Читать книгу "Аманда исчезает - Мелисса Фостер"

– Молли… – начал Коул.

– Нет, подожди. Я очень благодарна, что ты приехал. Я действительно могла погибнуть. Ты был прав: я очень рисковала. Только я плевать на это хотела, понимаешь? – Она наконец дала волю злости. – Вы, полицейские, зачем вы нужны, если даже не пытаетесь спасти человеческую жизнь?!

– А если бы девочки здесь не оказалось? – спросил Майк.

– Тогда я зря потратила бы ваше время, да? – взвилась Молли.

– Именно так, – холодно ответил Мелер.

– Слушайте, я не знаю, не знаю, как вам следовало поступить! Но я чертовски рада, что Коул появился вовремя.

Она шагнула к мужу и вдруг вспомнила, что тот приехал лишь после звонка Эрика. Так почему абсолютно чужие люди должны были поверить ей? Из нее словно весь воздух выпустили.

Коул, прекрасно понимающий язык тела жены, притянул ее к себе и многозначительно глянул на полицейских. Те тотчас ретировались. Коул поправил волосы Молли, приподнял подбородок и заглянул в покрасневшие глаза.

– Ты до смерти меня напугала. – В каждом его слове Молли слышала любовь. – Когда Эрик позвонил, я что только не передумал, какие только ужасы не лезли в голову! – Молли хотела что-то сказать, но Коул прижал палец к ее губам: – Я обожаю тебя и потерять не могу. Ты напугала меня, но я горжусь тобой и не хочу, чтобы ты менялась.

Только тогда Молли дала волю слезам. Она плакала из-за Трейси, из-за Аманды. Она плакала от благодарности Коулу. Слезы, которые она сдерживала целую неделю, вырвались на свободу. Все закончилось.

Глава 27

Похитительница дрожала всем телом. Она все думала и думала о Трейси. Где сейчас малышка? Все ли у нее хорошо? Вдруг ей грустно? Вдруг на нее напали токсины? Она так по ней скучает…

Она сидела в серой комнате на холодном металлическом стуле, плотно обхватив себя руками. Такого одиночества и такой беспомощности она не чувствовала даже в туннелях. На стене висело длинное зеркало. Она посмотрела в него и не узнала свое отражение. Зеркала попадались ей так редко, что в голове засел образ девочки, а не взрослой женщины. Она опустила голову. Полицейский велел ждать, но чего, она так и не поняла. Она принялась молиться, уповая, что Господь ее услышит: «Господи, Ты нам прибежище в род и род…»[11]Из-за двери донесся шум, и в комнату вошли двое мужчин. Она видела их в тот день, когда забрали Трейси, когда в ее дом ворвалась та женщина.

Первым заговорил старший из мужчин:

– Мэм, вам ясно, почему вы здесь?

Она кивнула.

– Вы арестованы. – Он посмотрел на своего молодого напарника, оставшегося у двери. – Вы арестованы за похищение Трейси Портер.

Она молчала.

Младший полицейский зачитал ее права и спросил, понимает ли она их.

– Да, – прошептала она.

– Вы понимаете, за что вас арестовали? – спросил полицейский.

Она всмотрелась в его лицо. Глаза вроде добрые, почему же он так сердит?

– Да, – неуверенно повторила она.

– Мэм, вы понимаете, что, если попросите, мы пригласим для вас адвоката?

Она кивнула и нервно сплела пальцы.

– Вам нужен адвокат?

– Нет, спасибо.

– Как хотите.

Старший поставил на стол диктофон, включил.

– Мэм, я сержант Мелер, – с улыбкой представился его молодой коллега. – Мы будем записывать наш разговор на диктофон, согласны?

– Да.

– Я детектив Розутто, руководитель следственной группы, – сказал старший. – Пожалуйста, назовите свое имя.

Она снова опустила голову.

– Мэм, пожалуйста, назовите свое имя.

– Я… не знаю.

По ее щеке поползла слеза.

– Мэм, вы не знаете, как вас зовут? – недоверчиво спросил Розутто.

– Имя я помню, а фамилию – нет.

Сэл взглянул на Майка, который устроился справа от женщины.

– Ладно, для начала назовите имя.

– Меня зовут… – Она хотела ответить, но не смогла. Когда она в последний раз так плакала? Когда умерла мамочка? – Меня зовут… – Она глубоко вдохнула, но вытолкнуть имя из себя так и не сумела. Она попыталась снова: – Меня зовут… Кейт. Мамочка звала меня Кейт.

Розутто вытер мигом взмокшее лицо.

– Вот дерьмо! – пробормотал сержант Мелер.

Молли разбудил сладковатый запах орехов и сливок, проникший в спальню. Болели даже те части тела, которые в принципе не могут болеть. Отчаянно ныли ушибы и царапины. Да и в душе не было покоя. Ее не отпускало смутное беспокой ство, словно она забыла купить в супермаркете что-то нужное. Молли подумала, что всему виной нервное напряжение. Из гостиной доносился бубнеж телевизора. Она спустила ноги на пол, встала, подошла к окну и раздвинула шторы. Солнце стояло уже высоко.

Когда Молли устроилась с чашкой кофе за кухонным столом, Коул спросил, хочет ли она поговорить о случившемся. Молли скользнула по нему взглядом. Говорить ей не хотелось. Во всяком случае, не о вчерашнем.

– Ну, какие планы на сегодня? – спросил Коул.

– Так, давай посмотрим… ничего… ничего и еще раз ничего.

– Ах да, как же я мог забыть. Нет, серьезно, какие у тебя планы?

Молли собралась с духом и заговорила:

– Ну, сегодня нужно наведаться в полицию, навестить Иди и Родни… Господи, Родни! – Она устало качнула головой. – И позвонить Эрику… Но я не хочу ничего обсуждать. Мне нужен отдых. – Молли потянулась через стол и сжала руку Коула. – Нам обоим нужен отдых.

– Обсуждать ничего и не надо. А с Эриком я уже созвонился, так что один пункт вычеркни. – Коул погладил жену по щеке. – Сражаться в одиночку тебе больше не придется. Я буду помогать во всем.

Пастор Летт преклонила колени перед алтарем. Она чувствовала себя лицемеркой. Она читает своим прихожанам проповеди о верности, грехах, праведной жизни, а сама много лет хранила страшный секрет, пусть по необходимости, но разве от этого легче? Пастор закрыла глаза и стала молиться: «Господи, пожалуйста, выслушай меня. Милости я не заслуживаю, по крайней мере, от Тебя, но сейчас она мне очень нужна. Ты дал мне знак, сказал, что я поступаю правильно, исполняя желания тех, кто мне доверяет. Но я больше не могу этим оправдываться, больше не считаю правильным. Сейчас другие времена, другие нравы. Мне нужно другое знамение. Неужели я такая жадная? – Она покачала головой, будто сама себе опротивела. – Я так больше не могу. Не могу жить, зная, что мальчишка томится там в одиночестве. Ужасно, что я продолжаю держать его вдали от целого мира!»

Она замерла, ощутив чье-то присутствие. Вытерев глаза, чтобы чужие не увидели ее слез, она медленно обернулась. Перед ней стояли Ньютон и Ханна. Пастор встала. Вот он, знак Божий.