Читать книгу "Обладание - Мэдлин Хантер"

Аддис сумел прочесть выражение ее глаз.

— Он не согласился разорвать помолвку? — повязку с головы рыцаря сняли совсем недавно, и обнажившаяся свежезашитая рана шевелилась, как живая, при каждом движении лица. — Бернард не сможет отменить того, чего отменить нельзя.

Она растерянно заморгала, и на его лице появилось слабое подобие усмешки.

— Мы были в одной постели до моего отъезда. Это было непредусмотрительно с нашей стороны… Бернард знает об этом. Весь дом знает. Только раз за всю жизнь Клер была великодушна, и это великодушие привело ее прямо в ад, — он взглядом указал на свое изрубленное тело, покоящееся под простыней. Затем поднял палец и осторожно провел по уродливому шраму, рассекавшему лицо. — Бедная Клер. — Снова горечь, но теперь с долей сострадания.

Он глядел вдаль, и глаза его блестели так, что она опасалась, как бы он снова не впал в беспамятство. Прошло довольно много времени, прежде чем она вновь услышала его голос. Он застал ее врасплох.

— Это я переживу, — Аддис жестом указал на свое лицо. — Но бедро… оно стянуто так, что я не могу выпрямить ногу. Думаешь, это никогда не пройдет? Я обречен на хромоту?

— Никто не знает. Кость не была перебита. Только ткани…

— Убери подушку.

— Рана еще не зажила!

Он сделал попытку дотянуться до колена, но гримаса боли передернула его лицо. Мойра быстрым движением убрала подушку из-под его колена.

Он снова сдернул простыню и стал разрывать перевязку, обнажая отвратительную зияющую рану, пересекавшую живот и уходящую вниз, от пояса почти до самого колена. Открывшееся зрелище, по-видимому, потрясло его, и он на секунду замер.

— Не могу сказать, что виню ее, — пробормотал он. Сжав зубы, он медленно напряг ногу, пытаясь выпрямить ее. По краям раны натянулись стягивающие ее нити, что сводило на нет все усилия, и причиняло ему безумную боль. В глазах у него потемнело, но он упорно продолжал, и в конце концов Мойра не выдержала.

— Перестаньте же! Рана может открыться! — она метнулась к Аддису и всем телом навалилась на голень, придавив ногу к постели.

Он откинулся на подушку, бессильно закрыв глаза. Побежденный. Мойра выждала некоторое время, затем, убедившись, что он не станет больше повторять своих попыток, вновь подложила подушку под колено и укрыла его простыней.

Напряженное дыхание постепенно успокоилось, но глаза оставались закрытыми. Она подумала, что он погрузился в сон. Но через какое-то время в темноте снова блеснули знакомые огоньки. На сей раз не золотистые, а темные. Их мрачный блеск внушал ей смутные опасения.

— Он уже взял тебя?

— Он? Меня? — Вопрос застал ее врасплох.

— Рэймонд. Ты все еще девица?

— Конечно. Жар помутил ваш рассудок. Рэймонд мне как брат.

— Ты можешь считать его братом, но для него ты далеко не сестра. И он понимает это. Он смотрел на тебя совсем другими глазами, когда вернулся домой в прошлом году.

Аддис де Валенс почти не разговаривал с ней все эти годы. И потому его вопросы на столь личные темы привели Мойру в недоумение. Он все еще бредил и бессознательно говорил все, что приходило на ум, не осознавая, по сути, что говорит.

Не меньшую тревогу вызывала и окружающая его аура. От Аддиса исходило какое-то странное настроение. Тоскливая тяжесть, порожденная темными мыслями. Ненависть к Клер?

— Он скоро женится, — промолвила она, пытаясь избавиться от внезапно охватившего ее замешательства.

— Ну да. На той, которая ему совсем не пара. Он поступает так, подчиняясь требованию Бернарда. Но она — не его выбор. Он надеется найти удовольствие в тебе, Маленькая Тень. Ты будешь принадлежать ему, как Эдит принадлежит Бернарду.

— Вы не правы.

— Он наблюдает и выжидает, Мойра. Тебе уже сколько? Пятнадцать? Вскоре тебе предстоит решать. Он уже рассказал оруженосцам, что ты — его женщина. Об этом знают все юноши округи.

Она и раньше замечала, как Рэймонд оберегает ее от других, но принимала это за заботу брата.

— Вы еще раз не правы. Но даже если это и так, уверяю вас, этого не произойдет.

Он передернул плечами.

— Быть может, ты и окажешься достаточно мудрой. Рэймонд — отличный парень, но такие женщины, как ты, не имеют прав. Настроение мужчин часто меняется, и содержанка может запросто оказаться на обочине. Мужчины о них забывают, остальные же презирают.

Кому не знать это, как не ей? Дочь содержанки нередко ожидает та же участь.

— Тебе не кажется, что надо наложить новую повязку? — спросил Аддис, указывая на бедро.

Она направилась к корзинке с чистыми бинтами. Он наблюдал, как она промывает рану и накладывает поверх нее чистые салфетки. Он держал корзинку, пока девушка подыскивала бинты достаточной длины. Когда она закончила перевязку и отрезала лишние концы, он взял ножу нее из рук. Мрачное предчувствие, неуловимое, но тем не менее ощутимое — как если бы от него исходил густой ядовитый туман, — все усиливалось. Она склонилась над телом, чтобы закрепить перевязку. Его фаллос непроизвольно напрягся, откликаясь на ее близость.

— Черт возьми! — пробормотал он. — Этот меч чуть не лишил меня мужских принадлежностей.

С пылающими щеками она быстро завершила работу и снова укрыла его простыней. На его лице не было и тени смущения.

— Нечего и надеяться, что жена моя придет позаботиться о моем, облегчении, — он улыбнулся, но улыбка была странной. Пустой. Он внимательно наблюдал за ней, и она ощутила, что ей не нравится огонь, искрящийся в его взгляде. Что-то темное овладевало им. — Ты знаешь ту шлюху, Еву, что живет у кузни? Пойди, скажи ей, что я зову ее.

— Вам нельзя…

— Иди и приведи eel Иначе я не успокоюсь.

— Но вы очень слабы.

— Ты слышала, что я сказал? Раз Клер пребывает в молитвах, а ты все еще девственница… приведи ее.

Жар заслонил ему разум.

— Но вы не можете двигаться. Как вы собираетесь…

— Она сделает это ртом, дуреха, — прохрипел он. Ее передернуло от отвращения и удивления.

— Прости, я не в себе, и забыл, что ты всего лишь маленькая девочка. Пойди, приведи ее, Мойра. Я приказываю.

Если это заставит его расслабиться и принесет облегчение, кто она такая, чтобы спорить либо взывать к его разуму? Неохотно кивнув головой, она вышла из комнаты.

В дверях она оглянулась и увидела, что он невидящим взглядом уставился в потолок и на его лицо застыло странное, напряженное и решительное выражение.