Читать книгу "Boys - Ирина Шанина"

На всякий случай я уточнила:

— Тебя что конкретно интересует? Как я училась ездить на велосипеде в одиннадцать лет, заехала в канаву и с тех пор больше не сажусь на этот вид транспорта?

Георгий внимательно посмотрел на меня, а потом начал смеяться. Я собиралась было обидеться, но он смеялся так заразительно, что мою обиду как ветром сдуло. Я вспомнила свой первый и последний выезд на велосипеде, заросшую крапивой канаву, куда я смертельно боялась свалиться…

— Я знала, что свалюсь туда, еще когда садилась на велик. В канаве крапива росла, высокая, мне тогдашней до плеч доходила. Очень жгучая. Я боялась канавы, боялась крапивы, но мой велосипед поехал прямо туда. — Я рассмеялась: — Причем я старалась вывернуть руль, но он меня не слушался. Фантастика, фильм ужасов, почти по Стивену Кингу.

Неожиданно Георгий поменял тему и спросил:

— Я провожу тебя до дома, если ты разрешишь?..

Мама дорогая — как это прозвучало! Подобные интонации в голосе мужчины я слышала только один раз в жизни, и то звучали они с экрана. Как-то раз мы со школьной подругой сбежали с уроков и пошли на дневной сеанс в кинотеатр «Киев», что на углу Киевской улицы и набережной Шевченко. Сейчас в этом помещении расположился театр «Мастерская Петра Фоменко», а тогда там был маленький кинотеатрик, где частенько показывали картины, не идущие в широком прокате. В тот день в «Киеве» демонстрировался фильм «Жизнь взаймы» по мотивам одноименного романа Ремарка. В главной роли — почти не известный тогдашнему московскому зрителю Аль Пачино. Одноименный роман был зачитан мной до дыр, поэтому вольная американская трактовка произведения поначалу очень смутила. Главный герой, правда, остался гонщиком, но сменил национальность и родину. Теперь его звали Бобби Дирфилд и был он родом из Нью-Арка. А потом появилась главная героиня, и я простила автору сценария и режиссеру все — настолько она была хороша. Из книги я помнила, что героиня приехала умирать, поэтому денег не жалела, понимая, что золотые ручки к гробу не приделаешь. И купила она пять платьев от Баленсиага, потратив на это почти всю имеющуюся в ее распоряжении сумму. Помню, я еще пыталась представить, как же должны выглядеть платья, за которые отваливают столько денег. До сих пор не представляю, между прочим.

Так вот, в том фильме Пачино ходил по бутикам вместе с героиней. И когда она вышла из примерочной в длинном черном платье, он произнес следующее: «Я куплю вам это платье… если вы позволите».

Фактов, потрясших воображение, было два. Первый — что мужчина сам вызвался купить платье, а второй — что этот свой шаг он не расценивал как некое благодеяние, а робко интересовался, не обидит ли он этим понравившуюся женщину.

Я молчала, Георгий понял мое молчание неправильно, смутился и повторил:

— Если ты не возражаешь, я бы хотел проводить тебя.

Я извинилась и сказала, что мне срочно нужно в туалет. На самом деле мне хотелось немного привести в порядок мысли. Предстояло решить очень важный вопрос, а именно: удобно ли будет в первую же встречу пригласить его к себе на чашку кофе? Вообще-то у меня железный принцип, к себе домой я никого не приглашаю. Но мне почему-то очень хотелось, чтобы Георгий заглянул ко мне, увидел, как я живу. Не торопясь, я мыла руки, рассматривала себя в зеркало и пыталась прийти к какому-нибудь решению: да или нет, приглашать — не приглашать, «быть иль не быть — вот в чем вопрос». Так ничего и не решив, я вернулась в зал. Георгий разговаривал по мобильнику, причем по выражению лица даже издалека было видно, что разговор неприятный. Когда я подошла к столику, он закончил разговор торопливым:

— Да, да, я скоро приеду.

После чего выключил мобилу и грустно посмотрел на меня:

— Анечка, извини, не судьба. Позвонили с пульта охраны, в моей квартире сработала сигнализация. Надо срочно ехать.

Я почувствовала одновременно разочарование и облегчение. Разочарование, потому что я все же рассчитывала на продолжение свидания, и облегчение, потому что теперь можно было не мучиться вопросом — приглашать или не приглашать. Обстоятельства решили за меня.

Официант принес папочку с оплаченным счетом. Георгий вынул оттуда кредитку, оставил чаевые.

— Ну что, пошли? — спросил он.

Мы вышли из ресторана. Мой спутник поинтересовался, где я припарковала машину. Я гордо показала на свою «шкоду».

— Отличная машина, — похвалил Георгий. — А моя вон стоит.

Он указал на черный «фольксваген-пассат». Ничего себе машинка для равнодушной к материальным благам творческой единицы. Вслух я отметила, что его машина все же получше моей будет. Он улыбнулся и… продолжал идти рядом.

— Тебе же нужно ехать, — напомнила я.

— Я провожу тебя хотя бы до машины, раз не получается проводить до дома, — ответил он.

Мы подошли к моей машине, и возникла обычная в таких случаях неловкая пауза. Когда люди хотят еще что-то сказать друг другу, но не решаются, поскольку знакомы слишком недавно.

— Ну, — смущенно сказала я, — поеду я, пожалуй.

— Я позвоню тебе, когда разберусь с делами, — пообещал он. — Ты не будешь спать?

— Нет, не буду.

В каждом из нас дремлет прорицательница Кассандра. В особо значимые моменты нашей жизни Кассандра просыпается и выдает прогноз на ближайшее будущее. Правда, далеко не всегда мы сразу можем оценить собственную проницательность. В данную минуту, говоря, что «я не буду спать», я имела в виду всего лишь, что подожду звонка Георгия. Но мне и в кошмарном сне не могло привидеться, что спать я не буду до четырех часов утра.

Я села в машину и, отъезжая, успела заметить, что Георгий направляется к своему «фольксвагену», на ходу набирая чей-то номер на мобильнике.

Глава 36

Лицо со шрамом

Я ехала домой в отличном настроении. Радио не стала включать — когда поет душа, дополнительные стимуляторы не нужны. От избытка чувств я начала напевать песенку из старого-старого, но очень милого кинофильма «Сердца четырех»: «Все стало вокруг голубым и зеленым… Теперь от любви не уйти никуда, не уйти никуда». Меня не смущало, что на дворе первый месяц зимы и до весны еще долго. Согласитесь, весна — это состояние души. Оно либо присутствует, либо нет. И когда такое состояние присутствует, просто не замечаешь пронизывающего ветра, метели и минус пятнадцати за бортом. Называется это душевным подъемом. По рассказам обеих моих бабушек, 9 мая 1945 года выдалось чудесным и солнечным. Если верить Гидрометцентру, тот день был холоден и дождлив, но в людской памяти остался теплым и безоблачным.

Неожиданно я ощутила жгучую потребность поделиться с кем-нибудь своим счастьем. Состояние перед влюбленностью — это тоже счастье, не меньшее, чем сама влюбленность. Самой лучшей кандидатурой для получения доли моего счастья представлялся друг Иван. На площади Киевского вокзала горел красный огонек светофора. Воспользовавшись этим, я полезла в сумку за телефоном. Сверху лежала свернутая в трубочку папка с уликами. Я вынула ее и обнаружила, что фотография замялась. Я не учла, что напечатана она не на современной фотобумаге, тонкой и гибкой, а на плотной советской, толщиной напоминающей картон. За время лежания в сумке на фотографии появились заломы. Я распрямила снимок, достала из кармана на дверце машины толстый атлас автомобильных дорог Москвы и положила фотографию в него. Пусть немножко полежит под прессом, выровняется, а дома проглажу утюгом с изнанки. Когда-то я так сушила гербарии. Я положила атлас на место, достала телефон, но тут зажегся зеленый, и я поехала дальше.