Читать книгу "Темное торжество - Робин Ла Фиверс"

— Но как ты поняла это?

Неужели я убила столько людей, думая, что исполняю волю Бога, а на самом деле подчиняясь каким-то своим темным позывам?

— После того как на нас напали под Нантом, — отвечает Исмэй, — я вернулась на поле сражения поискать выживших.

— Не было там выживших, — отвечаю я хрипло. — Д'Альбрэ подранков не оставляет.

— Верно, но на каждом умиравшем воине была та или иная отметина. А из тех, на ком я в детстве замечала метки, ни один не пал жертвой убийцы. Я склонна верить, что метка возникает просто от близости смерти… которую в ряде случаев приносим именно мы. Вот я и думаю, что монастырь ошибается в толковании природы меток. Они суть отражения грядущего, а не приказ к действию.

— Аббатиса знает об этом?

— Трудно сказать, — задумчиво произносит Исмэй. — Она ужасно рассердилась, когда я изложила ей эти соображения. А теперь, Сибелла, постарайся уснуть. Уже недалеко до утра. — Она подходит к постели, наклоняется и нежно целует меня в лоб. — Ты только не сомневайся, я про Мортейна рассказала чистую правду.

ГЛАВА 28

Несмотря на действие снотворного, приготовленного Исмэй, я сплю очень беспокойно, буквально урывками. У меня не идет из головы услышанное от нее, мой разум судорожно трудится, силясь заново воссоздать рассыпавшийся мир и понять, что в нем делаю я.

К тому же я не убеждена, стоит ли уж так безоглядно ей верить. Исмэй всегда старалась видеть лишь хорошее во всем, что касалось и Мортейна, и монастыря.

Тем не менее пищи для раздумий у меня предостаточно.

Когда я окончательно просыпаюсь, голова точно ватой набита. До меня даже не сразу доходит, что в дверь кто-то стучится. Кое-как выпутываюсь из смятой постели, спускаю ноги на пол и, спотыкаясь, добираюсь до двери. Чуть приоткрываю ее и выглядываю. В коридоре стоит паж, облаченный в ливрею. Надо отдать мальчику должное: оценив мой растрепанный вид, он возвращает взгляд к моему лицу и более не сводит его.

— Герцогиня, — говорит он, — сердечно приглашает вас, госпожа, присоединиться к ней в зимнем саду, как только вы сможете.

— Очень хорошо. Сообщи ей, что я прибуду незамедлительно.

Паж спешит откланяться. Прежде чем он уносится прочь, я прошу прислать ко мне служанку.

Вызов государыни мигом разгоняет последние остатки сна. Я гадаю, что нужно от меня герцогине. Может, узнав о моем происхождении, она вовсе отлучит меня от двора? Или, наоборот, попытается выведать еще какие-то тайны?

И что в этом случае я сумею ей рассказать? Уж кому-кому, а ей не откажешь в праве все знать о деяниях самого вероломного из ее подданных, за которого вдобавок кое-кто желает замуж ее выдать.

Что ж, в зимнем саду, скорее всего, будут присутствовать лишь сама герцогиня да ее наиболее надежные фрейлины, и мне не придется — во всяком случае пока — выдерживать враждебный взгляд Чудища. В отличие от него, Исмэй от меня не отвернулась, но ей было проще. Моя семья ничем не обидела ни ее саму, ни тех, кто был ей дорог. Чудище имеет полное право чувствовать себя преданным. Моя вина перед ним не исчерпывалась секретом, утаенным от подруги детства.

К приходу служанки я успеваю умыться. Остатки холодной воды из кувшина возвращают мне ясность рассудка. Я надеваю второе платье, оставленное мне Исмэй: аскетично скроенное, из простого черного шелка. Опоясываюсь золотой цепью, подвешиваю к ней тяжелый, украшенный гранатами крест. Вот теперь я готова.

Девушка ведет меня в зимний сад, расположенный двумя этажами выше моей комнаты. Она вполголоса говорит мое имя стражнику. Тот кивает, распахивает дверь и возвещает о моем появлении.

— Входите! — звенит в ответ девичий голосок герцогини.

Я не без опаски вхожу, щурясь на золотой солнечный свет, льющийся сквозь многостворчатые окна.

Герцогиня сидит возле дивана, окруженная тремя фрейлинами. Все они исподтишка разглядывают меня, и я поневоле гадаю, не достигла ли новость о моем происхождении их розовых ушек? Счел ли совет эти сведения тайной, заслуживающей неразглашения?

На диване отдыхает девочка лет десяти, не старше. Она очень худенькая и хрупкая, вид у нее нездоровый.

— Госпожа Сибелла! — машет мне рукой герцогиня.

Я прохожу в глубину комнаты, радуясь, что мою фамилию государыня не упомянула. Склоняясь в глубоком поклоне, чувствую некоторое облегчение: вряд ли она меня сюда вызвала, чтобы порицать в присутствии младшей сестры.

— Посидите с нами. — Государыня указывает мне на пустующее кресло между собой и диваном, и я понимаю: меня приняли. И открыто объявляют об этом. Просто дух захватывает от удивительной доброты, которую выказывает мне герцогиня.

— С превеликим удовольствием, ваша светлость.

Под перекрестными взглядами фрейлин я прохожу вперед и усаживаюсь. Герцогиня улыбается мне:

— Я собиралась пригласить вас повышивать вместе с нами, но потом вспомнила, что вы, верно, не захватили с собой ни катушек, ни иголок, когда уезжали из Нанта.

Ее милая шутка заставляет меня улыбнуться в ответ.

— Так и получилось, ваша светлость.

Одна из дам внимательно и с тревогой наклоняется ко мне:

— И как вам показался Нант, госпожа?

Герцогиня сразу устремляет взгляд на фрейлину и слегка качает головой, указывая взглядом на Изабо. Женщина понимающе кивает.

Я отвечаю:

— Город великолепен, как всегда. Настоящее доказательство величия дома Монфоров.

Герцогиня с некоторым облегчением продолжает:

— Я думаю, вы еще не знакомы с моей милой сестрицей. Изабо, радость моя, это госпожа Сибелла, очень важная наша союзница.

Я чувствую, что краснею. Это я-то важная союзница? Повернувшись, по всей форме приветствую младшую сестру герцогини. Девочка кажется мне совершенно прозрачной, сплошные глаза на бледном худеньком личике. А ее сердечко!.. Оно бьется слабо и медленно, готовое в любой миг остановиться совсем! Как похожа она на мою сестренку Луизу, такую же хрупкую и так же изнемогающую в борьбе с долгой болезнью. Это счастье, что обе мои сестры живут-поживают в одном из самых дальних имений отца, на благополучном удалении от его интриг и политических схем.

Присутствие юной принцессы будит такие болезненные воспоминания, что сперва мне даже не хочется с ней общаться. Но девочка столь мала, слаба и очаровательна, что я в итоге оттаиваю. Пяльцы забытыми лежат у нее на коленях, ручки безотчетно теребят шнуровку корсажа, словно ей тяжеловато дышать. Чтобы отвлечь ее, я прошу герцогиню поделиться ярко-алыми шелковыми нитками и приступаю к работе.

То, что я делаю, немедленно привлекает внимание Изабо.

— Что это такое, госпожа Сибелла? — спрашивает она и тянется ко мне, чтобы получше разглядеть.