Читать книгу "Ловушка для падающей звезды - Наталья Андреева"

Лева… Нет! В коридоре торопливые шаги. Он на цыпочках, словно балерина по сцене, летит по комнате кдвери, приникает к ней, прислушивается. Шарк-шарк. Кусок мокрой грязной тряпки, которой уборщица моет пол, пролезает в щель под дверью, цепляет его босые ноги. Б-р-р-р!

— Теть Мань, ты слыхала?

Похоже, это дежурная по этажу, хорошенькая блондинка лет двадцати. Приметил ее, когда шел к Леве.

— Чего там? Вроде «скорая» поехала?

— И милиция! Анне Васильевне муж звонил, следователь. Говорит, скоро домой не жди, в городе ЧП: человека убили.

Анна Васильевна? Та самая «пиратская галера», что сидит внизу?

Тетя Маня тяжело вздыхает:

— Ох ты, господи! И когда ж убили?

— Минут двадцать назад.

— Средь бела дня! И где?

— У вокзала. Анне Васильевне муж сказал, что все как в кино. Мол, заказное убийство. А тот, кто стрелял, оружие кинул, сел в джип и тю-тю! Как в кино.

— Да кого ж из наших так-то убили? Рази директора какого.

— Нет, теть Мань. Приезжего убили. Вроде певца этого. Краснова.

— Ох ты, господи! Да что ж такое творится?! Погоди, я этаж домою, да к Анне Васильевне спущусь.

— Только я никак не пойму: вроде он в этот номер прошел час назад.

— В который.

— Да в люкс!

Дверь несколько раз дернулась.

— Вер, так заперто!

— Значит, ушел. Ведь спрашивать же будут, теть Мань! А я, дуреха, в магазин бегала! Директор узнает! Предупреждали меня уже. В городе так с работой плохо, так плохо! Знаете, сколько на мое место желающих?

— Скажи, сидела на месте, никуда не отлучалась. И я рядом была, все видела.

— А как же он тогда вышел?

— Ну, вышел и вышел. Говори, что видала.

— Ох, теть Мань! Что будет?

— Что будет, то и будет.

Все. Хорошенькая Верочка будет плести все что угодно, только не правду, лишь бы выгородить себя. Но кого же убили? Николая Краснова? Ха-ха! Разве только… Но каким образом Лева мог заставить его сесть в «Ауди»?

Снова шаги в коридоре, скрежет ключа в замочной скважине.

— Ну, герой, как ты?

— Лева…

Это чуть ли не единственный в жизни случай, когда Коля Краснов, словно к родному, бросается продюсеру на грудь:

— Лева…

— Ну-ну. Все кончено.

— Как? Что ты сделал?

— Ничего особенного.

— Но как ты заставил его сесть в машину?

— Заставил? Просто попросил его отогнать тачку со стоянки к гостинице. И все.

— Лева… Но постой. Как ты его нашел?

— Кого?

— Николая Краснова?

— Сам приехал. Вместе со мной.

— Ничего не понимаю. Кажется, мы о разных людях говорим. Я только что слышал, что убили Николая Краснова.

— Ну да. Скоро в этом городе состоится шоу твоих двойников. Вместе со мной и Евой приехали несколько желающих принять участие в отборочном туре. Надо же слегка разбавить местных.

— И одного из них ты… Лева!

— Он как раз гримировался, готовился к выступлению. Только ты не забудь потом, чем мне обязан.

Коле Краснову вдруг становится плохо. Только что скрылся из города Марсель — заказ выполнен, солист «Игры воображения» может больше не опасаться за свою жизнь. Но какой ценой!

— Кто этот человек? — хрипло спрашивает Коля Краснов у своего продюсера.

— Да какая тебе разница? Он оказался на тебя похож, и все. Я проследил за ним до стоянки. Он подошел, отключил сигнализацию, открыл машину и только хотел в нее садиться, как раздался выстрел. Один. Представляешь? И тут же из кустов вылетел джип и рванулся прочь. Номера, естественно, никто разглядеть не успел, они грязью заляпаны, а кто успел, тот ничего не скажет. Мужик на джипе уехал серьезный, с первого выстрела попал в голову, только мозги в разные стороны… Коля?

— Ты его обманул. Ты послал его отогнать машину, а на самом деле…

— Может, пойдем покаемся? Ты расскажешь, как киллера нанял, я — как нашел подсадную утку.

— Ты сделал это ради меня…

— Конечно.

— Неужели так не хочешь меня терять? Прости, Лева, прости. Уже второй раз ты меня спасаешь. Я свинья неблагодарная. Просто свинья. Я ведь хотел от тебя уйти. Прости. У меня друзей не осталось. Ты и Ева. Кстати, а она? Где она?

— У себя. Она мне немножко подыграла. Я зашел к ней с этим парнем на всякий случай, заставил его высунуться в окно. Показывал, где можно сесть на автобус, чтобы доехать до вокзала.

— Зачем?

— На всякий случай. Вдруг он за тобой следил?

— Ну ты даешь! Неужели же все кончено?

— Можешь выйти отсюда и ходить теперь по родному городу совершенно спокойно.

— Я так тебе благодарен!

— Так ведь человека убили, Коля, — внимательно посмотрел на него Шантель.

— Что? Ах, да! Но ведь по-другому было нельзя? Лева?

— Ты бы пошел к ней. Мне тоже надо полчаса отдохнуть, вечер долгий. День-два, и все пройдет, забудется.

Что-то невеселое лицо у господина продюсера. И усталое. Как будто только что выполнил важную, но очень трудную работу.

Дальнейшее для солиста «Игры воображения» происходит словно в тумане. Он куда-то едет, рядом с ним Ева и еще какие-то люди, делает то, что эти люди ему говорят, отвечает на бессмысленные вопросы, сам задает такие же бессмысленные вопросы. Словом, бесполезная суета, состоящая из событий, похожих на кусочки цветного стекла в калейдоскопе.

Он весь вечер смотрит в круглое отверстие на выпадающие узоры, кто-то посторонний постоянно встряхивает пластмассовую трубку, узоры меняются, и только однажды вместо них огромное белое пятно, тут только Николай Краснов ненадолго приходит в себя. Он возле родного дома, вместе с Евой вылезает из новенькой черной «Волги», и из пятна отчетливо выступает испуганное лицо матери:

— Коля… Ты жив. А мне сказали… Господи, счастье-то какое! Ты жив, Коленька! Ты жив!

Комета Галлея[20]

Еще несколько дней он был хорошим, послушным мальчиком. Делал все, что говорил ему Лева Шантель, выслушал все приветственные речи, спел все положенные песни, принял участие во всех запланированных мероприятиях.

Первый отборочный этап шоу прошел с большой помпой и привлек к себе внимание прессы. Коля подумал, что Виктор Петрович Фонарин может быть доволен. Если телезрители проявят к шоу интерес, то можно организовать цикл передач с участием солиста «Игры воображения» и его знаменитой группы. Коля Краснов был уже на все согласен. Все-таки события последнего месяца здорово выбили его из колеи, а Марсель напугал так, что до сих пор при воспоминании о дне больших гонок колени подгибались.