Читать книгу "Зеленые холмы Винланда - Юрий Волошин"

Кажись, пора Сивелу переходить к более решительным действиям. Он сделал быстрый выпад, отбил удар и сам нанес – попал!

Горбун пошатнулся, отскочил. На левом плече мгновенно взбугрился шиш с капельками крови.

Толпа яростно завизжала, а горбун бросился в ответную атаку.

И опять Сивел уклонился от разящего удара, сильно ответил дубинкой по ноге.

Горбун отбежал, прихрамывая. В свою очередь, стал выжидать. Притомился, притомился-таки!

И на ходу перенял тактику противника. Ждать, уклоняясь, и подловить на встречном. В заплывших глазках мелькнула неуверенность.

Сивел показал влево, ушел вправо. И когда горбун попался на ложное движение, пропустил его мимо себя, втянув живот. А вослед достал дубиной по спине. Горбатого, конечно, лишь могила исправит, но и до могилы можно попытаться выпрямить – вот так и выпрямить, дубиной по спине.

Горбун брякнулся носом в пыль, выпятив необъятный зад. Сивел не удержался и от души приложил ногой. Горбун пробороздил носом еще с полметра и… повалился набок.

Сивел бросил дубину. Прыгнул на горбуна сверху, взял руку в захват и стал выворачивать, выворачивать…

Горбун захрипел от невозможной боли. Заколотил другой рукой по красноватой земле.

Сивел все выворачивал. «Я т-тебе, горбушка, щас руки-то пообломаю, чтоб не тянул их к чужому!»

Сухой хруст. Горбун взвыл и обмяк, лишился сознания.

Толпа разразилась бешеным разноголосием.

Сивел поднял голову, отвлекшись от поверженного. Кольцо оружных склерингов сузилось до того, что их копья, направленные в победителя, уже касались его. Ну, вот. Одному против тьмы воевать и впрямь невозможно. Прощай, жизнь…

И тут раздался гортанный возглас. Вождь? Вождь…

Оружные склеринги отпрянули. Расступились, образовав тесный коридор. По коридору к Сивелу прошествовал морщинистый вождь. Поднял Сивела жестом. Заговорил ровно и тихо.

Ни словечка не понял Сивел. Да и не столько к нему обращался вождь, сколько к племени. А уж соплеменники поняли своего вождя с точностью до случайного кашля.

Еще один тесный коридор образовался в сплошной массе оружных склерингов. И – по тому коридору к нему, к Сивелу, шла Чулка. Тяжело, по-утиному переваливаясь, придерживая живот, но улыбаясь… Невредимая! Живая!

Сивел обнял ее за плечи. Устал…

Морщинистый вождь снова махнул рукой.

И там, куда махнул, образовался третий коридор – в ту сторону, откуда пришел Сивел, догоняя похитителя. Морщинистый вождь скрестил руки на груди, дав понять: идите, свободны.

– Э, нет! – вдруг взвился Сивел, сплюнув под ноги. – Э, нет! Так не пойдет!

Может, и зря взвился, но слишком за живое задело.

Что еще?! Мало бледнолицему, что отпускают его с миром, вернув жену? Морщинистый вождь при всей своей невозмутимости опешил. Что еще?!

– Вождь! – рыкнул Сивел, как давеча. И как давеча поправился: – Великий вождь! Так нечестно!

Толпа вокруг зароптала. Что себе позволяет этот пусть и могучий, но одинокий бледный-бородатый?!

– Я договорю? – вопросил вождя Сивел, косясь на взроптавших склерингов.

Морщинистый вождь повел ладонью. Воцарилась тишина.

– Значит, гляди… – со всей убедительностью, на которую способен, молвил Сивел.

11

Сивел с Чулкой плыли вниз по реке уже более двух недель. Приближаясь и приближаясь к морю. Должно бы оно уже… Сивел молил богов, которые забыли о нем, но о которых он вспомнил. Боги, успеть бы к морю! Успеть до того, как Чулка разрешится от бремени. Опыта по части принятия родов у Сивела ни малейшего!

А море-то при чем?

Ну, как же! На берегу моря – усадьба за частоколом. В усадьбе свои – братка Белян, несуразный Ленок, Ньял юный, исландцы остальные. Но главное – старица Берит! Жива ли, древняя? Должна быть жива! Она еще всех нас переживет, ведьма! Ведьма или не ведьма, но ведает. Ведает, как дите новорожденное принимать, что делать, с чего начать, как пуповину перекусить, чем обвязать, какую травку целебную приложить. И вообще…

* * *

Пирога шла ходко и в маневренности была хороша. Сенеки, по счастью, оказались искусными рыбаками. Пироги мастерили отменные – устойчивые в воде, но и быстрые и юркие. Сенеки – вот как звалось племя морщинистого вождя. Племя сенеков. Сам вождь Сивелу и назвал на прощание, когда пирогой отдарился. Ладонь к груди приложил, сказал: «Сенек!», той же ладонью на стайку пирог у причала указал. Потом – на Сивела. Дескать, вот тебе, бледнолицый Гризли, от нас, от сенеков. Выбирай на вкус. Да все они хороши, но – выбирай. Сивел и выбрал. И кажется, не ошибся с выбором. Хотя все хороши.

Рисковал, конечно, Сивел, заявив после поединка с горбатым верзилой: «Так нечестно!» Но кто не рискует, тот не плывет по реке, а бредет по берегу, спотыкаясь и оскальзываясь. Сивел представил себе, как они с Чулкой уходят от сенеков на своих двоих куда глаза глядят, и содрогнулся. И рискнул рыкнуть: «Великий вождь! Так нечестно!»

Нет, ну и вправду! Значит, гляди… Шел Сивел с женой по лесу. Горбатый урод из племени сенеков украл ту жену и к себе поволок. Сивел того урода нашел и в жестоком поединке вернул жену обратно себе. Теперь ему говорят: молодец, так и быть, забирай ее и ступай на все четыре стороны. И всего-то?! А как насчет возмещения ущерба? Он, Сивел, столько времени, сил, нервов затратил, чтобы вернуть жену обратно себе! Да и она, Чулка, пережила жуткое – украли, по лесу от мужа уволокли, в чужом типи спрятали, и пребывала она в неведении, увидит ли когда-нибудь отца своего ребенка! Кстати, еще неизвестно, как ее переживания аукнутся на здоровье первенца… Так что, если по-честному, то племя сенеков задолжало Сивелу, изрядно задолжало. А? Дай ответ, вождь сенеков!

В общем-то, могло быть три ответа.

Первый и самый суровый:

Однако наглость пришлого не знает границ!

А не порезать ли нам, сенекам, бледнолицего на ремешки для волос? Весьма красиво будет – светлые ремешки из подлинной кожи!

Второй и более-менее удобоваримый:

Скажи еще спасибо, что живой! Вали отсюда, пока мы, сенеки, не передумали.

Наконец, третий, менее остальных возможный, но желательный:

Ты прав, пришлый! Мы, сенеки, сильно виноваты и готовы потворствовать справедливости именно в твоем понимании.

Морщинистый вождь ответил не сразу. Думал долго. Или изображал, что думал. В расчете на то, что бледнолицый пришлый сам опомнится и скажет: мол, ну нет так нет, мы с женой тогда пошли подобру-поздорову. Иначе, не ровен час, и не уйдем – ни подобру, ни поздорову.

Но Сивел уперся. Или все, или ничего! В конце концов, Сивелу нечего терять, кроме… собственной жизни. А приобрести он может… ну, пирогу, на худой конец. Если повезет!