Читать книгу "Джентльмены и игроки - Джоанн Харрис"

Да пошел он ко всем чертям. Я почти готов поверить, что он задумал это с самого начала. Вторгся в мой кабинет, выбросил мое имя из проспекта, вмешивается в мои дела. Он придерживает это письмо лишь потому, что Слоун пока недоступен. Страннингу нужно перетянуть его на свою сторону. И он своего добьется, не сомневаюсь; я люблю Пэта, но у меня нет никаких иллюзий насчет его преданности. Прежде всего — «Сент-Освальд». А Главный? Главный просто спит и видит, как бы представить это дело Попечительскому совету. И тут уж Пули постарается. Кого действительно волнует моя отставка? И как насчет моей «сотни»? Сейчас мне кажется, что до нее целый век.

В обед пятиклассник Дивайна принес мне записку, написанную от руки (видимо, компьютеры все еще висят).

Р. Ч. Немедленно явитесь в кабинет. М.-Р. Д.

Хотел бы я знать, замешан ли он во всем этом. Скорее всего. Так что пусть подождет, а я пока проверю несколько тетрадей, пошучу с мальчиками, выпью чаю. Через десять минут Дивайн влетел в комнату, словно дервиш, и, увидев его лицо, я дал знак ученикам выйти и приготовился внимать.

У вас могло сложиться впечатление, что мы со старым Зелен-Виноградом своего рода враги. Ничего подобного. На самом деле я даже получаю удовольствие от наших пререканий, хотя мы не всегда совпадаем во взглядах на вопросы политики, формы одежды, здоровья и безопасности, чистоты и поведения.

Однако за рамки я не выхожу, и если у меня и была мысль подловить этого старого идиота, то она исчезла, стоило увидеть его лицо. Дивайн выглядел больным. Не просто бледным — это его естественный цвет, — а зеленым, изможденным, старым. Галстук сполз набок, волосы, всегда причесанные, словно растрепал ветер. Даже походка, бодрая, как у робота, изменилась — он будто подволакивал ногу. Дивайн проковылял в класс, как заводная игрушка, и рухнул на ближайшую парту.

— Что случилось?

Я спросил без тени иронии. Первая мысль — кто-то умер. Жена, сын, близкий коллега. Только страшное несчастье могло выбить из колеи доктора Дивайна.

Он даже не стал бранить меня за то, что я не явился по его приглашению, — значит, ему действительно нехорошо. Некоторое время он неподвижно сидел за партой, склонив чахлую грудь к торчащим коленям.

Я вытащил «Голуаз», прикурил и протянул ему.

Дивайн годами не позволял себе этого, но сейчас молча взял сигарету.

Я ждал. Я не слишком умею утешать, но знаю, как вести себя с мальчиками, у которых неприятности, а Дивайн казался именно таким — седым мальчиком, у которого крупные неприятности, с искаженным тревогой лицом и прижатыми к груди коленями, будто он отчаянно пытался защититься.

— Полиция, — выдохнул он.

— Ну, и что они?

— Арестовали Пэта Слоуна.

Мне не сразу удалось разобраться, что произошло. Во-первых, Дивайн всего не знал. Что-то связанное с компьютерами, полагал он, но подробности неизвестны. Упоминался Коньман, допрашивали мальчиков из классов Слоуна, хотя в чем, собственно, он обвиняется, не знал никто.

Я, впрочем, понимал панику Дивайна. Он всегда из кожи вон лез, чтобы понравиться начальству, и теперь был в ужасе, что причастен к новому неясному скандалу. Очевидно, полицейские долго мучили беднягу вопросами; их заинтересовал тот факт, что Пэт несколько раз принимал у себя в гостях мистера и миссис Зелен-Виноград, и они намеревались обыскать кабинеты кафедры в поисках дополнительных улик.

— Улик! — взвизгнул Дивайн, раздавив сигарету. — Что они ищут? Если бы я только знал…

Через полчаса двое полицейских уехали, прихватив компьютер Слоуна. На вопрос Марлин, зачем это надо, ответа не последовало. Трое оставшихся повели расследование дальше, главным образом в компьютерном зале, доступ в который теперь закрыт для всех. На восьмом уроке ко мне в класс вошла женщина-полицейский и спросила, когда я в последний раз работал на своем компьютере. Я кратко сообщил, что вообще не пользуюсь компьютером, поскольку не интересуюсь электронными играми, и она удалилась с видом школьного инспектора, собирающегося написать неблагоприятный отзыв.

После этого дети стали неуправляемы, поэтому минут десять мы играли в «виселицу», а мои мысли носились наперегонки, и невидимый палец все настойчивее долбил в грудь.

В конце урока я отправился к мистеру Борродсу, но тот отвечал уклончиво, говорил о вирусах в школьной сети, терминалах, защите паролей и закачках из Интернета — в общем, о том, что интересно мне столь же мало, сколь труды Тацита мистеру Борродсу.

В итоге сейчас я знаю о происходящем не больше, чем в обед, и пришлось уйти домой (после часа ожидания Боба Страннинга, который так и не вылез из кабинета) в тревоге и недоумении. Что же происходит? Конца края не видать. Может, на дворе и ноябрь, но кажется, будто наступили мартовские иды.

4

Вторник, 2 ноября

С гордостью сообщаю, что мой ученик снова попал на страницы газет, на этот раз — национальных (конечно, не обошлось без Крота, но он и сам бы нашел дорогу, рано или поздно).

«Дейли мейл» винит родителей, «Гардиан» считает его жертвой, а в «Телеграф» появилась статья о вандализме и о том, как с ним бороться. Все это не может не радовать, к тому же мамаша Коньмана с экрана телевизора обратилась к сыну со слезным призывом вернуться домой, уверяя, что его никто не накажет.

Слоун отстранен от работы на время следствия. Ничего удивительного, если учесть, что нашлось в его компьютере. Уже должны арестовать и Джерри Грахфогеля, скоро за ним последуют и другие. Новость взорвалась в Школе, как бомба — та бомба замедленного действия, которую мне удалось запустить на каникулах.

Вирус, поразивший защиту сети. Тщательно подобранные ссылки. Множество электронных писем, отправленных с компьютера Коньмана и полученных им с бесплатного адреса, доступных со школьных компьютеров. Набор картинок, в основном рекламных кадров из фильмов, но и несколько занятных веб-камерных клипов, посланных многим учителям и загруженных в защищенные паролем папки.

Конечно, это не открылось бы, если бы полиция не обследовала электронную почту Колина Коньмана. Но в дни расцвета чатов и виртуальных хищников стоит предусмотреть все возможности.

Коньман вписывается в представления о жертве — одинокий юнец, школьный изгой. Было ясно, что раньше или позже им в голову придет эта мысль. Получилось раньше. Этому способствовал мистер Борродс, прочесав все компьютеры после выхода из строя, и оставалось лишь не упустить нить.

Дальше все просто. Это урок, который обитателям «Сент-Освальда» еще предстоит выучить; урок, который пришлось выучить мне десять лет назад. Они так самодовольны, эти люди, так спесивы и так наивны. Пусть поймут то, что стало понятно мне при виде большого знака «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН»: правила и законы этого мира держатся на том же надувательстве и самодовольстве, любое правило, любую границу можно безнаказанно нарушить, лишь бы не было свидетелей. Это важный урок в образовании любого ребенка, а отец всегда говорил: твое образование — самая драгоценная вещь на свете.