Читать книгу "Кукурузный мёд (сборник) - Владимир Лорченков"

* * *

Наутро мужчины села держали совет.

– В селе завелась блядь, – сказал мрачно Петря.

– Но какая ммм, узкая, – сказал Гица.

– Такая ли блядь? – сказал старик Георге.

Все призадумались. Времена нынче свободные, девушка – кто бы она не была – подарила мужчинам села чистое, беспримесное блаженство…

– Так или иначе, мы должны знать, кто она! – сказал Гица.

– Верно!! – хором согласились остальные.

– Но как? – спросил Петря.

– Есть одна книжка… – краснея, сказал старик Георге.

Он был морщинистый и черный, как молдавский орех. Поэтому краснел Георге редко и, скорее, чернел еще больше. Все удивились.

– Дело в том, что в одной сказке, – сказал старик.

– Ну там что-то подобное было… – сказал он.

– Конечно, в молдавской сказке, настоящей молдавской, а не отвратительной оккупационной русской, – сказал он, поймав вопросительный взгляд учителя Лупу, который по совместительству работал стукачом,

– В общем, там девушку нашли по утерянному лаптю, – сказал он.

– Но у нас нет лаптя, – сказал кто-то.

– Но у нас есть воспоминания… о… о ее… о дыр… – сказал дед Георге.

– Достаточно, мы поняли тебя, – сказал Петря.

– В общем, если мы трахнем по очереди всех баб села, то выясним, какая из них вчера приняла нас у забора, – сказал Гица.

– Отлично! – воскликнул он. – Вперед!

– Но, получается… – сказал Петря растерянно.

– Получается, мы все здесь должны перетрахаться? – сказал он.

Дед Георге вздохнул.

– Можно подумать, можно подумать, – сказал он.

– Да вы и так здесь все уже перетрахались, – сказал дед Георге.

Все потупились.

Дед Георге был прав.

* * *

…Когда отгремели грохоты оргазмов каждой бабы села, которую покрыли все мужики – попробовать обязался каждый, чтобы не вышло ошибки, – мужчины снова собрались на сход. На утоптанном снегу околицы стояли они, суровые и немногочисленные, как волчья стая. Даже учителя Лупу заставили участвовать в поисках. Лица молдавских крестьян – суровые, изможденные, благородные, с намеком на происхождение от древних римлян, – были мрачны.

– Все не то, – сказал, еле ворочая языком, Петря.

– Были и узкие, да не те, – согласился Гица.

– Хорошо поработали, но результата нет, – согласился дед Георге.

– А всех ли мы перетрахали? – сказал кто-то.

Пересчитали еще раз. Действительно, перетрахали всех женщин, включая невесту, которая сама просила не делать для себя исключения.

– Неужели это был какой-то мужик? – сказал кто-то неуверенно.

Ответом было общее молчание. Верить в такой кошмар не хотелось никому. Внезапно молчание нарушило мычание коров.

– Му-му, – мычали коровы.

– Господи, опять Залупашка – вздохнул кто-то.

– Вот идиотка, – сказал кто-то.

И правда, только такая дебилка, как Залупашка, могла выгнать коров на выпас в декабре, когда везде лежит снег…

Коровы брели мимо мужиков, а Залупашка, кутаясь в старый тулупчик, шла за ними с хворостиной. Грязная, чумазая… Не подпрыгни ее налитые сиськи из-за кочки, на которую ступила девушка, может, Гица бы и не заметил ничего. Но Гица заметил. Он, семнадцатилетний, и самый молодой мужчина села, все еще хотел трахаться, в отличие от изможденных старших коллег.

– Слушайте, а… Залупашка? – сказал он мужикам.

– Это чмо? – сказал Петря.

– Гице, ты не натрахался? – сказал он.

– Иди подрочи, – сказал он.

– Ха-ха, – посмеялись все.

Но задумались. Для чистоты эксперимента…

– Вообще-то, – поправил очки учитель Лупу, – следуя элементарной европейской логике и методу исключения…

– Залупашка, – окрикнул дед Георге.

– Ась? – обернулась счастливая Залупашка.

Мужчины обступили девушку и дурочка почувствовала на себе десятки рук. Девушку бросили на тулупы, которые расстелили прямо на снегу. Стали проверять ее, так сказать туфельку – как выразился стыдливо учитель Лупу, – причем, ради экономии времени, со всех сторон и одновременно.

– Хорошо как, – думала Залупашка.

– Не обманул фей, – думала Залупашка.

Внезапно тучи на миг разошлись и среди них выглянуло любопытное Солнце.

Светило словно заглядывало: что там, в Молдавии, нынче?

А творились там такие любопытные вещи, что Солнце светило до самого вечера.

* * *

Спустя девять месяцев Залупашка родила тройню.

Здоровые, крепкие, малыши радовали мать и отца, в роли которого выступали все мужчины села. Залупашка теперь жила в богатом доме, и забот не знала. Еду ей готовили лучшие стряпухи деревни, убирались ее сестры, а мамаша униженно умоляла простить за прошлые оскорбления. Залупашка простила. Она вообще незлобливая была. И фея она убила не потому, что злилась на что – наоборот, все случилось, как он и сказал, за исключением «залететь» – а потому что священник велел.

– Это не фей, а суть есть волхв, – сказал батюшка Паисий, утираясь, после исповеди.

– А волхвов уничтожали в старину так, – говорил он, наяривая Залупашку по новой, п тому что оторваться от нее ну никакой возможности не представлялось.

– Запирали в срубах и сжигали! – говорил он.

Так что Залупашка вечером заперла двери дома, где хоронился от властей фей, забила окна и подожгла. Фей матерился и кричал, что отец Паисий просто ревнует, но разве же Залупашке постигнуть мужские разговоры? Что велели, то и сделала. А потом вернулась домой, где ее уже ждал Петря. А на утро пришел Гица. В обед – дед Георгий. И так все мужики села – мужья Залупашки – по очереди. И женщины на Залупашку из-за этого вовсе не дулись, ведь мужчины возвращались от нее счастливые, веселый да ласковые.

В общем, из-за Залупашки расцвело все село.

И сама Залупашка, конечно, тоже расцвела, словно подсолнух летом.

Иногда ночами она вставала, и, не веря своему счастью, глядела на малышей, спящих в своей колыбельке. Выглядывала в окно. Глядела, как молодой месяц серебрит снежок на поле за селом. Любовалась играм зайчишек неразумных, скакавших по полю этому. Глядела, как из-за снега, облепившего деревья, с хрустом отламываются толстые сучья. А тонкие, подрожав и согнувшись, – чуть не до земли, – осыпают с себя снег и возвращаются на место, как ни в чем не бывало.

– Мягкость побеждает силу, – думала она.