Читать книгу "Влюбленные лжецы - Ричард Йейтс"

— Мне очень нравятся ваши волосы. Это естественный цвет или…

— Естественный. Я только делаю мелирование.

— Садитесь, садитесь! — скомандовал Оппенгеймер, но сам он предпочитал стоять, вернее, неторопливо расхаживать по этой просторной, великолепной комнате с тяжелым стаканом бурбона в руке, энергично жестикулируя другой по ходу своей речи.

Он рассказывал о трудностях, с которыми столкнулся в последние недели, когда пытался закончить съемки при сильном отставании от графика, о полной невозможности работать со звездой — актером столь знаменитым, что одно упоминание его имени в разговоре можно было расценивать как своего рода триумф.

— А сегодня, — говорил Оппенгеймер, — все на съемочной площадке пришлось остановить — камеры, звук, все; он отвел меня в угол и уселся обсуждать то, что он называет теорией драмы, — и спрашивает, известны ли мне пьесы драматурга по имени Джордж Бернард Шоу. Можете себе представить? Ну кто в Америке поверит, насколько туп этот сукин сын? В этом году он открыл для себя Шоу, а года через три, глядишь, обнаружит существование коммунистической партии.

Оппенгеймера, по-видимому, утомил собственный монолог. Он тяжело опустился на мягкий диван, обнял примостившуюся сбоку Эллис и спросил у Салли, не актриса ли и она.

— О нет, — поспешно ответила Салли, скидывая с колен невидимые частички сигаретного пепла, — но за вопрос спасибо. Я ничем особенным не занимаюсь. Работаю секретаршей у Эдгара Тодда, агента.

— Что ж, ничего не имею против! — воскликнул Оппенгеймер. — Среди моих лучших друзей есть секретарши. — И тут же, словно признавая, что его последняя реплика не особенно удалась, он начал расспрашивать Салли, как давно она работает на Эдгара, нравится ли ей работа и где она живет.

— Я живу в Беверли в доме подруги, там очень хорошо.

— Да, да, это замечательно, — сказал он. — В Беверли хорошо.

Последний час этого вечера в доме Оппенгеймера Джек провел с Эллис; они забрались на высокие стулья с кожаными сиденьями у барной стойки, занимавшей целую стену. Она долго рассказывала ему о своем детстве в Пенсильвании, о работе в летнем театре, где она получила первый «сценический опыт», и об удивительно удачном стечении обстоятельств, в результате которого она познакомилась с Карлом. Джеку была приятна ее красота, ее молодость, и он был настолько польщен ее вниманием, что лишь смутно припоминал, что вроде бы уже слышал всю эту историю, когда жил у них в доме.

В другом конце комнаты Карл и Салли вели обстоятельную и бурную дискуссию. Джеку было плохо слышно, о чем они говорили, сколько он ни прислушивался; под рокот настойчивого и серьезного голоса Карла он смог разобрать лишь одну фразу Салли: «О нет. Мне понравилось. На самом деле. Понравилось от начала до конца».

— Ну что же, все было замечательно, — сказал Карл Оппенгеймер, когда они собрались уходить. — Рад был познакомиться и беседовать с вами, Салли. Джек, не пропадайте.

А потом было долгое и пьяное возвращение домой. Минут двадцать, наверно, в машине царило молчание, пока Салли наконец не сказала:

— Похоже, у них все есть, да? Я имею в виду, что они молоды, влюблены, всем известно, что он блестящий режиссер. Даже не важно, есть у нее талант или нет, — она и так сладкая лапочка. Какие вообще могут быть неприятности в таком доме?

— Не знаю. Вполне могу представить кое-какие проблемы.

— А знаешь, что мне в нем не понравилось? То, как он допытывался, что я думаю о его фильмах. Он называл одну картину за другой и спрашивал, смотрела ли я ее, а потом говорил: «Ну и что вы об этом думаете? Вам понравилось?» Или: «Не кажется ли вам, что картина как-то разваливается во второй половине?» Или: «Нет ли у вас такого ощущения, что такая-то актриса немного недотягивает в главной роли?» Я серьезно, Джек. Тебе не кажется, что это перебор?

— В чем?

— Ну кто я такая в конце концов? — Она наполовину открыла окно со своей стороны и выбросила окурок. — Да кто я такая, господи?

— Что ты этим хочешь сказать? Я знаю, кто ты, и Оппенгеймер знает — как и ты, впрочем. Ты — Салли Болдуин.

— Да, да, — пробормотала она, глядя в темноту за стеклом. — Да, да, да.

Когда они добрались до Беверли-Хиллз и вошли в дом, Джек с изумлением обнаружил, что рядом с Джилл сидит Вуди Старр, а вовсе не Клифф Майерс, но потом вспомнил: Салли говорила ему, что Клифф согласился уехать на пару дней, чтобы Джилл смогла окончательно порвать с Вуди. И сам его вид, когда он поднялся с дивана, чтобы поприветствовать их, — вытянутое лицо, застенчивость, с какой он словно бы извинялся за сам факт своего присутствия, — говорил о том, что Джилл уже довела новость до его сведения.

— Привет, Салли, — сказал Вуди. — Здравствуй, Джек. Мы тут как раз… Могу я предложить вам выпить?

— Спасибо, не нужно, — сказала Салли. — Рада тебя видеть, Вуди. Как поживаешь?

— Не жалуюсь. В студии дел немного, но в остальном я… Сами знаете: стараюсь держаться подальше от неприятностей.

— Что ж, хорошо. Еще увидимся, Вуди.

И с улыбкой на лице она повела Джека мимо бесчисленной кожаной мебели в гостиную, а оттуда вверх по парадной лестнице. Только заперев дверь своей комнаты, она позволила себе заговорить снова.

— Господи, ты видел его лицо?

— Да, выглядит он не очень…

— Он похож на мертвеца, на человека, из которого ушла жизнь.

— Слушай, такое случается сплошь и рядом. Женщинам надоедают мужчины, мужчинам надоедают женщины. Нельзя же так переживать из-за каждого неудачника.

— У тебя сегодня глубоко философский настрой, да? — сказала она, подавшись вперед и заведя руки за спину, чтобы расстегнуть крючки на платье. — Очень зрелый, очень мудрый. Это душевное состояние, по-видимому, посетило тебя, когда ты обнимался с Эллис как-ее-там у Оппенгеймера.

Но уже через час, накричавшись в его объятиях и лежа рядом с ним в ожидании сна, когда они оторвались наконец друг от друга, она спросила тихо и робко:

— Джек, сколько нам еще осталось? Две недели? Меньше?

— Не знаю, крошка. Я мог бы немного задержаться, хотя бы только для того…

— Для чего? — И вся ее горечь вернулась вновь. — Ради меня? О господи, не надо этого делать. Думаешь, мне очень нужны твои одолжения?

На следующий день рано утром Салли пришла к ним наверх с кофе и, не успев поставить поднос на стол, уже рассказывала ему, что обнаружила внизу, в «логове». Вуди Старр был все еще здесь: он спал, не раздевшись, на диване. Ни подушки, ни одеяла. Что за бред?

— А что такого?

— Скажи мне, ради бога, почему он вчера не уехал?

— Может, хотел попрощаться с мальчиком?

— A-а. Пожалуй, ты прав. Наверно, так и есть. Он остался из-за Кика.

Когда Джек и Салли спустились вниз и увидели, что Вуди и Кикер негромко о чем-то разговаривают, они немедленно ретировались на кухню, чтобы пообщаться с Ниппи и подождать, пока Кикер уйдет в школу. Они не знали, а Джилл вспомнила только позднее, что сейчас каникулы.