Читать книгу "E-mail. Белая@одинокая - Джессика Адамс"

— Позвоните! — радостно крикнул Невилл, выпуская меня в новую, восхитительную, пушисто-каштановую жизнь с широкими горизонтами.

Уже по дороге к автобусной остановке я подумала, что для новой пушистой и свободной жизни нужна и новая одежда.

Весь свой гардероб я покупала или с Дэном, стоящим над душой, или с целью соблазнить Лайма. Словом, можете себе представить.

Верхняя моя половина — это, конечно, Дэн. Светло-голубая льняная рубашка и несуразно дорогой кожаный пояс. Ну а снизу — чистый Лайм. Коротенькая плиссированная юбочка, голубая мечта школьницы, и туфли с каблуками, которыми и убить можно. В общем, я выглядела как проститутка, явившаяся на собеседование в юридическую контору. Совсем недостойно свободного художника.

Продавщица-консультантша заорала: «КАК ДЕЛА-А-А?» — с другого конца магазина; я прокричала в ответ: «ХОРОШО!» — и удрала в самый дальний уголок магазина. Как обычно, здесь оказались только пять пар черных брюк восьмого размера и вереница кошмарных атласных рубашек горчичного цвета.

Продвигаясь вдоль пурпурного ряда (знаю, этот цвет принято называть бордо, но для меня он все-таки пурпурный), я нашла юбку, идеальную для Тихониной подружки, пиджак, достойный того, чтобы Хилари отправилась в нем на конференцию библиотекарей, и, наконец, топик, ради которого я могла бы убить, вот только предназначался он для женщины с бюстом, как у Мэрилин Монро в 1958 году.

Тут меня озарило. Я же все делаю неправильно. В каждый одинокий период своей жизни я добросовестно стараюсь начать все заново — и что вытворяю в первую очередь? Правильно. Трачу полторы сотни на парикмахера и еще вдвое больше — на новые тряпки.

Сегодня было одно отличие — я проделывала это все, став безработной. Безусловно, это придавало моему сумасшествию особую изюминку, но не более того.

На такие деньги можно сделать и что-нибудь для души. Например, записаться на воскресный семинар к какому-нибудь господину из Лос-Анджелеса с усами и с имечком вроде доктор Джон Бобеншлосс-младший. Черт, я же могу закатить себе праздник! Конечно, это будет праздник только для меня одной, ну и что с того? Праздник — он и есть праздник.

Я удрала из магазина прежде, чем продавщица успела напасть на меня из-за зеленого (извините, шалфейного) ряда. Очень хотелось ей сказать, что я нашла смысл жизни, так что пусть она постарается получить прибыль от чего-нибудь получше, чем коричневый пиджак с бежевым шарфиком.

Итак, я выяснила, что силы воли у меня хватает на то, чтобы не просадить всю кредитную карточку на ненужные мне шмотки. Мне не нужны куски материи, чтобы узнать что-нибудь о самой себе.

Уже дома я подумала еще о нескольких вещах, без которых могла обойтись. Я начала считать их по пальцам одной руки, потом перебралась на другую руку и в конце концов просто стала записывать:

Грег Дейли

Филип Зебраски

Джейми Стритон

Леон Мерсер

Энтони Андерсон

Скотский Адвокатишка из Личхардта

Макраме-мужчина.

А когда чуть позже я услышала шаги Билла, поднимающегося по лестнице, то решила, что могу обойтись и без Пьера Дюбуа. Его я почему-то оставила на самый конец. Правда, меня тревожило, что я не смогла поставить его имя в один ряд с остальными. До этого момента. А теперь — пожалуйста:

Пьер-Ублюдок Дюбуа.

И добавила еще кое-что:

Мне не нужно дружить с Татуированной Адвокатихой, потому что мир от этого не станет счастливее.

Мне не нужна постоянная работа.

Пора было спать, а я все продолжала писать. Мне не нужны «Мужчины с Марса, женщины с Венеры» и телефонные экстрасенсы не нужны, и мне не надо больше менять прическу в надежде на то, что это преобразит мою жизнь… Изумительно. Выходило, что мне не нужно тридцать процентов того, чем я жила в последнее время.

Глава тридцать первая

Несколько дней спустя позвонила Диди. Она была в панике.

— Ты не поможешь нам с грибами?

Я не была уверена, что правильно ее поняла. Какие еще грибы? И почему с ними надо помочь? Если Хилари им сказала, будто я теперь бездельница, то из меня, выходит, можно прислугу делать?

Ждать, когда Диди объяснит что-нибудь сама, — пустая трата времени, так что я спросила:

— А почему ты хочешь, чтобы я помогла с грибами?

— Потому что Джоди устанавливает проектор, а мне надо сбегать за пармезаном.

— Ясно, — процедила я.

— Ты ведь придешь?

— Куда?

— На премьеру нашего фильма.

Боже правый. Премьера нашего фильма.

— Твоя мама придет, — сказала Диди.

— А-а… Хорошо.

— Мы тебе посылали приглашение.

— Я ничего не получала.

— Ох. Но мы же посылали. — Диди огорчилась. — Там еще были конфетти в конверте. Я раскрасила розовым цветом старые телефонные справочники и вырезала конфетти.

— Ладно, все равно спасибо.

Может, Умник Билл ворует мою почту? Не исключено. За последнее время я его ни разу не видела. Если бы вчера вечером Элвис Костелло не пел про кровь с шоколадом, я бы и не знала, существует Билл на свете или нет. Словно это имеет хоть какое-то значение. Ха. Интересно, он уже в курсе, что я отключилась от Интернета?

Иногда я искренне восхищалась своей бравадой. Но я слишком много времени угрохала на слезы из-за этого умника наверху, так что спасибо, хватит с меня.

Когда я пришла, Джоди лихорадочно возилась с проектором.

— Почему ты никому из мужчин не позвонила? — спросила я. Даже не знаю, кого я имела в виду. Просто у нас в семье так выработалось. Что-нибудь не ладится — звони мужчине.

— Сама справлюсь, — голос Джоди прозвучал резковато даже для нее.

— Вик, иди сюда, — позвала из кухни Диди.

Она выпросила у соседей пармезан, и мы принялись резать.

Джоди кивнула. Ее траволтовская майка промокла под мышками, и, вообще, зарывшись с головой в инструкции, она напоминала чокнутого профессора из кино.

Пока мы резали грибы, Диди завела разговор о Билле.

— В нашем фильме важен контекст, — начала она.

— Конечно.

— Важны все персонажи, важна музыка, все важно. Понимаешь?

— Угу-м.

Так начинаются почти все разговоры с Диди. Все равно что въезжать с середины в датский сериал.

— Если хочешь, можно чеснока добавить. Просто… Ну, не знаю. То, что говорит Билл, — это еще не весь фильм, понимаешь?

— Но он единственный мужчина-гетеросексуал, — сказала я, подзадоривая ее. К чему она клонит?