Читать книгу "На зоне - Евгений Сухов"

Это было неслыханно – не один, не два, а аж семеро авторитетных людей оказались в «сучьей» зоне! Мулла чувствовал в том какой-то недобрый знак, некую серьезную опасность для того мира, который он считал родным.

Состояние же прибывшей семерки делало ситуацию окончательно запутанной и зловещей. Что могло скрываться за тем, что ни один из «чокнутых» не помнил ни своего имени, ни прошлой жизни? Нет, конечно, они не выглядели совсем уж беспомощными, и даже наоборот, на общем фоне в минуты прояснения выделялись особой страстью и непримиримостью, свойственной разве что людям особой масти, привыкшим властвовать. И все же было что-то жалкое в том, как они, вдруг замерев на полуслове, на полудвижении, подобно обесточенному роботу, погружались в странную задумчивость, словно мучительно силились что-то вспомнить.

Особенное внимание Муллы привлек один из вновь прибывших – молодой и, видимо, сильный мужчина. То, что он вор, Мулла ни секунды не сомневался, хотя манера держаться, какие-то иностранные слова, проскальзывающие в его разговоре во сне, сильно озадачивали старого зека. Вот уже вторую неделю Мулла через своих людей пристально наблюдал за этим парнем. Впрочем, что-либо понять было сложно, поскольку новичок почти все время лежал в беспамятстве или полудреме. С легкой руки соседей по бараку к нему уже приклеилось явно новое для него погоняло Иностранец, на которое, впрочем, он никак не отзывался.

Было очевидно, что странные провалы в памяти страшно раздражают и самого Иностранца, и он всячески пытался даже в таком состоянии скрыть свою болезнь перед соседями, не дать им повода сомневаться в его полноценности.

Утром Мулле верные люди доложили, что после очередного посещения санчасти Иностранец переведен Беспалым в восьмой барак, где традиционно мотали свой срок пацаны с придурью, которых промеж себя зеки обычно прозывали «отмороженными», и где власть прочно принадлежала местному авторитету по кличке Щеголь. В восьмом бараке Щеголь был бог и царь, других авторитетов «отмороженные» не признавали.

Это «удельное княжество» давно раздражало Муллу. Беспредел восьмого барака был головной болью старого вора: ценой огромных усилий он сдерживал на зоне всю ту нечисть и мразь, какая выплескивалась из «восьмерки». Но договариваться с этими дебилами Мулле удавалось с большим трудом.

Узнав о том, что Беспалый отправил Иностранца к «отмороженным», Мулла понял – в самое ближайшее время следует ждать развязки.

И события не заставили себя ждать. Уже к вечеру Мулле сообщили о суровой расправе, которую Иностранец учинил в своей новой «хате». Последние слова в поступившей маляве расставили все точки над «i»: «Наказав обидчиков и загнав пахана под шконку, новик назвался Варягом». Мулла возликовал и обеспокоился одновременно. Теперь все становилось на свои места – Варяг здесь. В «сучью» зону решили, значит, поместить смотрящего России! И хотя удручал размах подступившей беды, все же теперь был ясен путь выхода из сложившейся ситуации. Мулла осознал, что сейчас в его руках находится судьба не только ряда авторитетных людей, не только жизнь смотрящего России, но и будущее воровской идеи, всего воровского дела: не известно, как там повернется жизнь на воле, но то, что сегодня все сосредоточилось, стеклось в этой небольшой, Богом забытой зоне, было понятно старому опытному вору в законе. Действовать следовало незамедлительно.

В сотый раз обдумывая события, происшедшие в колонии за последние месяцы, Мулла нутром почуял, что угроза исходит не только от Беспалого и не только извне. Она рядом.

ГЛАВА 41

А насторожило Муллу одно незначительное обстоятельство: последнее время уж больно часто стаи мельтешить у него перед глазами «химик» Стаська Щеголь, который на контакт с ним, Муллой, упорно не шел. Говорили, что Щеголя часто замечали с конвойным у кабинета Беспалого. То, что Щеголь мог оказаться стукачом, Муллу не удивляло. Чего только не навидался старый Заки за свою многотрудную зековскую жизнь. Что ж тут? Такие, как Щеголь, стукачами обычно и заделываются. Заносчивые, чванливые, эти часто оказывались слабаками. Беспокоило Муллу другое, – то, что Щеголя ни единого раза не накрывали. Подозревать «химика» можно было в чем угодно, но чтоб вот так ни разу никогда не проколоться? И ходить чистеньким. А совсем чистенький стукач – это очень необычно и очень подозрительно. Возможно, Стаська не просто стукач. Возможно, он птица посерьезнее. «Как же это я раньше не доглядел? – корил себя Мулла. – Невнимательным становлюсь, никак старею?»

Мулла окончательно убедился, что не ошибся в своей догадке, когда ему через день шепнули, что Стась Щеголь вдруг стал проявлять подчеркнутую заботу о семерых «чокнутых». Самого его, конечно, вблизи них не видали, но постоянно вокруг новеньких ошивались пацаны Щеголя и даже к Ветлугину в сопровождении конвоя ходили с ними за компанию.

Мулла решил сам все проверить. И как-то утром, сославшись на страшную боль в животе, отправился вместе с дежурным конвоиром в санчасть.

Ветлугин сидел в кабинете один. Настроение у него было мрачное. Он хмуро посмотрел на вошедшего и молча кивнул на стул.

– Заболел? – коротко спросил Ветлугин.

– Нет, милый. Не я заболел, – ответил Мулла, вперив в доктора свой орлиный взгляд. – Ты, любезный, сам шибко болен – вон как ручонки-то у тебя трясутся, а вроде не алкаш – это все знают. Что же за болезнь тогда у тебя такая?

Ветлугин откинулся на спинку стула и мрачно глядел на старика.

– Ты с чем пожаловал, Заки? Может, болит что?

– Болит, – кивнул старик. – Душа у меня болит. За тебя, болезного. Я же вижу, как плохо тебе, как худо. Вижу, как ты, бедный, еле держишься, мучаешься каждый день. Вот и сейчас первый час только, до конца рабочего дня еще четыре часа, а ты дотерпеть не можешь. Все твои мысли о том, как скорее до вечера дотянуть, а там – дверь на ключик и за спасительную иголочку!

Лицо Ветлугина потемнело, глаза округлились. А Мулла продолжал как ни в чем не бывало:

– Пока твоя медсеструха в соседней палате с Харцвели-скульптором будет трахаться, ты себе впендюришь дозу – и порядок. Для такого мастера, как Ветлугин, полминуты хватит и не на такое дело, как укольчик. Верно? Ну, чего молчишь?

Ветлугин встал и… снова сел.

– И зачем ты мне эту ахинею рассказываешь? Чего тебе нужно, Заки Абдулович?

– Я не Беспалый и мораль тебе читать о вреде морфия не буду, тем более что через моих людей ты его и получаешь, – жестко сказал Мулла. – Оставим эту тему. У меня к тебе есть более серьезное дело. Сюда в кабинет на уколы водят семерых вновь прибывших. Мне надо знать, что ты им колешь.

Ветлугин сглотнул слюну.

– Этого я тебе, Заки Абдулович, сказать не могу.

– А если подумать? – многозначительно произнес Мулла.

Ветлугин нервно засуетился и, пряча глаза, тихо выдавил из себя:

– Особый препарат колю…

– Чтобы их в дебильном состоянии удерживать?