, на земле, а Рудольф спал в кровати.

Я:

– А потом началось это, да?

Ценци:

– Не сразу. Сперва он позвал меня в постель, не стоит-де мне лежать на земле, сказал он.

Я:

– Сначала он не трогал тебя?

Ценци:

– Куда там. Едва я легла к нему, как он тут же поднял мне рубашку, вложил мне в щелку палец и стал меня гладить повсюду…