Читать книгу "Быстрее света - Джон Лукас"

— И вы никогда не думали, как жестоко задание, которое вам поручили выполнить? — спросила Алекс. — Как до омерзения бессмысленно? Ведь вы уничтожите бесчисленные миллиарды планет, населенных разумными существами, создавшими уникальные цивилизации! Неужели при мысли об этом вы не испытываете ни капельки сожаления?

— Мне примерно понятен ход ваших мыслей, — ответила бомба, — потому что такой же была когда-то и моя первоначальная реакция. Я не хотела уничтожать вселенную. Мне это казалось ненужной жестокостью. Честно говоря, я даже пожаловалась на это создавшим меня психологам. Но меня убедили, что я просто наивна. Ко мне привели экспертов, которые доказали, что жизнь полна страданий и горя и без вселенной людям будет лучше.

— Но в ней жизни все-таки больше, чем страданий! — жарко возразила Алекс. — В ней всегда есть место и радости!

— Как раз радости в ней — самая малость, и вы это прекрасно знаете. Но даже если мы в редкие минуты и испытываем радость, она лишь усиливает окружающие нас страдания и тревогу, делая жизнь еще более невыносимой.

— Но это же одна из моих мыслей! — возмутился Себастьян. — Я на ней целую книгу построил! «Скажи радостям нет». Не самый большой успех из всех моих трудов.

— Вы хотите сказать, что вы — Себастьян Дренч?! — недоверчиво спросила бомба. — Знаменитый философ-нигилист?

— Определенно, — подтвердил Себастьян.

— Но это поразительно! Поразительно, что мне суждено было встретить вас, да еще так близко к концу. Понимаете, вы просто определили мое мировоззрение. Я прочитала все ваши книги. Сначала по приказу моих создателей, но со временем я стала искренне восхищаться холодной элегантностью вашей безупречной логики и вашим презрением к любой сентиментальности и дешевому оптимизму. Когда мне начинало казаться, что уничтожение вселенной несколько сомнительно с моральной точки зрения, в ваших трудах я находила опору.

— Кошмар! — ужаснулся Дренч. — Я не хочу, чтобы вселенную уничтожили, тем более из-за того, что я когда-то написал!

— Я вас не понимаю, — сказала бомба. — В книге «Смерть — мой единственный друг» вы писали, что существование — жестокое и вульгарное притворство и надо быть благодарным всему, что кладет ему конец.

— Да, написал когда-то, — признался Себастьян. — В юности, когда был молодым самоуверенным нахалом, убежденным, что знает ответы на все вопросы мироздания. Сейчас я так не думаю. Вы разве не слышали, что я публично отрекся от своей философии?

— Нет, не слышала, — ответила бомба. — Хотя вполне представляю себе, что психологи «Корпорации» решили мне об этом не сообщать.

— Это точно, — заметила Алекс. — Эти мерзавцы не хотели, чтобы вы знали. Но теперь вы знаете и понимаете, что вселенную уничтожать нельзя. Даже Себастьян Дренч признал, что ошибался.

— Напротив, — возразила бомба. — Единственное, что было мне не по душе, это что по моей вине погибнет Себастьян Дренч, олицетворение упадничества и нигилизма. Но раз он стал ренегатом, то пусть себе погибнет. Вы мне сообщили превосходные новости.

— И вовсе я не ренегат, — обиделся Себастьян. — Я просто понял, какую раньше нес чушь. Да кто я такой, чтобы учить Галактику страдать? Я вел спокойную жизнь, не ведая истинного смысла слова «страдание». Мое окружение поощряло меня строить из себя вдохновенного пророка отчаяния, передавая мои изречения моим верным почитателям, а на самом деле я ни о чем ни черта не знал. Я был абсолютно невежественным и ничем не примечательным молодым человеком, который, к несчастью, позволил себе увлечься своей ролью.

— Я бы не сказала, что ваша жизнь была спокойной или ничем не примечательной, — возразила бомба. — Мало кто был брошен родителями в пустынных горах или воспитан таинственным отшельником, преподавшим ему эзотерические доктрины, что с начала времен передаются от учителя к ученику.

— Ну, вы действительно легковерны, — вздохнул Себастьян. — Все это вранье. Мой издатель напечатал все это на суперобложке моей второй книги, откуда эта чушь и перекочевала во все мои стандартные биографии. А на самом деле я вырос в тишине и покое. Мои родители были добрыми и любящими людьми и оба работали в региональных отделениях крупной пельдранской страховой компании.

— Так как же вы стали самым известным во всей Галактике философом-нигилистом? — с явным подозрением в голосе спросила бомба.

— Все началось с обычных подростковых комплексов, — начал Себастьян Дренч. — Я слонялся по своему родному городку, крошечному местечку в горах Пельдрана, и изо всех сил сам себя жалел. Меня никто не понимал, все взрослые казались тупыми и самодовольными — ну, все как у всех. Друзья прозвали меня Старым Ворчуном. Но тогда мне и в голову не приходило сделать нигилизм своей профессией. Конечно, я бы перерос это юношеское чувство отчаяния и зажил бы нормальной скучной и счастливой жизнью, — продолжал Себастьян, — не выиграй я в лотерею поездку на Катабракс. Не знаю, слышали ли вы это название. Когда-то его называли планетой миллиарда улыбок. Местные жители славились во всей Галактике своей открытостью и жизнерадостностью. У них был очень развит туристический бизнес, основанный именно на этом. Зачем летать на чужую планету, только чтобы смотреть на всех этих дебилов, хихикающих про себя, — мне никогда не понять, но так это было.

— Слушайте, Себастьян, вы сами понимаете, что делаете? — перебил его Дракс. — Осталось всего одиннадцать минут до момента, когда эта бомба уничтожит вселенную. И вы думаете, что мы можем эти последние минуты тратить на выслушивание вашей биографии?

— Я надеюсь, что, если смогу дать ей понять, как смешны были мои претензии на роль певца страданий, она может пересмотреть свои побуждения. А что, у вас есть предложение получше?

— Нет, предложения получше у меня нет, — неохотно признался Дракс. — Просто постарайтесь сделать ваш рассказ короче, вот и все.

— Мои друзья просто ржали, когда узнали, что я выиграл поездку на Катабракс, — продолжил Дренч. — Ржали, что из всех участников приз достался самому унылому. Они настояли, чтобы я поехал, и я поехал. Должен признаться, что, когда наш корабль долетел до Катабракса, я уже с нетерпением ожидал высадки. Не знаю почему — может, сам начал уставать от собственной меланхолии. Мысль, что меня победит в споре на эту тему какая-нибудь местная красавица, была весьма заманчивой. Но все произошло совсем не так, как я себе представлял. К своему немалому удивлению, я обнаружил, что хваленая жизнерадостность тамошних аборигенов оказалась весьма хрупкой. Им хватало пары часов разговоров со мной, и они делались мрачными меланхоликами.

Состояние несчастья было для них в новинку. И им оно понравилось. Через неделю вокруг меня уже собирались толпы. Меня угощали выпивкой и старались держаться поближе ко мне, чтобы услышать нечто, способное развеять все их иллюзии. Мое изображение стало появляться на страницах местных газет, потом на телеэкранах. Через год меня назначили профессором нигилистических наук старейшего и самого престижного университета планеты. Мои идеи распространялись со скоростью лесного пожара. Вскоре индустрия туризма Катабракса дала серьезный сбой, что дало наконец-то его обитателям реальный повод для огорчений, но абсолютно не встревожило меня. Стала успешно складываться моя карьера. Я стал знаменитостью, меня начали приглашать на светские мероприятия, мои книги продавались как горячие пирожки, причем не только на Катабраксе, но и на соседних планетах.