Читать книгу "Стратегия исхода - Дуглас Рашкофф"

Потому-то столь губительна речь Бирнбаума. Допуская необходимость правительственного надзора за электронными торгами, он сомневался в способности людей инвестировать самостоятельно. А без розничных торгов некому заполнять нижние уровни пирамиды акций. Один телекомментатор допустил даже, что Бирнбаум призовет к частичному свертыванию займов на покупку ценных бумаг. Удар под дых.

Я смотрел нарезку переживаний людей с улицы и завязывал галстук.

– Чего это правительство вмешалось? Значит, совсем плохи дела, – говорила женщина у дверей супермаркета.

– Надеюсь, панических продаж не будет, – прибавлял бизнесмен. – Я себе дополнительного обеспечения позволить не могу.

Человек в каске откровенно наслаждался полемикой, говорил, что «пора уже кому-нибудь отрубить питание». Пиар-катастрофа.

Кто мог подумать, что в один прекрасный день мы с приятелем окажемся последней, отчаянной надеждой рынка? Бирнбаум использовал должностное положение, поставив под вопрос систему онлайновых торгов, и теперь Алгоритм «Синаптикома» – необходимая контрмера. Даже я это понимал. Свободный рынок – наиболее эффективный путь к благосостоянию. В мире более чем достаточно ресурсов, всем хватит. Рыночные факторы – единая саморегулирующаяся динамическая система, идеальное средство распределения капитала на базе нужд и новаторства. Так цивилизация и развивается[171].

Вот поэтому на уроках экономики больше не изучают пессимистичных интервенционистов вроде Кейнса. Его теории опровергнуты нобелевскими лауреатами. Относись к экономике, как к природе, – и все здоровое будет расти. Принципы органического сельского хозяйства. Чем больше пестицидов, тем слабее растения.

Я прибыл в агентство «ДДиД» (точнее, если учесть недавнее слияние, в международную корпорацию «Группа ВП/ДДиД/Пинг-Пфайфер-Питфилд/ ДСДЛ»), и в вестибюле был встречен энергичной младшей финансовой планировщицей, которая препроводила меня в отдел фокус-групп. В длинном узком кабинете за дверью с табличкой «НАБЛЮДАТЕЛИ» сидели Алек и два маркетолога. Они пили кофе, жевали пончики и анализировали информацию, мелькавшую на стене компьютерных мониторов.

– Рад, что тебе это удалось, Джейми, – сказал Алек. – Присаживайся.

Я прикрыл за собой дверь, и в кабинете потемнело. Проступили три большие стеклянные панели, выходившие в три конференц-зала.

– Не беспокойся, они нас не видят, – сказала немолодая женщина. Поверх белобрысых кудряшек – наушники с микрофоном вместо обруча. – Зеркальное стекло. – Она протянула руку. – Марта.

Алек щелкнул выключателем на консоли, из динамика над окном забормотали сидящие в зале слева.

– Да я, заметьте, сама торгов не боюсь, – говорила молодая женщина. – Просто я, по-моему, недостаточно умна, чтобы принимать умные решение.

– Врет, – сказала Марта. – Базальная кожная реакция, поглядите.

По монитору бежала волнистая линия.

– Ну ты сечешь, – сказал Алек.

– Вы куда смотрите? – спросил я.

– У нее электроды на пальцах, – объяснил он. – У всех в зале А электроды. Видишь?

Я приложил руку козырьком к стеклу и вгляделся. Ну точно – у каждого добровольца к пальцам тянулись провода на крошечных резиновых присосках.

– Это так уж необходимо? – спросил я.

– Конечно, – ответил Алек. – Новинка.

– Мы выяснили, что члены фокус-групп имеют склонность рассматривать свои интервью как шанс выразить потребительское недовольство, – объяснила Марта. – Более семидесяти пяти процентов американцев участвовали в том или ином потребительском опросе. Переели уже.

– И вы их подключаете к детекторам лжи?

– Да нет, к системам мониторинга биореакций. Кожно-гальванический рефлекс, базальные вариации, временами даже электроэнцефалограмма, измеряем мозговые биотоки. – Марта нажала кнопку и заговорила в микрофон: – Тони, номер четыре виляет. Попробуй дельта-траекторию.

– А это как? – спросил я.

– Смотри и учись, – посоветовал Алек.

Человек в наушниках, интервьюер в зале А, встал со своего места во главе стола и подошел к молодой женщине, которую они называли номером четыре.

– Как вы думаете, ваши дети… – Он покосился на свои записи. – Бертран и Сирина. Как думаете, они вас уважают?

– Молодец, Тони, – похвалила Марта в микрофон. – Волновая функция выравнивается.

Женщина помялась, потом сказала:

– Надеюсь, да.

– Они вас видят, когда вы сидите за компьютером, участвуете в торгах?

– Они меня видели за терминалом. – Женщина пыталась представить себе эту картину. – Но вряд ли понимали, что я делала.

– А их впечатление о вас, – давил интервьюер. – Как думаете, они видели перед собой уверенную женщину?

– Прямое попадание, – сказала Марта, выключая зал А и одновременно открывая канал зала В.

В окне справа я различил пятерых мужчин и женщин перед большим телеэкраном. Все в металлических ободках с резиновыми антеннами.

– А теперь, пока вы будете смотреть следующую запись, – говорила ведущая-азиатка, – пожалуйста, внимательно слушайте, что говорит оратор. – Она нажала кнопку на пульте, и на экране возник Эзра Бирнбаум.

– Ты записываешь, Дэн? – спросила Марта техника в дальнем углу наблюдательской.

– Все пишется, – отозвался тот.

Бирнбаум ораторствовал в телевизоре, а на экране в кабинете появились пять волнистых зеленых линий. Равномерных, пока Эзра объяснял, что фондовая биржа заменила, «по сути дела, социальное страхование». Белобрысая что-то записывала. Бирнбаум сообщил, что «новое поколение программ сетевых торгов грозит лишь обострить эту тенденцию, маня публику к неслыханному, бешеному пароксизму оптимистических сделок». Четыре линии ощерились колючками, одна осталась без изменений.

– Что это значит? – спросил я. – О чем они думают?

– Мы тебе потом покажем анализ, – ответила Марта. – Дэн, у тебя энцефалограмма третьего под рукой?

Техник протянул ей распечатку.

– Неудивительно, – сказала она. – Он же, блядь, эпилептик. Как он через отсев пробрался? Уберите его данные из среднего отклика.

Алек откинулся в кресле и улыбнулся мне. Вот теперь парень в своей тарелке. Безгранично властвует над человеческой душой, прячась за тремя зеркальными стеклами. Я улыбнулся в ответ. У каждого должна быть роль. Алек хотя бы нашел свою.