Читать книгу "Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский"

Диванчик оказался достойным произведением забытого мастера — не без труда, но тем не менее выдержал быстрый, взрывной натиск, не развалился, ножек не подвернул, а что скрип — так мебель все же старая. Зато и надежная…

— Ах, какой же вы… — задыхаясь от необычайного волнения, шептала Анастасия Никоновна и при этом судорожно водворяла на место нижнее белье, одергивала форменное платье — короткую, туго обтягивающую пышные ее бедра голубую юбку и той же масти не менее тесный жилет, ограничивающий свободу белоснежной шелковой блузки с кружевными рукавами. — Такой вы… стремительный… невозможный! — выпалила она наконец нужное слово…

И Ветров самодовольно ухмыльнулся, застегиваясь: знай, мол, наших. Это тебе, девушка, вроде фуршета. Дойдем и до полного обеда. И до торжественного ужина. Тогда мало не покажется. В голове рождались уже иные, малопристойные планы и фантазии, но Борис, видя непреходящее изумление в глазах обнаружившей неподдельную страсть дамы, решил, что раз уж так получилось, то отказывать себе в удовольствии перейти на домашнюю кухню было бы попросту глупо. И он походя начал как бы ничего не значащий разговор:

— А что, Настенька, вам часто приходится дежурить?

— Сутки через двое, а что?

— И спать вот здесь? — не поверил он.

— Нет, всегда в резерве имеется номер. Но предпочтительнее, конечно, внизу, то есть здесь. Я ж не одна. Есть дежурная, швейцар.

— Ну а поспать-то вы можете во время дежурства?

— Если все спокойно. А почему вы спрашиваете?

— А вы не догадываетесь? — хитро усмехнулся он.

— Ой, ну какой же вы! — кокетливо отмахнулась она. — Неужели так понравилось?

— Горю желанием продолжить наше тесное знакомство. Если вы не против.

— Ох, прямо и не знаю… Загляните вечерком, попозже. — И женщина потянулась к нему губами.

Он подумал, что она очень вовремя исправляет его ошибку: он-то ведь так и не удосужился хотя бы ласково чмокнуть ее в щечку… Оторвавшись друг от друга, они восхищенными взорами показали, что ближайшее будущее станет для них таким восхитительным, что просто туши свет…

Глава тринадцатая

ОПЕРАТИВНАЯ РАБОТА

Султана Абдурахмановича Бецоева, тридцати одного года от роду, жителя дагестанского аула, ранее судимого, взяли в тот момент, когда он возвращался в гостиницу. Остановили прямо на ступеньках. Он не понимал причины задержания, стал размахивать руками и кричать, но его никто не слушал, а трое рослых омоновцев в бронежилетах, масках-шапочках и с короткоствольными автоматами в руках швырнули его лицом на обледенелый бетон, раздвинули ноги и так врубили носком кованого ботинка, что Султана аж винтом закрутило. После чего его без всяких объяснений швырнули в кузов милицейского УАЗа и захлопнули дверцу. Руки его были скованы за спиной наручниками.

Пока шла операция по задержанию опасного преступника, подозреваемого в убийстве, в номере, где проживал Бецоев, в присутствии гостиничных понятых — горничной и одного из случайных жильцов не «кавказской» национальности — шел обыск. Были изъяты наркотики — вполне приличная упаковка, тянущая этак на пару сотен тысяч баксов, если в упаковке той действительно окажутся наркотические средства, на что покажет экспертиза, а кроме того, из-под дивана выудили пару закатившихся туда по неизвестной причине боевых патронов калибра 7,62, которыми снаряжаются обоймы для пистолетов ТТ. Такой пистолет был найден, между прочим, рядом с трупом убитого бывшего директора Кобзева, в его машине. Убийца стрелял из пистолета с глушителем и, как и положено профессиональному киллеру, оставил оружие рядом с трупом. Это говорило также и о его определенном уважении к стараниям работников следственных органов. Нате, мол, берите, не ломайте себе голову. Пистолет, как показала экспертиза, нигде не засвечен, номер на оружии тщательно спилен. Думайте, оперки!

Найденных и зафиксированных автографами понятых улик было вполне достаточно для задержания подозреваемого в недавно совершенном преступлении. Громком преступлении! И местная пресса, и телевидение много вещали по этому поводу.

А еще одно вещественное доказательство, найденное в стенном шкафу и не сразу оцененное присутствующими при обыске, который проводил московский оперативный работник Николай Кравец — его напарник в это время осуществлял задержание подозреваемого, — должно было впоследствии сыграть во всей предпринятой акции решающую роль.

Кравец достал из шкафа черную синтетическую куртку, которую именно сегодня почему-то не надел Бецоев, хотя на дворе было очень холодно. Дубленку надел и черную вязаную шапочку по самые брови натянул. Но это пока ни о чем не говорило. Кравец знал, что искал. А потом они наденут на Бецоева куртку и шапочку, сфотографируют его в нескольких ракурсах и предъявят для возможного опознания свидетельнице, проживающей в доме, где живет и Минаев и где видели подозреваемого в убийстве эта самая бабка и ее товарки.

Можно было с определенной долей уверенности утверждать заранее, что «свидетельницы» таки опознают того «прохожего». Если на них еще маленько подействовать, указать на «кавказскую национальность», на то, что гость с юга и приехал-то как раз накануне. А где «может быть», там рядом и твердое «да». Словом, влип ты, голубь сизокрылый, а потому давай лучше колись, не тяни драгоценное для тебя и других время…

Программа допроса была уже отработана.

Игра в доброго и злого следователей только кажется банальной для тех, кто читал про то в книжках, а не сидел на привинченном к полу стуле со скованными за спиной руками. И вот, после нескольких неожиданных и весьма болезненных ударов по самым чувствительным точкам человеческого тела, а также недвусмысленных угроз, грубияна и садиста сменяет вежливый и внимательный человек, который все понимает и сочувствует, однако ведь существуют вещественные доказательства, которые… и так далее… И все, вместе взятое, учитывая недавнюю судимость, тянет ого-го куда! Так зачем же запираться? Можно же и помочь следствию!

Как? Это другой вопрос. Вот об этом можно будет поговорить и поподробнее. А пока пойди отдохни и еще раз обдумай свое положение…

Несколько жестких нажимов, чередующихся с настойчивыми, вежливыми и сочувствующими советами, и человек дозрел. А дальше начинай потихоньку вить из него веревки.

Бецоев и не догадывался, какую судьбу напророчили ему оперы. Ночь он провел в одиночной камере белоярского следственного изолятора, кипя от ярости и требуя, чтобы ему объяснили… Что именно, он, пожалуй, и сам не знал. И кто ему будет что-то объяснять, если вокруг него была глухая, почти мертвая тишина, только из крана вот капало — живые звуки. И на крики его, на стук в дверь никто не отзывался. Как в зиндане — кричи, не кричи, никому твои крики не нужны, сам устанешь, замолчишь…

Он начал перебирать в памяти последние события — может быть, в них надо искать разгадку? Но в чем конкретно? Лысый Салман сказал ему: ты, Султан, поедешь в Белоярск, возьми хороший номер в гостинице, посмотри, кто там есть из наших, походи по торговым точкам, когда я приеду — поговорим. Вот и все! Что делал? А ничего не делал. Исполнял, что Салман велел. Ходил, смотрел. Много своих узнал. За что взяли?