Читать книгу "Лунная соната для бластера - Владимир Серебряков"

— А идите вы все… — Я махнул рукой, и оборвал связь.

То есть попытался, потому что как ни вертел я пальцами, строя мудры, а Кира Деннен так и взирала на меня из козырька мудрым всепрощающим взглядом.

— Вы отказываетесь выполнять приказ? — спросила она так вяло, словно ее мой ответ не интересовал вовсе.

— Можете считать, что так, — отозвался я.

— В таком случае, — проговорила она, — я уполномочена принять вашу отставку.

Связь не оборвалась и теперь, но Киру Деннен словно сдуло с экрана.

Я не сразу перевел последнюю фразу с жаргона групарей на нормальный человеческий язык. Только когда за моей спиной хлопнула мембрана, я начал оборачиваться, чтобы услышать голос групарки уже не через вживленные динамики:

— Принять лично.

Кира Деннен стояла у самой мембраны, сжимая в руках бластер.

— Из гаузера вас уже убивали, — пояснила она, перехватив мой взгляд. — Это была ошибка.

«Ошибка», мелькнуло у меня в голове, «что ты со мной базаришь…»

— Отдайте инфор, — приказала групарка.

— С какой стати? — изумился я, картинно поднимая руки — не приведи бог, этой милой особе покажется, что я к бластеру тянусь, вон, у меня их на поясе три штуки…

— Отдайте, — напористо повторила Кира.

Не сразу дошло — она боится за мой обруч. Если данные (не понимаю, какие) повредит разрядом, с нее снимут голову.

— Не отдам, — нагло бросил я, заложив руки за голову.

Прохожих вымело с глиссады — в жилых регах люди с оружием до сих пор вызывают панику.

Я дернул запястьем, выщелкивая из кобуры блиссер.

— Вам надо — вы и берите, — бросил я, напрягаясь.

Умом я понимал, что сопротивление безнадежно. Даже если я справлюсь с одной групаркой, ей на подмогу уже летят транспортерными трубами другие — потому что сьюды, на которые мы так полагались, переподчинены новым хозяевам, даже не осознавая того. Но упрямство не давало мне сдаться и взглянуть в лицо смерти. Хотите меня придавить — ладно же, попробуйте!

Кира Деннен шагнула вперед, не опуская бластера, а я готовился уже вызвать из памяти боевую репрограмму, как в этот миг за спиной групарки хлопнула, раскрываясь, мембрана.

Конечно, Кареле не было нужды оборачиваться, чтобы оценить, какую опасность представляет для нее случайный прохожий-евангелист — услужливый сьюд, должно быть, передал ей на визор изображение с коридорных камер — но человеческий мозг не может, словно программа, обрабатывать данные параллельными потоками. Она отвлеклась. Я прочел это по ее осанке, по отведенному на мгновение взгляду, по рефлекторному сокращению шейных мышц. И, не дожидаясь перехода в боевой режим, выстрелил.

Невидимый импульс блиссера прошил ее мозг, избирательно раздражая центр удовольствия. Групарка изумленно глянула на меня — на щеках ее расцветал румянец, лицо озарилось вдруг изнутри той невыразимой, граничащей с уродством красотой, какая отличает женщину на пике экстаза, — а я свободной рукой уже сорвал с пояса бластер, и нажал на курок, раз, другой, превращая Киру Деннен в обугленный манекен, в горящее дерево, в набор случайных обрывков непонятно чего, но полыхающего и черного. Мне было очень страшно.

По коридору распространилась непереносимая вонь горелых аугментированных нервов. Я машинально проверил заряд в бластере — оставалось еще двадцать неразряженных конденсаторов из тридцати двух. Магазины остальных бластеров были почти полны. Пожалуй, еще с полчаса я продержусь, еще бы место найти поудачнее, как у того колониальщика, которого я застрелил. Козина толкала на самоубийство репрограмма. Меня так просто не выменять… зато ничуть не сложнее прикончить.

Но раз уж я решил сопротивляться — первым делом обезопасить себя от угрозы из ирреальности. Я оборвал связь с терминалом групарки — на сей раз сьюд воспринял мой приказ — и запустил все защитные программы, какие у меня еще оставались. И вовремя, потому что не успел я перешагнуть через обугленные останки Киры Деннен, как по краям козырька заметались оранжевые сполохи, знаменуя начало очередной виртуальной атаки. Демоны пробовали мои щиты на прочность, и в любую щелку вбуравливался вражеский алгоритм, требовавший сбросить броню, подчинить внешнему контролю каждый процесс — опустить руки, сдаться, умереть.

К этому моменту я уже был на таком взводе, что едва не подпрыгнул до потолка, услыхав дробный перехлоп сразу нескольких мембран. Но это прибыли уборщики — вынести тело, и зачистить опаленную плазмой глиссаду.

По козырьку пробежала мутная волна, однако защита держалась. Я прекрасно понимал, что это ненадолго — ровно до той поры, как за меня возьмутся всерьез — потому что уже имел шанс оценить, какими вычислительными мощностями оперирует мой противник. Собственных его аугментов хватит, чтобы сломить любой барьер, а ведь есть еще и лос лунного отделения Службы… Перед глазами снова заметалась слоистая муть, такая плотная, что я сбавил шаг и хотел уже поднять козырек вовсе, когда изображение вдруг прояснилось.

Передо мной сидел Меррилл. Именно сидел — за спиной колониальщика смутно виднелось пустое окно.

— Макферсон? — Голос его был тих, словно доносился из непередаваемого далека, но властен и резок. — Прекратите!.. Немедленно… — Голос прервался на мгновение. Изображение подернулось рябью, прояснилось вновь. — Вы ничего не понимаете! Ничего… — Снова пауза. — Это опасно для вас и…

Связь оборвалась.

— Миша!

В первую секунду я не сообразил, что кричат в реале. Из транспортера передо мной вылетели Эрик, Сольвейг… и Элис Релер.

Я выстрелил навскидку, не успев выставить мощность. Пурпурный шар врезался в первого из мчащихся им наперерез клонов-громил, и тот взорвался облаком розового пара и поджаренных ошметков, заставив остальных попятиться.

— К мне! — бросил я товарищам, заметив, что оружия у них нет, если не считать блиссеров, почти бесполезных против такой толпы, и парализатора на поясе у Элис, который девушка даже не сообразила взять в руки.

С грохотом опустился гермощит, отсекая почти половину нападавших. Громилы неслышно барабанили по прозрачной стене, а я, припав на колено, расстреливал их сородичей, забыв о необходимости экономить заряды, потому что злые синие искры уже мелькали вокруг — очевидно, мой инфор по-прежнему представлял собой такую ценность, что просто сжечь и его, и меня было никак невозможно.

— Миша! — грянул у меня над ухом чей-то смутно знакомый голос. — В транспортер, быстро! Мне их надолго не удержать!

А я все не мог остановиться, и палил, и жал на курок. Пурпурные шары расплескивались о металл, точно капли воды, летели во все стороны огненные брызги. Коридор заволокло сизым туманом, и на нас накатила волна палящего жара. Сольвейг силой заволокла меня в мембрану, в тот самый момент, когда гермощит рывками пополз вверх, содрогаясь и посекундно останавливаясь, будто две воли сошлись в борьбе за его гидравлику.