Читать книгу "Двенадцать шагов фанданго - Крис Хаслэм"

— Совсем провонял мою ванную комнату, — укоризненно сказала Мэри, когда я прошел шаркающей походкой в комнату. Она ерзала на тахте, пытаясь взбить для удобства засаленные просевшие подушки. — Ты все пропустил, — сообщила она. — Они чертовски хорошо преобразили этот дом. Правда, цвета меня не совсем устраивают, но не думаю, чтобы нашлась семья, которой бы все понравилось.

Я что-то промычал, сосредоточился на приготовлении смертельной инъекции и пытался перенасытить чайную ложку воды смертельной дозой героина. Раствор показался мне достаточно крепким для того, чтобы уничтожить стальную конструкцию. Интересно, сколько потребуется времени для остановки натруженного сердца Мэри? Процеживая заварку сквозь чистый клубок ваты, я решил уйти до того, как она испустит дух. Опиаты и какие бы то ни было смеси с ними сделают свое дело в моем присутствии или без меня, как однажды заметил Жан-Марк, а я не желал быть свидетелем смерти.

— Неси сюда, — потребовала Мэри, резонируя с одним из голосов в моем сознании. Она сбросила шлепанцы и обнажила вены на ногах. Для нее время тянулось слишком медленно, я же старался отсрочить момент инъекции, подобно нерадивому палачу, ожидающему вызова правителя.

— Вот пидор! — воскликнула Мэри. — Это все мне?

— Раствор сильно разбавлен. Можешь пока не колоться, если хочешь, — сказал я небрежно, надеясь, что она действительно воздержится.

На пороге своего падения я заколебался, стараясь отыскать альтернативу, пытаясь найти довод для того, чтобы пощадить ее убогую, ненадежную жизнь. Довод, однако, говорил, что близорукое сострадание будет стоить мне собственной жизни. Он был грубым и ущербным. Лишение ее сознания поможет мне так же эффективно, как смерть. Внезапно явилась мысль, что Мэри не надо убивать. Все, что было нужно, — вколоть ей достаточно раствора, чтобы отключить ее сознание на четыре часа, в течение которых, как я рассчитал, мне удастся выкопать свое сокровище и укрыться на побережье. Я снова услышал окружающие звуки, и время приобрело прежний ритм, когда чувство облегчения поприветствовало мое возвращение с края пропасти. Я все еще держал шприц, на моих дрожащих руках образовалось пятно от стекающих с его кончика капель раствора. Четверти этого количества будет достаточным для выведения ее из строя, и моя совесть будет чиста.

— Чего ты улыбаешься? — спросила Мэри, выхватывая шприц. — Ждешь, когда я свалюсь с ног?

Я открыл рот и поднял руки, а Мэри вколола себе дозу в подкожную вену.

— Не тот ли ты злодей, — прошептала она, когда поршень шприца достиг дна, — который отправит мою душу в ад?

Я не знал, что ответить.

Она покачала головой.

— Это, случаем, не Шекспир? «Все хорошо, что хорошо кончается» — или что-то в этом роде. Ты, кажется, был учителем, не так ли?

— Я учил испанскому языку, не английскому.

Мэри печально вздохнула. Героин парализовал ее мозг раньше, чем она смогла ответить. Шприц выпал из ее рук, как отстрелянный патрон.

— О боже! — простонала она, прежде чем отказал язык и она ушла в мир сновидений.

Я повернул ее на бок и смотрел на нее минут десять или больше, используя это время для слежения за перемещением маленького дракона в виде коричневой струйки по алюминиевой фольге. Сладкий запах вызывал тошноту и одновременно заставлял меня цепенеть, он действовал как бутылка вина перед посещением молодежной дискотеки. В течение недели, примечательной для меня поступками чрезвычайной глупости, я все же приобрел способность преодолевать себя. Женщина, лежавшая рядом со мной, умирала — она совершала это забавно, но все же умирала — во многом по моей вине.

Когда прекратилось ее первое погружение в нирвану, Мэри выплыла с лицом женщины, которая забыла свой паспорт.

— С тобой как? — прохрипела Мэри. Она заморгала, поняла свою ошибку. — Думала, ты тоже уколешься. Важно, что ты не сделал этого, а я сделала… Тебе следовало быть первым… Боже…

Она отходила в иной мир, цеплялась за дорогую жизнь, находясь в совершенном одиночестве в головном вагоне поезда, мчащегося по самым страшным в мире американским горкам. Я оставил ее умирать, крадучись, обошел дом в поисках чего-нибудь ценного. В течение следующего часа пребывания в оцепенении или около того я обнаружил пятнадцать тысяч песет, нож, зажигалку и несколько упаковок жевательной резинки. Сунув деньги в карман и сложив остальное в сумку, предоставил возможность своей несчастной хозяйке упокоиться на засаленной тахте. Шприц поэта я оставил при ней.

Машина завелась с первого раза. Я осторожно выехал из Ла-Мендиросы, чувствуя за собой вину и гадая, совершил я непредумышленное или умышленное убийство? Мне казалось важным напомнить себе, что именно в тот момент, когда она вырвала шприц, я был настроен просто выключить на время ее сознание. Ее погубили страсть к наркотикам и болезненное состояние. Это могло случиться в любое время.

Супруга серийного убийцы умерла от передозировки.

Кому это интересно? Я закурил сигарету от золотой зажигалки, включил передние фары и отогнал от себя сомнения… Может быть, она меня поблагодарила бы в определенных обстоятельствах…

19

Ближайшим к Ла-Мендиросе населенным пунктом был поселок Матаморос. Построенные в седловине между двумя горными пиками, выбеленные дома укрылись под защитной тенью когда-то мощной крепости и рассыпались по горным склонам, как выброшенные кубики рафинада. Шесть дорог различного качества и важности сходились на круто уходящих вниз улицах, делая Матаморос пунктом сообщения со всеми частями страны. Стратегическое положение на перекрестке дорог между горами и морским побережьем позволило поселку пользоваться выгодами коммерческого центра. До последнего времени на его южной окраине находился крупнейший в регионе субботний рынок, на котором продавались товары, в основном — неизвестного происхождения. До распространения моторизованного транспорта для торговцев и покупателей имело смысл навещать поселок в пятницу вечером, чтобы поспеть к открытию рынка в субботу до восхода солнца. Вместе с задорной компанией контрабандистов, бандитов и цыган, вваливавшихся в поселок после полудня по пятницам, развился дух праздника. В течение ряда веков Матаморос оставался ненадежным домом для непропорционально большого числа баров и борделей. Начиная с 1939 года власти и супермаркеты неуклонно подрывали значение рынка, и теперь он стал барахолкой для продажи ковров, мелких изделий и дешевой одежды. Однако бары и традиции сохранились. Каждую пятницу Матаморос веселился.

Я осторожно въехал в поселок, сознавая с тревогой, что лишь десять часов назад увидел, наконец, копа, который затем попал в виде трупа в кузов моего фургона. Было более чем вероятно, что в местной полиции отменили все отпуска и санкционировали сверхурочное дежурство добровольцев. Копы ненавидят убийц полицейских, а национальные гвардейцы всегда чувствовали себя в Матаморосе уязвимыми. Я продвигался через узкие выбеленные улицы, вдоль которых прогуливались молодые испанцы, казавшиеся мне, сидевшему без прав в краденой машине, подозрительными и назойливыми. Ощущение того, что я загнан в ловушку, усиливалось из-за рядов припаркованных невероятными способами автомобилей, сгрудившихся вдоль несуществующих тротуаров, а также из-за тех автомобилей, которые еще ездили в поисках стоянок, оглашая улицы гудками. Хихикающие девицы добродушно пикировались с желеобразными Ромео, продолжали подтрунивать друг над другом даже тогда, когда партнеры находились в разных барах. Их гомон перемежался с частыми вспышками дешевых фейерверков. Струи мочи и пролитого вина текли по сточным канавам; сосредоточившись на том, чтобы не сбить пьяных пешеходов, я представил мельком печальное лицо мрачной вдовы, покачивающей головой в связи с нарушением права ее собственности. Арендованная машина как раз тогда, когда вечер стремительно превращался в ночь, направилась к побережью и вывезла меня к Дель-Санто-Кабро как раз рядом с одним из самых посещаемых баров в поселке. Прошло уже двенадцать часов с тех пор, как я выпил, а Кровавая Мэри случайно приняла чрезмерную дозу наркоты, спешить не было необходимости. Выпитые в спокойной обстановке пара стаканчиков водки и немного пива, продающегося в розлив, позволят обдумать недавние события и выработать планы на ближайшее будущее. Кто скажет, когда еще представится такая возможность?