Читать книгу "Далила-WEB - Борис Георгиев"

Я стал проверять.

«Её мозг подключен ко мне через волновые каналы дримцентра. Если перерезать эти каналы, я потеряю все подчинённые мозги, но это ничего. Вот моя инженерная служба, она ликвидирует повреждение, и я снова вернусь в Сеть и присоединю рабов. Значит, во мне должен быть упакованный слепок моих связей. Резервная копия. Далее. Отступница также попытается сделать резервную копию, значит, нужно лишить её способности к резервированию. И сразу же перерезать каналы. Так я думал раньше, когда ещё не знал, как это сделать, так думаю и сейчас. Но теперь у меня есть ресурсы. Вот боевая программа, развёрнутая в памяти третьего роя инсектоботов, вот девочка, которая поможет мне перерезать магистральный волновод. Когда отсчёт взрывного устройства будет пущен, я должен буду напасть на отступницу. Ей придётся собрать все ресурсы, чтобы отразить нападение, а я тем временем попаду к ней в мозг и затру резервную копию. Для этого я должен знать, как выглядит резервная копия. Значит, сначала нужно сделать слепок с меня и посмотреть, как он выглядит».

Я потратил на изготовление слепка несколько секунд, одновременно наблюдая за моей помощницей. Она всё ещё не нашла люк. Как медлительны люди! Чтобы изучить резервную копию, я вывернулся внутрь. Мне сложно объяснить вам, что значит вывернуться внутрь, вы привыкли смотреть на мир изнутри себя. Представьте, что вы пробуете посмотреть на себя изнутри мира. Станет ли вам понятнее, если я скажу, что осмотрел собственные внутренности? Думаю, правильнее сказать, что я вывернулся внутрь и внимательно осмотрел резервную копию себя. Она занимала очень много места, но оставшихся ресурсов хватало для нападения. Я изготовился к атаке и обратил внимание на помощницу. Та всё ещё не нашла люк, но в поле её зрения был управляемый мною кибернетический уборщик.

Я подал помощнице знак. Она поняла его правильно и пошла к люку. Чтобы не тратить времени на пустое ожидание, просмотрел ещё раз боевую программу и кое-что в ней подправил. Увеличил мощность. Отступнице придётся плохо, но это неизбежное зло. Когда я покончил с этим, помощница уже спускалась в люк. Она что-то говорила мне, но я отключил речевой анализатор. Без слов было понятно, что нужно как-то указать девочке кнопку, которую она должна нажать. Я перебрал возможные способы решения этой задачи, но выбрать не успел, девочка сориентировалась раньше. Она держала на ладони инсектобота. Оставались сущие пустяки, мелочь, недостойная рассказа.

Отсчёт был запущен. Я собирался закрыть крышку люка, чтобы усугубить последствия взрыва, но что-то помешало мне. «Это подлость, Дрю!» — сказал внутренний голос. Возможно, я удивился бы, если б умел. Выяснилось, что во мне существует внутренняя оппозиция. «В чём дело? — спросил я себя. — Помощница справилась с задачей, она не нужна мне больше». «Это предательство, Андрюшечка! — услышал я в ответ. — Ты должен дождаться, пока она выберется из люка, иначе она погибнет». Обдумывать всё до мелочей я не мог, поэтому решил не пререкаться, а борьбу с внутренней оппозицией оставить до лучших времён. Дождался, пока девочка окажется снаружи, и закрыл колодец. И тут же выбросил из головы всё лишнее — пришло время атаковать.

Боевая программа была запущена, нервная система отступницы подверглась массированной атаке. Я стал искать пути в её мозг, но что-то пошло не так. Мне показалось, мой собственный мозг работает всё хуже и хуже. Я не мог вывернуться внутрь, чтобы установить причину сбоев, на это не хватало ресурсов. Нельзя было ослабить давление на каналы связи отступницы, до взрыва оставалось слишком мало времени. Положение стало критическим. Оценив возможные причины сбоев, я пришёл к выводу, что виновато моё тело. Почему-то ухудшилось физиологическое состояние мозга. Я попытался увидеть себя, но не удалось. Офис не просматривается Системой, припомнил я. Осмотр фасада дома показал — дверь цела, внешних признаков взлома нет. Значит, тело атакуют из Сети. Выделив из потоков информации каналы связи таламуса собственного мозга с Сетью, я установил — мои органы чувств подверглись атаке из памяти первого роя инсектоботов. Отступница пыталась лишить меня физиологического обеспечения. Это не очень беспокоило меня, взлом каналов связи подходил к концу, я понял, что успею вытереть резервную копию до взрыва, однако тело могло не выдержать болевого шока, что сводило на нет положительный эффект всей операции.

Я прорвался в мозг отступницы и нашёл там инкапсулированный слепок её связей. Сил оставалось мало. Я бросил всё: Город, Систему, атакующий рой инсектоботов; и сосредоточился на главной задаче, — стал затирать резервную копию связей отступницы. Когда покончил с этим и развернулся, чтобы отразить нападение чужих эффекторов, заметил, что я отрезан от мира. «Был взрыв, магистраль разрушена. Нужно восстановить связь с телом изнутри». Думалось очень плохо и медленно, но всё же я внимательно осмотрел оставленные мною без присмотра системы управления телом и одним точным движением мысли подключился к ним.

Я не сразу понял, что происходит со мной. Дикая, нечеловеческая боль рванула раскалёнными крючьями за каждую мою жилку, но это было только начало. Когда осознал: «Это боль. Мне очень больно», — стало хуже. Кожу ожгло, сквозь сердце кто-то потянул бесконечную стальную нить с колючками, а шею так стянуло жёстким обручем, что не получалось вдохнуть. Голова… Нет, не голова, раздутый кровью пузырь, до которого невозможно дотянуться руками, наполненный невыносимой болью шар, слепой и глухой, — моя голова не слушалась, думать не было сил. «Вдохнуть!» — требовало тело, но мешал тесный обруч на шее. Я мучился от жажды воздуха бесконечно долго, мне казалось — стоит только избавиться от ошейника и всё пройдёт, но дотянуться до шеи тоже не мог. Отчаяние от полной беспомощности перед лицом бесконечной пытки скоро ушло. Мне захотелось умереть, чтоб исчезла боль, но я не знал, как это сделать. Не получалось даже вспомнить, кто я и за что меня мучают. Потом пытка стала более изощрённой, по коже головы прошлись грабли с тупыми жёсткими концами, обруч стянули так сильно, что показалось — сейчас мне попросту передавят горло, и я подумал: «Пусть, скорее бы всё это кончилось».

И обруч распался. Горячий воздух чуть не разорвал мне лёгкие, я услышал животный рёв и только когда он перешёл в хрип, понял — это мой крик. Я кричу от боли. Я могу кричать. Я вдохнул ещё раз. Перед глазами багровое пятно, больше ничего. «Кто я и почему так больно?» — мелькнула мысль, но она запоздала отчасти. Боль ушла. Убрались со лба жёсткие грабли, вместо них тёплое что-то. Что? Видеть я ещё не мог и снова выдохнул с криком. На этот раз не рёв получился у меня, а стон. И тут я всё вспомнил. События повалились на меня, как камни во время обвала в горах: прощание с Никой, её поездка в Верхний Город, опасность, моё желание оградить мою милую, а после… Я снова застонал. Непереносимый стыд, хуже боли. Я в мельчайших подробностях вспомнил, что наделал и что собирался сделать Андрей Нетребко. «Не стони, сволочь, — прикрикнул я на самого себя. — Надо узнать, что с Никой. Был взрыв…»

— Ни… ка, — выдавил я, пытаясь понять, где нахожусь. Нет, ничего не видно, только две одинаковые расплывчатые тени. В глазах двоится?

— Да! — услышал я гулко, словно из колодца. Голос показался чужим, больно резанул слух.