Читать книгу "Женат на собственной смерти - Андрей Дышев"

И тут сердце его обмерло. «Так вот о каком Затевахине говорили девчонки!» — подумал он, глядя через дверной проем в зал. На маленькой сцене за клавиатурой синтезатора сидел плешивый низкорослый музыкант, а над ним, покачиваясь и тыча пальцем в нотную тетрадь, склонился Бревин. «Робинзон» был хоть и небрит, но одет цивильно, в просторный спортивный костюм с яркой голубой полосой на груди.

— Эта песня посвящается нашему гостю из Москвы Саше, — объявил в микрофон музыкант и надрывно, с искусственной хрипотцой запел что-то пронзительное и тоскливое про братву.

«Гость из Москвы», покачивая плечами, спустился со сцены и сел за столик, заставленный пивными кружками. Сидящая напротив него девица с несвежим лицом оперлась подбородком на кулак и глубоко затянулась сигаретой. Она слушала песню, смотрела на Бревина, и ее глаза наполнялись слезами. Время от времени она вздыхала, прикусывала губы и, пытаясь сказать нечто задушевное, с широким замахом ударяла себя ладонью по груди. Локоть ее, будучи единственной точкой опоры, срывался, и отяжеленная хмелем голова девушки ударялась о стол. Казалось, что она кланяется Бревину в пояс да все время почему-то задевает лбом край стола.

«Вот это «Робинзонада»! — подумал Лагутин и даже присвистнул. — Это что ж получается? Вместо того чтобы шишки лузгать на острове, он здесь под музыку пивом давится!»

Он стал вспоминать, не было ли сообщения о выходе Бревина из игры? Да нет, ничего подобного Лагутин не слышал. Сошли с дистанции только Павлов и Лена. А пропустить столь важное сообщение о Бревине Лагутин никак не мог — радиостанция ведь всегда при нем. Значит, Бревин тайно переправился на берег и теперь вовсю радуется жизни?

«Вот же сволочь! — с ненавистью подумал Лагутин. — Я, как дурак, на острове дичаю, а эта гадина как сыр в масле катается! Он же наверняка и ночует где-то здесь, с лярвами в постели!»

Лагутину стало так обидно, что он даже не допил пиво и поставил бокал на перила с фигурными балясинами. «Может, все давно перебрались жить на берег? — подумал он. — И лишь к сеансу связи возвращаются на острова? Этак я никогда победы не дождусь! В этом поселке можно припеваючи жить хоть до Нового года, хоть до Первого мая…»

С испорченным настроением Лагутин возвращался к озеру. Когда он сошел с грунтовки в камыши, уже совсем стемнело, но лодку он нашел без труда. Погрузив в нее канистру и сумку, Лагутин едва нашел место для себя. Пришлось стоять на коленях, балансируя, чтобы не свалиться за борт.

«Домой!» — без особой радости, но все же с некоторым облегчением подумал Лагутин, отчаливая от берега.

Глава 24. Резать кабанчика

— У меня такое ощущение, что ты темнишь, фраерок…

Безымянный сидел на стволе поваленного дерева и маленькими глотками пил горячий чифирь. Остатки его зубов плохо справлялись с кусочком рафинада, и сахар приходилось размачивать.

Солнце уже поднялось над озером, но его лучи увязали в густом тумане, а потому было еще прохладно и сыро.

— Почему я темню? — осторожно, чтобы не обидеть, спросил Лагутин.

— А почему вчера сказал, что шансов на победу у тебя мало?

— Да я вообще по натуре пессимист! — попытался отшутиться Лагутин и прикусил язык: надо же, едва не проболтался про Бревина!

Безымянный отставил кружку, бережно положил с ней рядом липкий, обгрызенный со всех сторон кусочек сахара и выхватил из-за пояса тесак. Не успел Лагутин догадаться, что сейчас будет, как уголовник кинулся на него, повалил на землю и, приставив к его горлу лезвие, на высокой ноте закричал:

— Ты, падла, меня не зли!! Ты за свой базар ответь!! Я тебе сейчас голову на хрен отрежу и на елку посажу!! Замочу гниду!! На куски порублю и рыбе скормлю!!

Успокоившись столь же внезапно, как и вспылив, Безымянный поднялся на ноги, вытер о брюки выпачканный в глине тесак и сунул его за пояс.

— Чтоб ты быстрее оптимистом стал, — произнес он, — начнем разгонять твоих конкурентов. Мне тоже ждать надоело. У меня деньги на исходе. Собирайся, поплывем к соседу в гости.

— К какому соседу? — насторожился Лагутин.

— Ты ж говорил, что на том острове (он кивнул головой на восходящее солнце) «нового русского» поселили.

— Говорил, — не совсем уверенно ответил Лагутин. — А зачем к нему плыть?

— В баньке попариться да кабанчика зарезать!! — опять истошным голосом заорал Безымянный. — Не задавай идиотских вопросов!!

Лагутин с ужасом покосился на тесак, торчащий за поясом Безымянного.

— Послушай, — как можно мягче произнес он. — Мы так не договаривались. Я тебе что обещал? Что дам тебе половину выигрыша, если ты будешь меня кормить…

— А я не знал, что ты жрешь так много! — с нечеловеческой ненавистью процедил Безымянный, смял в кулаке ворот Лагутина и, качнув бритой головой, ударил лбом по его переносице. Тот сразу обмяк, схватился руками за лицо. Боль была столь сильной, что ему показалось, будто нос с хрустом вошел в черепную коробку.

Пошатываясь, Лагутин отошел к сосне и прислонился к ее стволу. Он был уверен, что вместо носа у него теперь кровавое месиво.

— Ты хоть убей меня, — прошептал Лагутин. — Но я не смогу… Хочешь, я тебе лучше шестьсот тысяч отдам?

Безымянный тотчас подскочил к Лагутину и приподнял его лицо.

— Слово сказал, назад не воротишь. Шестьсот моих! — торопливо проговорил он, напряженно улыбаясь. — Только я никак не пойму, чего ты испугался, фраерок? Я ж не мочить тебя заставляю. А всего-то полить сухостой бензином да поджечь. При таком ветре ельник вспыхнет от одной спички. Твой «новый русский» тут же штанишки промочит от страха и на помощь позовет.

Лагутин осторожно, боясь боли, пощупал нос, а потом посмотрел на пальцы. Странно, но под носом крови не было.

— Заметят нас, — сказал Лагутин уже без надежды на то, что Безымянный от него отвяжется.

— А кто больше должен беспокоиться, чтоб его не заметили? Если меня хоть одна собака увидит, мне опять за решетку идти. А что с тобой станется? С острова снимут и домой отправят? — Он похлопал Лагутина по плечу с небывалым великодушием и добавил: — Не все же время дармовщинку жрать!

Глава 25. Факел

Ворохтин пробежал по берегу километров пять, прекрасно разогрелся и снял с себя курточку, оставшись в одной борцовке. Бронзовый от турецкого загара и лоснящийся от пота, он уже штамповал свои следы на гладком песке пляжа базы, как ему наперерез, будто под колеса «КамАЗа», кинулась Кира.

— Гвоздев только что сел в джип и куда-то уехал! — крикнула она.

Ворохтин остановился и схватил девушку за плечи.

— Сможешь за ним проследить?

— Конечно!

— Поедешь на моей «десятке»!.. Стой! Я тебе дам ключи и рацию!