Читать книгу "Ангел Смерти - Юлия Алейникова"

Оказывается, «Скорую» вызывали к женщине, у которой неделю назад дочь умерла при родах, говорят, было кровотечение, и она погибла – и ребенок тоже. Зять ее из-за такой новости в автокатастрофу попал, в реанимации лежит, женщина совсем одна осталась, муж ее с дочкой давно уже бросил. А тут она в магазин пошла и с этим врачом, который ее девочку угробил, почти возле самого дома встретилась. Он, оказывается, жил неподалеку. Это ее совсем подкосило.

Я потом эту женщину видел, говорил с ней. Знаете, на кого она стала похожа от горя? На обгоревшую спичку. – В глазах Родиона Михайловича впервые за все время разговора вспыхнул огонь, но не гнева, а сострадания, просто очень пламенного.

– И вы решили наказать этого врача? – спросил Андрей, не позволяя себе поддаться обаянию Алферьева.

– Нет, что вы! Я долго беседовал с ней, узнал все подробности. Оказывается, девушку можно было бы спасти и ребенка тоже. Но она рожала бесплатно, а во время ее родов привезли жену какой-то шишки, все врачи бросились в соседнюю операционную, с бедняжкой даже санитарку не оставили! А случай оказался непростой, у девочки было многоводие, началась отслойка плаценты, что уже само по себе опасно, а они ее бросили! Мать и ребенок просто захлебнулись в своей крови. – При этих словах на глазах Родиона Михайловича выступили слезы.

– А что было дальше? – жалобно, как маленький ребенок, спросил Амбросимов, пряча глаза.

– Я побывал в том роддоме. Вы же знаете, я легко схожусь с людьми, – пояснил гостям Родион Михайлович. – Познакомился с сестрами, санитарками – они всегда все знают. Случай был недавний, так что рассказали мне о нем во всех подробностях. Могу сказать, что даже персонал этой истории ужасался.

– И вы перерезали Тюрикову горло? – сглотнув ком в горле, спросил Андрей.

– Да. Я не специалист, но из немногих прочитанных мною детективов знаю, что часто преступника выдает почерк. Потому способы убийства я старался выбирать разные. А в случае с Тюриковым это было еще и справедливо! Он умирал медленно, как та девочка, не имея возможности позвать на помощь. Я был с ним некоторое время, пока он не ослабел, а потом ушел.

– Скажите мне, за что вы убили Бурмистрова? – спросил Андрей, преодолевая подкатившую к горлу тошноту.

– А третье убийство вас не интересует? – заботливо спросил Родион Михайлович.

– Нет. О нем мне известно достаточно. Так же, как и об убийстве Котляра.

– Анатолий Игоревич когда-то был порядочным человеком и хорошим врачом. Но перемены, произошедшие с ним за последний год, превратили его в алчную нелюдь, забывшую о совести! Рядовые врачи, втянутые в эту историю, виноваты не меньше его, но именно он руководил происходящим в клинике. Он был в ответе за все. Я не мог оставить его в живых. Просто не мог!

– Он вам доверял? Вы ему нравились?

– Да. Я всем нравлюсь. Людям не хватает тепла, им хочется согреться душой. Я их жалею, и они ко мне тянутся.

– И даже Бурмистров?

– Да. Я хотел его спасти, но уже не мог. Он перешел черту невозврата.

– А как же те, кто стоял за ним или над ним? Неужели вам не захотелось наказать и их тоже? Ведь вы же знаете, что ответ перед судом будут держать лишь исполнители.

– Конечно. Но вы не волнуйтесь. Остапенко уже не спасти.

– Что?! – от этих спокойных тихих слов Андрей вскочил с места.

– Вам его жалко? – с удивлением спросил Родион Михайлович.

– Нет… Но… как вы узнали?! И вообще, что с ним?!

– Конечно, я о нем знал. Прежде всего от Скобелевой.

– Она была с вами так откровенна? – уже ничему не удивляясь, спросил Андрей.

– Нет, конечно! Но я следил, подслушивал и в конце концов узнал.

– И что же с ним случилось?

– Он умирает. Я заразил его одним очень редким вирусом. Его очень долго не смогут диагностировать, а время в данном случае означает жизнь.

– О господи! Но как и когда вы его заразили?

– К нему попала моя такса. Он – в рамках пиар-акции – решил взять животное из приюта. Я помог сделать ему правильный выбор, потом напросился в гости, навестить собачку. Та плохо ела и очень скучала. Так и получилось…

– Но чем вы его заразили?

– А это уже неважно. Вы меня прямо сейчас арестуете?

– Да, – растерянно кивнул Андрей, не понимая, как ему поступить в сложившейся ситуации.

– Хорошо. Вот здесь у меня дневники, я записывал здесь свои мысли и действия. Они могут послужить доказательством моей вины. – Родион Михайлович положил на стол стопку обычных тетрадок в сорок восемь листов. – Можно, я птичкам крупы насыплю на балконе? Ко мне синички прилетают, я их подкармливаю. А поскольку я вряд ли сюда вернусь, пусть хоть они порадуются.

Андрей кивнул, с любопытством берясь за тетради. Родион Михайлович сходил в кухню и вернулся с целым пакетом пшена. Он рассыпал его на балконе, не очень-то беспокоясь о чистоте, а потом подошел к перилам – и через секунду исчез из виду.

Андрей с Сашей вскочили одновременно, но когда они выбежали на балкон, худощавая, нелепо изогнутая фигура Алферьева уже лежала внизу на асфальте. Этаж был девятый, он умер мгновенно.

Эпилог

Стоял конец лета. Пыльный, печальный, с пожухлой уже кое-где, предательски желтевшей на деревьях листвой, с запахом надвигавшейся осени по утрам. Андрей давно вернулся из отпуска, и воспоминания о залитых солнцем и пахнущих морем средиземноморских городах начали бледнеть под напором куда менее романтических, но более свежих впечатлений. Были новые убийства и новые расследования; у Антона Шелестова родился сын, а Данила Окуньков собирался жениться; Ирина перекрасилась в блондинку, и вот уже третий день подряд, возвращаясь домой, Андрей, чья голова всегда была забита работой, испуганно шарахался от незнакомой женщины, распахивавшей перед ним дверь, пытаясь сообразить – как он мог ошибиться квартирой? Жизнь менялась, влекомая неотвратимым потоком под названием «время», дни мелькали, сменяя друг друга, огорчения и радости, успехи и поражения наполняли жизнь новыми заботами и впечатлениями.

Да, время шло. И Андрей надеялся, что с его течением образ Родиона Михайловича Алферьева поблекнет в его памяти и хрупкая, маленькая, изломанная фигура старого доктора, распластавшаяся на асфальте, перестанет является ему в предрассветных сумерках…

Старый доктор произвел на Андрея куда более сильное впечатление, чем ему показалось вначале. Бывало, что и раньше он испытывал к преступникам симпатию или жалость, но Родион Михайлович Алферьев, с его кротким взглядом светлых чистых глаз, зыбким образом вставал перед Андреем, снова и снова спрашивая его: неужели он ошибался?

После этих «посещений» Андрей лежал без сна и, в свою очередь, спрашивал себя: правильно ли он поступил, доведя это дело до конца? Может, надо было послушать Сашку Амбросимова и определить старого доктора на лечение?.. Нет, он не мог поступить иначе. Просто не мог. Андрей не хотел его смерти, но, возможно, Родион Михайлович сам ее хотел, мечтал соединиться с той, чью потерю он не смог пережить и лишь ждал повода совершить… это? Андрей не знал. Но он очень надеялся, что со временем образ старого доктора перестанет являться ему, бередить душу и терзать его совесть.