Читать книгу "Ищите и найдете - Михаил Волконский"

Старик Авакумов, несмотря на свою русскую фамилию, был католик, происходивший от давно переселившихся в Польшу и перешедших там в католичество предков. Он был женат тоже на католичке, и потому дочь его принадлежала к римской церкви и была одною из самых послушных овец стада, пасомого отцом Грубером.

— Ваша правда, — согласилась Драйпегова, — я была вовлечена в грех. Вы все знаете, отец. Этот доктор сопровождал меня в Митаву и обворожил меня… и вот, по возвращении оттуда, он, обворожив меня и не ответив мне на мое чувство, преступно отверг меня. Ведь это преступно с его стороны, отец?

— Преступно, конечно, преступно! — успокоил ее Грубер. — Дальше?

— Дальше я была в отчаянии. Я не знала, что мне делать… я была как в бреду…

— Нужно было прийти ко мне за советом; я не отказал бы вам в нем.

— Я стеснялась говорить с вами о таком деле, как любовь. Я решилась открыться старому, преданному моему отцу человеку…

— Кому?

— Старику Крохину…

— А-а! И что ж он?

— Он обещал устроить для меня свидание с доктором Герье и, надо отдать ему справедливость, устроил. Крохин убедил меня, что нынешние молодые люди — большие романтики и что надо на их воображение действовать романтизмом, а для этого разыграть так, будто я похищена и томлюсь в заключении. Из заключения же меня должен спасти доктор…

— Так вас отвез в Финляндию сам Крохин?

— Да. Он же сделал так, что доктор приехал туда…

— Неужели он?

До сих пор Грубер был уверен, что доктор Герье приехал по его, Грубера, наущению.

— Да, по крайней мере, он мне сам сказал так, — подтвердила Драйпегова.

— Та-ак! — протянул Грубер, поняв наконец, но поздно, что одурачен.

Для него не было сомнения, чья это была проделка. Кроме того, Грубер знал уже из рассказов Иосифа Антоновича о том, что живший у Авакумова Крохин принадлежит к перфектибилистам… Это было их рук дело.

И отец Грубер должен был убедиться, что дочь графа Рене навсегда ускользнула от того, чтобы попасть во власть иезуитов.

LXXXIII

Доктор Герье вернулся домой от графа в угнетенном, приниженном состоянии духа. Он не чувствовал никогда так, как теперь, своего одиночества. Никого у него не было на свете, никого! Даже последний случайный, по совместному житью, приятель, художник Варгин, и тот исчез куда-то, почти бесследно. Доброй немки-хозяйки, Августы Карловны, и той не было…

Вспомнив про Августу Карловну, Герье невольно подумал о том, как же он встретится теперь с нею и какими глазами посмотрит на нее? С нею он поступил совсем неладно, украв у нее из кармана ключ, именно «украв» — другого слова нельзя было употребить тут. И потом, или, вернее, раньше, он подсыпал ей сонных порошков…

И вдруг доктора взяло сомнение: а какую дозу он всыпал ей и не слишком ли сильна была эта доза? Он был взволнован тогда и в волнении мог сделать промах.

Чтобы проверить себя, Герье поспешно схватился за свою аптечку и достал коробку с сонным порошком. Она оказалась полна, наравне с краями.

"Что ж это?" — ужаснулся Герье и взял другую коробку, с другим порошком.

Эта коробка с другим порошком была неполная: желая дать Августе Карловне снотворного, Герье ошибся коробкой и дал ей из другой, а в этой другой был не безвредный усыпляющий порошок, а яд — и яд, действовавший на организм человека очень сильно!..

— Господи, что я сделал, что я сделал! — стоном вырвалось у несчастного доктора, и он, схватившись за виски, опустил голову…

Злополучная поездка его имела, кроме неудачи, и более серьезные последствия теперь. Он, доктор, пал до того низко, что собственными руками отравил ни в чем, в сущности, не повинную старушку и сделал это преступление ради разыгравшейся в нем страсти!

Это было непростительно, чудовищно, ужасно…

Первое время после сделанного открытия Герье сидел как безумный, ничего не понимая. Отрывочные, беспорядочные мысли носились в его голове. Мелькали какие-то несуразные воспоминания, но потом все это рассеялось, и, как черной тучей, все покрылось одним отчаянным сознанием: он вынимал ключи из кармана Августы Карловны, а в это время она уже не спала, а была мертва. Она должна была быть мертва, судя по количеству отсыпанного из коробки порошка…

— Что же, если так, — проговорил вслух Герье, подняв голову и глядя перед собой безумными глазами и не видя ими ничего, — тогда и мне жить дольше нельзя! Все кончено!

Как нарочно, под руку ему попался стоявший на столе графин с водой и стакан. Герье налил воды, всыпал в нее все содержимое коробки с ядом, взболтнул и взял стакан, чтобы поднести его к губам…

Но кто-то сзади остановил его руку и встряхнул ее так сильно, что стакан выпал, ударился об пол и разбился.

Герье оглянулся и увидел, что сзади его стоит, крепко держа его за руку, тот, кто был известен ему под именем Трофимова.

Герье дрогнул и, обесиленный, поник всем телом на стул, а Трофимов обошел, стал против него и положил ему руку на плечо.

— Что, доктор, дошли?

Доктор Герье выпрямился и злобно глянул на говорившего с ним.

— Дошел! — произнес он. — Вот до чего дошел, и благодаря вам… вы, вы во всем виноваты! Я жил спокойно, вы возбудили во мне несуразную надежду своими словами: "Ищите и найдете". Я искал ее, и что же вышло?

— Вы искали, — спокойно возразил Трофимов, — но не то, о чем я говорил вам! Вы искали удовлетворения своей телесной, человеческой страсти, которая, как самопожирающая змея, вечно возникает вновь. Вы влюбились в незнакомую вам девушку только потому, что лицо ее понравилось вам, и искали эту девушку, думая, что я буду наталкивать вас на низменную человеческую страсть. Но я говорил вам не о том и не к тому относились мудрые слова "Ищите и найдете". Благодаря вашему уму, знаниям и развитию вы не предназначены быть в числе тех простых смертных, которые могут довольствоваться мелкими благами этой жизни. Вам предназначен другой, более высокий жребий, вы должны получить власть направлять людей к добру и правде, и вы должны искать это добро и правду и найти его по тем словам, которые я сказал вам. Теперь пришла минута, когда вы должны опомниться и перестать безумствовать, как делали это до сих пор, потому что человек, вступивший на путь мудрых и совратившийся с него, безумец!

Доктор Герье в ответ покачал головой и слабо проговорил:

— Теперь уже поздно, минута эта прошла, и, если вы не дали мне принять яд сегодня, я завтра возобновлю свою попытку.

— Попытку чего?

— Умереть!

— Умереть для прежней жизни; я первый помогу вам в этом и буду способствовать вам, чтобы вы возродились к новой, в которой пусть не смущает вас ничто, ни даже женская прелесть, но единая страсть руководит вами, благородная страсть к добру и правде.