Читать книгу "Снайперы Сталинграда - Владимир Першанин"

— Ну ты молодец! Я думал, он житья нам, сволочь, не даст. Медаль не обещаю, а магарыч с меня.

— Пойдет, — согласился сибиряк.

В других местах немецкие снайперы делали свое дело, оставаясь долго безнаказанными. Среди них были опытные профессионалы. Но нельзя сказать, что они проявляли такую смелость и рискованную изобретательность, как наши снайперы. Жизнь свою немцы берегли крепко и на рожон не лезли.

Немецкие снайперы тщательно изучали наши позиции, слабые места, привычки красноармейцев. Гибли от немецких пуль молодые лейтенанты, не желавшие прослыть трусами и постоянно находившиеся на переднем крае. Они порой сами вели огонь из автоматов или пулеметов, а в контратаку шли впереди. Отважные, готовые сражаться до последнего, они гибли гораздо чаще немецких офицеров.

Губило наших бойцов, особенно молодых, ротозейство. Пробираясь через заваленную взрывом траншею, забывали пригнуться, высовывали головы без нужды. Ночью, несмотря на запреты, курили, забывая прятать самокрутки. Моршанская махорка на ветру искрит, как паровозная труба, лучшего ориентира и не надо. Хлопок — и тлеет самокрутка на дне траншеи возле мертвого тела.

Михаил Холодов не рвался совершать подвиги. Помнил, что в таежном селе под Иркутском ждут его жена и двое пацанов. И третий вот-вот на свет должен появиться. Нельзя Мишке умирать, и действовал он, продумывая каждый шаг. Не ленился, долбил поглубже окопы, отсечные ходы, маскировал их. Использовал все, что могло служить защитой и одновременно не привлекало внимания. Больше всего Михаил опасался мин — от них укрыться трудно. Когда немецкие штурмовые группы сближались с нашими позициями и многие бойцы начинали нервничать, Холодов, наоборот, чувствовал себя уверенно. Замолкали наконец эти чертовы 80-миллиметровые «самовары», и он оставался лицом к лицу с врагом.

Михаил лежал в развалинах будки и наблюдал, как под прикрытием пулеметов две штурмовые группы обтекали позиции. По ним нервно и бестолково вел огонь из винтовок молодняк, бил частыми очередями ручной пулемет.

Хлопнул одинокий выстрел, и поднявшийся для перебежки немецкий солдат свалился в снег. Холодов сразу угадал почерк Матвея Черных. Теперь он, пыхтя, уползает на запасную позицию.

Немцы старались добраться до траншеи, которую недавно вырыли силами вновь прибывших бойцов. Руководил Василий Палеха. Траншея получилась удобной, шла зигзагами, укрывая бойцов поворотами и гнездами. Где смогли — перекрыли отдельные участки шпалами. Молодец, Василий Васильевич, хоть и не инженер. Теперь главная задача — не пустить сюда фрицев.

Но немецкие штурмовые группы упрямо приближались.

— Усков, огонь! — кричал новый ротный Чурюмов.

Егор Усков или выжидал, или не рисковал высовываться — опасался мин.

Михаил, поймав в прицел ползущего по снегу немца, нажал на спуск. Тело замерло и расслабилось — кажется, наповал. Чурюмов бежал к пулеметчикам, не обращая внимания на пролетавшие вокруг пули. «Ручник» работал исправно. Первый номер посылал ровные очереди, напарник набивал диски, расстелив на снегу тряпку.

— Патроны нужны, — оторвался от прицела первый номер. — На час не хватит.

Но Чурюмов, не обращая внимания, бежал к «максиму», где непонятно медлил Егор Усков. А что непонятного? Откроет огонь — полетят мины, промедлит еще десяток минут — и фрицы закидают траншею гранатами.

— Сейчас, — бормотал Усков, когда к нему подбежал Чурюмов.

— Чего «сейчас»? Открывай немедленно огонь!

— У меня всего полторы ленты. Подпускаю поближе. Ты бы лучше, лейтенант, насчет патронов кого-нибудь послал. Я…

Договорить не успел. Худой, невзрачный Чурюмов отпихнул здоровяка Ускова и с помощью второго номера устанавливал «максим» в углублении на бруствере. Усков понял, если лейтенант откроет огонь сам, то получится, он уклоняется от боя. А это уже пахнет трибуналом.

Усков был опытным пулеметчиком, и никто не считал его трусом. Но за последние дни он видел столько смертей, дважды выбывали из строя его помощники, что он поневоле заразился страхом.

— Давай, лейтенант, я сам. У меня лучше получится, — перехватывая рукоятки, Усков отодвинул Чурюмова в сторону.

Он дал одну, вторую очередь. Костя Чурюмов убедился, что «максим» работает, побежал в центр траншеи, ближе к правому флангу. Наступающий немецкий взвод фактически удерживали два снайпера и ручной пулемет. Чурюмов встряхнул одного, второго бойца из пополнения. Третьего приподнял за шиворот.

— Ребята, огонь! От фрица в траншее не спрячешься.

И сам, пристроив ППШ, ударил короткими очередями.

Расчеты двух МГ-42 сыпали частые очереди, не давая высунуть головы. Усков со своим «максимом» нервничал и торопился. Перекосило ленту. Кое-как выбил застрявшую гильзу и снова нажал на гашетку, заставив залечь пробивающееся вперед штурмовое отделение.

На правом фланге, укрывшись в низине, немцы швыряли свои удобные для броска гранаты с длинными ручками. Они пока не долетали до траншеи, но непрерывный треск, свист осколков, осыпающиеся брустверы заставляли бойцов из нового пополнения растерянно прятаться и стрелять наугад, не целясь.

Поэтому вчерашний курсант, а теперь командир роты Костя Чурюмов, не отходил от молодых, стреляя вместе с ними и всячески подбадривая.

Пригнувшись, подбежал Миша Холодов. Снайпер знал не хуже командира, что если рота побежит, то всех перебьют из пулеметов в спину. Охотник вел огонь торопливо, как никогда не стрелял до этого. Он не пытался попасть в цель каждым выстрелом, но через два на третий попадал.

Уже несколько трупов в зимнем камуфляже лежали в снегу. Другие, зарывшись в снег, прижимались к земле. Пули шли буквально над головами. Чурюмов встал рядом с Холодовым и открыл огонь из автомата. Оживились бойцы, чаще застучали выстрелы.

Матвей Черных ловил в прицел МГ-42. Он уже удачно приложился и тяжело ранил пулеметчика. Второй номер, растерявшись, не знал, что делать — перевязывать унтер-офицера или вести огонь. Подбежал фельдфебель и поднял за шиворот второго номера.

— Бей! Я сам перевяжу.

Черных свалил и второго номера. Наповал, пулей в лицо. Но и пулеметная очередь зацепила Матвея, прошив левую руку под мышкой. Чтобы перевязать неудобную рану, требовалось стащить полушубок и всю остальную одежду. Но Матвей чувствовал, что МГ снова оживет, не зря прибежал фельдфебель. Поэтому старшина терпеливо ждал, чувствуя, как кровь напитывает нательную рубаху, стекает по руке.

Усков расстрелял ленту, помощник подал вторую. Сержант сумел остановить наступающих, но упустил расчет МГ-42, который приблизился вместе со штурмовым взводом. Немецкий пулемет прочесал еще раз траншею и теперь взялся за «максим».

Второй номер «максима» затравленно озирался, забывая подправлять ленту. Стреляли со всех сторон, гремели взрывы. Девятнадцатилетнему парню, призванному в армию всего месяц назад, казалось, что все стволы направлены в их пулемет.