Читать книгу "Бронзовый грифон - Владислав Русанов"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй этаж городской тюрьмы в Аксамале отличался от первого, как отличается боевой конь от крестьянской лошадки. Разве что только жарче – днем каменные стены прогреваются жарким летним солнцем, а ночью медленно остывают, отдают тепло. Но зато воздух свежий. Забранные решетками окна гораздо больше, чем в полуподвальном помещении, и круглые сутки по камере гуляет легкий ветерок. Остается надеяться, что на зиму окна закрываются от сквозняков ставнями или, на худой конец, завешиваются тряпками. Но Берельм и не рассчитывал оставаться в тюрьме до зимы. Не было такого уговора! Он обещал выявить заговорщиков для тайного сыска Аксамалы, и он это сделает… Уже сейчас большинство заключенных поверило, что он – фра Дольбрайн, гигант мысли и всемирно известный борец за справедливость, брошенный в застенки безжалостным имперским режимом.
Вначале к его особе относились с опаской. Приглядывались, прислушивались к невзначай оброненному слову, примечали каждый жест, каждую гримасу. Но Берельм не зря носил кличку Ловкач. Работа мошенника сродни работе актера. Нужно уметь притворяться, пускать пыль в глаза, располагать к себе случайного собеседника едва ли не с первой фразы. И Берельм начал игру. Там туманный намек, здесь к месту сказанная пословица, смелое суждение об императоре, о военном ведомстве Сасандры, о жрецах Триединого. Он, конечно, притворялся, но делал это с полной самоотдачей, как и привык за двадцать лет скитаний и жизни за чужой счет. Тем более что он пообещал сыщику, а слово, как говорится, тверже гороха. Дал слово – крепись, а не дал – держись. И тому подобное…
Постепенно он начал чувствовать уважение. И не только политические заключенные – заговорщики и борцы за справедливость всех мастей – прислушивались к словам бывшего Берельма-Ловкача, а ныне фра Дольбрайна, но и матерые уголовники, поглядывавшие сперва с высокомерным снисхождением, с течением времени стали присоединяться к слушающим «философа» последователям. А он начал входить во вкус, сыпал высокоучеными сентенциями, рассказывал все больше и больше. Во имя ледяных демонов Севера! Оказывается, можно получать удовольствие, когда тебя слушают, едва не заглядывая в рот, просят продолжать, задают вопросы.
Вскоре Берельм узнал обо всех самых значительных сообществах в Аксамале, протестующих против власти императора, мечтающих о справедливости и равенстве всех людей перед государством и Триединым. Причем он никого не расспрашивал – сами рассказали, с радостью и воодушевлением. Вот только сыщик, завербовавший Ловкача на службу, все не появлялся и не появлялся. И что он думает? Что Берельм будет кормить байками заключенных до следующего лета?
– Учитель, я не помешаю?
Мошенник поднял глаза. Перед ним стоял молодой вельсгундец, в последние дни проявлявший наибольшее рвение, – видно, идеи, высказываемые Берельмом вначале просто так, шутки ради, а потом со все возрастающим убеждением, нашли отклик в его душе.
– Нет, Гуран, не помешаешь… Садись рядом.
Молодой человек осторожно присел на солому. Вздохнул, потер рукавом голенище сапога. Только сейчас Ловкач заметил, что он одет чище обычного. Интересно, в тюрьме есть возможность постирать и просушить вещи или со свободы передали?
– Фра Дольбрайн, – негромко проговорил парень. – Меня сегодня выпускают.
– Да? – обрадовался Берельм. Потер ладонью изрядно отросшую в тюрьме бороду. – Отлично! Посол добился?
– Добился. – Т’Гуран чуть виновато улыбнулся. – Эх, попадет мне от батюшки…
– Ничего. Зато справедливость восторжествовала.
– В моем случае – да! – порывисто воскликнул вельсгундец. – Но Бохтан умер! Ребят загребли в армию, и, может быть, сейчас они умирают за тирана где-нибудь в Барне или на Окраине!
– А может, все не так плохо? – попытался успокоить его Ловкач.
– Я все понимаю, – кивнул Гуран. – Вы хотите, чтобы я не переживал… Но я не могу! Я не собираюсь останавливаться! Теперь, после того как я приобщился к вашему учению, Вельсгундия будет тесна для меня!
– Не стоит делать глупости. Возвращайся в имение к отцу. Постарайся забыть Империю, словно страшный сон.
– Я не могу спорить с вами, фра Дольбрайн. – Молодой человек склонил голову. – Мое уважение слишком высоко. Я уеду из Сасандры, покинув не только эту тюрьму, но и имперскую тюрьму народов. Но я хочу нести свет истины гражданам Вельсгундии. Даете ли вы разрешение?
– Конечно… – Берельм рассеянно пожал плечами. Вот чем он не мог назвать свои рассказы, так это «светом истины». Просто он пытался, раз уж без досужей болтовни не обойтись, изложить понимание справедливости, как он ее видит. Если выходило складно… – Не знаю, нужно ли мое учение гражданам Вельсгундии? Не достанется ли тебе за проповедь свободомыслия?
– Я не боюсь! – с жаром возразил т’Гуран. – Спасибо за разрешение, учитель. А сейчас будет ли мне позволено еще раз услышать о справедливости, тщете и мудрости?
Мысленно Ловкач вздохнул. Его порядком утомили восторженные почитатели. Но делать нечего. Назвался конем, подставляй спину под седло. Он заговорил, старясь не обращать внимания, как обитатели камеры принялись подбираться поближе и рассаживаться кружком. Что за наказание? Где запропастился этот Мастер? Пускай уже вызволяет его…
– В странствиях своих, – говорил Берельм-Дольбрайн, – я видел зло и несправедливость, творящиеся под солнцем, которое встает на востоке Империи и садится на ее западных рубежах. Видел я слезы угнетенных, но никто их не утешал. И кто утешит их, если сила собрана в руках угнетателей? Тем, кто некогда умер, лучше, чем ныне живущим, ибо над ними не властны тираны, один лишь Триединый в благости своей. Но верю я – настанет время божьего суда, и все угнетенные и обиженные поднимутся, и возгорится земля под ногами притеснителей тружеников. И еще видел я, что не могут простые, обиженные властью люди, сговориться, чтобы быть вместе, чтобы поддерживать друг друга. А все оттого, что тиран-император разделяет людей и властвует над ними. Сегодня одного возвысит, а завтра другого. Люди завидуют, и нет в их сердцах любви к ближнему и осознания справедливости. Только тот, кто сможет отречься от зависти, способен возвыситься над бренным существованием и восстать. И когда люди осознают это, подадут друг другу руки, вот тогда и настанет всеобщая благость, мир, уважение и любовь…
Ловкач говорил, в глубине души поражаясь не тому, как подобную чушь можно морозить, а как в нее можно верить. Да еще и восхищаться, развивать, следовать ей…
Но у людей, собравшихся вокруг него, глаза горели воодушевлением, и остановиться лже-философ уже не мог. Лишь молил Триединого, чтобы вызволил его как можно скорее.
Где же это Мастер? Неужели обманул?
В первый день месяца Кота банда, возглавляемая Кулаком, вышла на левый берег Арамеллы. Позади остались луга и перелески северной Вельзы; казавшиеся игрушечными городки с чистыми улочками, вдоль которых выстроились беленные домики, увенчанные красными черепичными крышами; опрятные, как сытые и довольные детишки, деревеньки арендаторов; богатые виллы дворян, окруженные виноградниками, яблоневыми, вишневыми и сливовыми садами.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Бронзовый грифон - Владислав Русанов», после закрытия браузера.