Читать книгу "Конан и воин из пророчества - Дуглас Брайан"

Арилье… Он рвался быть первым и не скрывал этого. Делал это полушутя, призывая друзей и самого учителя признать: он — самый быстрый, самый могучий, самый красивый. Но Траванкор знал, что в глубине души друг мечтает быть первым — всерьез.

Не потому ли ушел от него Арилье, что невозможно стать первым при особе сына раджи? В одиночку большего можно добиться. Никто не сравнится с отличным воином, особенно если его никто не затмевает…

Недостойные мысли. Траванкор взглянул на священное дерево и устыдился. Лоскуток, привязанный мальчиком Арилье, весело шевелился, как будто подпрыгивал на легком ветерке. Как будто посмеивался над Траванкором. И словно бы слышал Траванкор голос друга: «Да <брось ты, Траванкор, все равно я — лучший. Погляди, какой я молодец! Разве ты хоть раз одолел меня? Никому это не под силу!»

«Я скучаю по тебе, Арилье», — подумал Траванкор.

Он опустил голову и горячо, из самой сердцевины души, воззвал к священному дереву.

— Ты помнишь меня, священное дерево? Мой учитель Шлока приводил нас к тебе. Помоги мне, богиня, склони свой слух к своему священному древу! Ответь мне! Почему все покинули меня? Открой мне! Где сейчас мой друг Арилье? Где моя любимая Рукмини? Почему оставил меня мой учитель?

Молчало все вокруг, даже ветер стих. И вдруг Траванкор ощутил, как к нему приходит ответ. Это не был голос или озарение; просто вдруг молодой воин понял, что знает происходящее. Это знание появилось сразу в его уме, и Траванкору стало холодно.

«…Скоро все откроется, и когда это случится, ты будешь несчастен…»

Вот что хотело сообщить ему священное дерево…

Долго стоял юноша, осваиваясь с этим чувством. Запоминал каждое свое душевное движение.

А после вскинул голову и еще раз посмотрел на священное дерево, на лоскутки — выгоревшие клочки надежды, — на сухие, причудливо изогнутые ветви.

Тишина вокруг него сделалась нехорошей.

* * *

Из-за холма, покрытого кустарником, за Траванкором пристально наблюдали всадники. Их было немного, человек десять. Много и не понадобится для того, чтобы захватить воина подлым обманом. Морды их лошадей были завязаны тряпками, чтобы кони не выдали засаду ржанием, копыта обмотаны войлочной тканью.

Дигам жадно покусывал губы, наблюдая за Траванкором. Скоро убийца Шраддхи окажется в его руках!

Звездочет не солгал: сын раджи Авенира действительно явился к священному дереву один. О чем он так долго разговаривает с высохшим деревом? Почему то поднимает голову к небу, то роняет ее на грудь, словно в бессилии? Не жрец же он! Да нет, если бы Траванкор умел по-настоящему разговаривать с богами, звездочет предупредил бы…

Но о чем же он беседует и с кем? Как долго ждать!

Наконец Траванкор повернул коня и двинулся обратно. Пора!

Едва лишь Траванкор въехал в кустарник, навстречу ему вылетело невесомое облачко — сеть, вытканная из конского волоса. Она опутала его плечи и голову, сдернула с седла. Мгновенно выскочили из засады чужие воины, набросились на запутавшегося в сети пленника.

Быстро, ловко скрутили ему за спиной руки, набросили на плечи аркан, связали ноги. Задыхающегося от гнева, перебросили через спину лошади. Наградили вдобавок десятком тумаков.

Траванкор молчал. «Когда все откроется, ты будешь очень несчастен».

Но это было лишь началом испытания. Траванкор перебирал в памяти лица тех, кто слышал о его намерении отправиться к священному дереву в одиночку, без сопровождения. Слишком много набралось этих лиц. Честных, открытых. Эти люди были с ним с самого начала. Невыносимо само предположение о том, что один из них мог оказаться предателем.

И вдруг в памяти Траванкора мелькнуло еще одно лицо. Человек, на которого он редко обращал внимание. С которым почти никогда не разговаривал. Он всегда поблизости и как правило незаметен.

Звездочет.

Быстрая усмешка пробежала по лицу Траванкора. Сделанного не воротишь: что толку теперь знать имя предателя, коль скоро удар, нанесенный исподтишка, достиг цели!

Траванкор замкнулся в себе. Что бы теперь ни сделали с ним его недруги, он постарается сохранить достоинство. Готовность умереть нередко спасает человеку жизнь.

До ставки Аурангзеба скакали быстро. Дигам все время погонял коня, торопил своих людей. Ему не терпелось бросить убийцу Шраддхи к ногам повелителя, потребовать пролить кровь в отмщение за кровь брата. Для Дигама Шраддха был не просто старшим братом — он был образцом воина. Все на свете Шраддха делал лучше, чем другие: и сражался, и играл в шахматы. И вот пал от руки безвестного найденыша, который оказался сыном раджи Авенира…

И мнилось Дигаму, что Чачака так и не простила ему этого. Младший остался жив, а старший, совершенный воин, — погиб. И младший так и не сумел отомстить…

Свою мать, повелевавшую целой армией женщин, наложниц Шраддхи, рабынь, прислужниц, Дигам чтил и страшился. Ее даже сам Шраддха, как иной раз Дигаму казалось, боялся прогневать. Что ж, это справедливо. Та, что дала им жизнь, породила истинных воинов, — стало быть, часть воинского духа хранила она в своей женской душе, сумела выпестовать его и передать отпрыскам. Такая мать заслуживает глубокого почтения.

Дигам ликовал. Он въезжал в становище со своим плененным врагом. И не думалось ему сейчас о том, что взял он Траванкора в плен обманом, воспользовавшись услугами предателя, что не в честном бою одолел его, а поймал, как дикого зверя, к которому опасно подходить вплотную, даже и с оружием.

— Мы поймали его! — кричали воины Дигама. — Мы схватили Траванкора!

Со всех концов становища навстречу воинам брызнули мальчишки — полюбоваться на страшного Траванкора, воина из пророчества, о котором уже ходили разные легенды. Люди выходили из домов, побросав все дела. Каков он, сын раджи Авенира? Каков он, убийца Шраддхи? Правда ли, что в полтора человеческих роста, с широченными плечами, с руками как у иных воинов ноги, с ногами — как у иных туловище? Правда ли, что клыки у него?

Глупые байки, которыми застращали глупых детей! Самый обычный парень. Хорош собой и сложен хорошо, да ведь попался же в плен — и теперь сидит смирно. Обыкновенный…

Руки-ноги связаны, усажен спиной к голове коня. Глядит устало. И с виду как будто спокоен. Хорошо держится.

Кто-то выкрикивает ему угрозы, большинство просто глазеет, мальчишки кривляются, а одна или две девушки коварно пустили ему вслед улыбки — точно смертоносные стрелы, да только ни одна, кажется, не поразила цели.

Старая Чачака затянулась трубкой, посипела, выпустила кольцо табачного дыма. Ей нет надобности вставать и идти смотреть на происходящее.

Ей все расскажут.

Она закрыла глаза, подставила солнцу сморщенные веки. Как давно это было! Как далеко ушли те годы, когда и она бегала по городу, спрашивала о новостях, смеялась и сплетничала! А потом потянулись годы, и сыновья рождались один за другим, и росли у нее на глазах,/ мужали… И вот дожила она до тех лет, когда начали они погибать, один за другим. И вот уже старший, которым гордилась больше всего, ушел от нее.