Читать книгу "Телохранитель - Сергей Скрипник"

Незамедлительно появился афганский караул. «Полкан», гавкая что-то на пушту, отдал приказ конвоирам. Толкая «врагов» в спины прикладами, они погнали их в том направлении, откуда те всего пять минут тому назад бежали после неудачной попытки пройти сквозь аэродромное оцепление и раствориться в толпе импровизированного восточного базара. Удалившись метров на пятьдесят, солдаты сдернули с плеч автоматы, щелкнули затворами и, несколько поотстав, расстреляли обоих в спины.

После спешно проведенной экзекуции все афганцы тут же разошлись, видимо, они были привыкшими к подобного рода зрелищам, а наши остались стоять в шоке и наблюдать за тем, как мимо них в сторону вспомогательных построек аэропорта пронесли трупы казненных.

— Суд Линча! — изрек коренастый десантник в звании рядового. — Как негров в Америке.

— Опа! — поддержал его выводы прыщавый сосед с соплями ефрейтора на погонах. — Этим человека убить, что барана зарезать.

— Не-а! — услышал я знакомую неуставную прибаутку.

Несмотря на весь трагизм и нереальность случившегося, мне показалось забавным, что бойцы высказываются согласно воинскому ранжиру. Теперь по субординации пришло время говорить младшему сержанту Мякишеву.

— Не-а! — повторил вездесущий веснушчатый проныра и балагур. — Как высморкаться!

И, как бы в подтверждение истинности своих слов, тут же сунул нос промеж двух пальцев и шумно опорожнил его прямо в афганскую декабрьскую грязь, что называется, в обе ноздри.

— Вот тебе и ХАД, — мрачно резюмировал подполковник Небабин.

— Вот и первые жертвы войны, — Суслик, вступив в разговор, пытался казаться серьезным, что очень ему не шло.

— Не первые, лейтенант Суслов! — поправил его Небабин. — Не первые.

— В каком смысле? — не понял Сергей.

— Помнишь, как ты хотел намедни чаевничать с тещиными блинами? — Старший команды понурил голову. — Так вот, чаепитие пока отменяется. На неопределенное время. Самолет с полевыми кухнями разбился в горах. Железо, бог с ним, а вот люди… Пятьдесят человек или что-то около этого разом. В один миг.

Немного помолчав, он добавил:

— Ну, ладно. Пойду к своим «марксистам».

Это известие заставило нас всех оцепенеть.

Войны вроде еще не было, но люди уже гибли. Кровавая афганская жатва началась.

* * *

Группа озабоченных высших офицеров во главе с генералом (с ней мы столкнулись в кабульском международном аэропорту) совершила облет места авиакатастрофы «борта № 86 036». Кабина была доступна для спасателей, а вот фюзеляж… В глубоком ущелье повсюду валялись обломки самолета, покореженные фрагменты вспомогательной техники — эти самые 19 полевых кухонь, кое-где на снегу просматривались человеческие останки. Добраться до них будет нелегко, сделали вывод члены только что назначенной комиссии по установлению причин и обстоятельств крушения. Большая страна, пославшая своих сыновей на верную лютую погибель, тогда умолчала об этом прискорбном факте крушения самолета.

* * *

Собственно, все только начиналось.

Проведя два дня в жужжащем, как улей, аэропорту, мы еще чувствовали себя вне войны, в то время как для советской «спецуры» все началось еще в первые дни декабря.

Еще неделю назад Хабиб Халбаев, командир «мусульманского» батальона, укомплектованного коренными выходцами из советских республик Средней Азии, выдвинул полтысячи своих «головорезов» из Баграма в Кабул и, слившись с местной охраной Тадж-Бека, ждал только команды сверху на ликвидацию председателя Революционного совета Афганистана товарища Хафизуллы Амина.

Зенитные самоходные комплексы «Шилка», которые еще днем вываливались из чрева крылатых транспортов, к вечеру того же дня уже перемещались по Дар-уль-Аману в направлении к Тадж-Беку. Созерцая их из-за плотно задрапированных окон бывшего падишахского дворца, диктатор Амин радовался, наивно полагая, что бронетехника пришла ему на подмогу.

День, начавшийся для узурпатора крайне неудачно — он отравился супом во время обеда с ближайшими соратниками, отмечая советское вторжение в Афганистан, как праздник, сулящий его народу великие блага, — обещал закончиться триумфально. «Советские друзья» показали, что они верны интернациональному долгу, и пришли на помощь его прогнившему, рушащемуся режиму. Хафизулле Амину было невдомек, что его недавнее сильное недомогание с кратковременным глубоким обмороком — не тривиальная случайность, а покушение, организованное теми, от кого он ждал защиты. Тайный агент КГБ, по происхождению местный этнический узбек, приближенный к председателю Революционного совета ДРА, незаметно подсыпал в еду ядовитое снадобье, чуть было не отправив на тот свет всю афганскую партийную верхушку фракции «Хальк».

Когда стало ясно, что бескровное устранение ареопага Народно-демократической партии Афганистана провалилось, в Кремле было принято решение штурмовать только что отреставрированный, утопающий в роскоши Тадж-Бек. Ровно в 19.30 по местному времени установки, главное предназначение которых сбивать низколетящие воздушные цели, всеми стволами прямой наводкой жахнули по правительственной резиденции. Пройдет совсем немного времени, и обезглавленное тело Амина обнаружат в окружении убитых телохранителей и собственного сына диктатора.

Об этом скоротечном бое, положившем начало военной стадии «оказания интернациональной помощи братскому афганскому народу», мы с Сусликом узнали позже.

* * *

И все равно ощущения войны, несмотря на расстрел Тадж-Бека, не было. Армия готовилась отмечать новый «олимпийский» год. По традиции 1 января все перепились, празднуя легкую, как тогда представлялось, победу над «врагами афганской революции», потом еще два дня, согласно той же устоявшейся традиции, похмелялись. Только 4-го числа группа из восьми спасателей-альпинистов, специально сформированная в Казахстане и Киргизии, высадилась на хребте Гиндукуша, ставшем роковым препятствием на пути «борта № 86 036». В кабине обнаружили тело помощника командира экипажа воздушного корабля по фамилии Шишов. А вот до фюзеляжа добраться так тогда и не смогли. Поисково-спасательную операцию (хотя кого уже можно было спасти, но так эти тщетные действия принято называть на профессиональном языке) свернули, едва начав, а гибель самолета, так практически и не расследовав ее причины, списали на превратности войны, которая с первого до последнего дня так и не была официально объявлена. Слава богу, что хоть жертв авиакатастрофы признали погибшими, а не пропавшими без вести (как того требовали инструкции, ведь тел так никто и не видел), что позволило их родным рассчитывать хоть на какую-то мизерную помощь со стороны «благодарного» государства. На их могилах повсеместно — от Эстонии до Урала и далее до Сибири — установили памятники-кенотафы — захоронения без погребений. В урнах вместо праха — лишь горсть грязной земли с чужбины.

* * *

Я часто вспоминаю эти первые два дня без войны, когда многое мне представлялось в радужном свете и казалось совсем не страшным. Не могу сказать, что книга Константина Симонова — сборник повестей «Из записок Лопатина» является моей настольной, но время от времени я к ней возвращаюсь. Одна часть этой трилогии так и называется «Двадцать дней без войны». Если удается, то обязательно смотрю экранизацию этой повести, блестяще осуществленную Алексеем Германом с неповторимым Юрием Никулиным в главной роли.