Читать книгу "Покоренная сила - Евгений Красницкий"

– И со скотиной непонятно, – продолжил Митька. – Что это за хутор такой: три коровы, а лошадей целый табун? Это в степи так может быть, а здесь табунов не держат.

«Всё правильно, сержант Даймон, только не ваше это дело. Вы, уважаемый, конечно, родственник через крещение, но эта проблема настолько деликатная… И приказать заткнуться нельзя – обидится… Придется отвлекать, ну что за жизнь, блин!»

– Ладно, Мить, разберемся. Ты лучше вот о чем подумай – скоро нас больше сотни станет. Придется должности полусотников вводить. Ты как, согласишься?

– А откуда пополнение?

– Боярыня Гредислава Всеславна семь десятков парней дает. Так что ты подумай пока: как полусотней будешь командовать, кого вторым полусотником посоветуешь, как учебу наладить. Ну и прочее, потом обсудим. А теперь, – Мишка повернулся к Роське, – поведай-ка нам, десятник Василий, что это ты такое Корнею Агеичу в лесу сказал, что он даже повторить не может?

– Да я как лучше хотел… Ты же сам учил… – Роська явно не ожидал вопроса и слегка растерялся. – Я же ничего такого… Книжными словами…

– И что же ты господину сотнику книжными словами сказал?

– Ну я глянул, как те по болоту от нас уходят, и говорю: «Господин сотник, траектория перемещения объектов как минимум неадекватна», а он мне: «Пасть зашью!»…

От неожиданности Мишка чуть не расхохотался Роське в лицо – научил, на свою голову! Дрогнувшим от едва сдерживаемого смеха голосом спросил у Дмитрия:

– Мить, ты что-нибудь понял?

– Да ну его! – неожиданно зло отозвался Митька. – Он уже всех своей книжной премудростью извел. Ребята из его десятка уж и не знают: то ли приказывает чего-то, то ли просто ругается. А дядька Илья и вообще говорит, что Роська сумасшедший и его надо в темный погреб посадить, пока на людей кидаться не начал.

– М-да… Теория, мой друг, суха, но вечно зеленеет древо жизни! А теперь, Вася, скажи Мите то, что ты хотел сказать господину сотнику, но нормальным – не книжным – языком.

– Так это… Долго было объяснять, а ты сам говорил, что научные термины…

– Ничего, – перебил Мишка, – мы потерпим. Рассказывай.

– Ну по болоту же как ходят? Друг за другом и от одной кочки к другой. А эти рядышком бежали и по прямой. Значит, болото мелкое, дно твердое, трясин нет. Они же пешком весь путь прошли, значит, устали, а мы верхами ехали. Догнали бы и живыми взяли. А Корней Агеич меня облаял и велел Бурею стрелять – для самострелов-то уже далеко было. Вот и получили одних покойников.

– Дурак! – прокомментировал Митька. – Надо было просто сказать: «Болото мелкое, догоним». Вот и все.

– Если такой умный, – огрызнулся Роська, – так чего же молчал?

– А у нас в степи болот днем с огнем не сыщешь, я в болотах не разбираюсь.

– Отставить! – Мишка подпустил в голос командирского рыка. – Молчать обоим! Слушать меня!

Оба спорщика мгновенно умолкли и уставились на своего старшину.

«Приживается дисциплинка-то!»

– Во-первых, то, что ты, старший десятник Дмитрий, в болотах не разбираешься, – не оправдание! Жить и воевать тебе придется здесь, поэтому придется научиться разбираться и в болотах, и в лесах, и во всем, чего у тебя в степи не было.

Во-вторых, сотник Корней после ранения в лицо плохо видит вдаль. Ему и так трудно было разобраться, а тут еще ты, Роська, влез не по делу. Скажи спасибо, что тебя только облаяли, мог бы и по шее огрести, причем за дело.

В-третьих, ты наврал. Беглецы болото знали хорошо и шли по нему правильно, так что траектория их перемещения была совершенно адекватной условиям местности.

И, наконец, в-четвертых. В строю и в бою командовать и докладывать надо коротко, четко и такими словами, чтобы было понятно сразу, а не приходилось раздумывать: что это я такое сейчас услышал? Книжные слова – для книжных бесед и мудрых размышлений, а у воинов речь своя – веками выработанная и кровью проверенная. Из всего сказанного следует вывод… Какой вывод, десятник Василий?

Роська шмыгнул носом, переступил с ноги на ногу и мрачно констатировал:

– Я сам был неадекватным.

– А попроще?

– Дураком выставился…

– Вот именно! Так всегда и бывает, когда хочешь умнее всех выглядеть. А потому слушай приказ! Десятнику Василию запрещаю пользоваться книжными словами в строю и в бою!

– Слушаюсь, господин старшина!

– Старшему десятнику Дмитрию приказываю обучить десятника Василия воинской речи и правилам ее употребления.

– Слушаюсь, господин старшина!

– Ступайте… умники.

«Вот так, сэр. Великий, могучий, живой великорусский… Никакого великорусского языка еще нет, а проблемы уже есть. А дальше будет еще круче. Сколько русских языков будет в двадцатом веке? Бытовой, возвышенный, официальный, „канцелярит“, архаичный, ненормативный… Имя им – легион. А еще чуть ли не каждое поколение собственный сленг добавляет. Демократы к власти пришли – англицизмы поперли… Блин, о чем думаю, других забот у меня нет…

Зато теперь стало понятно, почему я тогда в лесу так легко отделался. Один из пятерых явно был картографом или кем-то в этом роде. Очень уж правильно определено направление и расстояние до Выселок, и план Ратного достаточно профессионально выполнен. Из четверых остальных двое могли быть опытными бойцами, а двое новичками. Вовсе ведь не обязательно для корректировки старой карты давать в сопровождение картографу одних ветеранов. Будь там одни опытные бойцы, они меня пропустили бы, так что я ничего и не заметил бы, или повязали, быстро и бесшумно, если имели задание взять языка.

Скорее всего, я наехал на картографа или на новичка, и у того сдали нервы. Потом один из ветеранов выдал себя голосом, когда прикрикнул на раненого. Он же не знал, что я на звук стрелять умею, может быть, и про самострел не знал. Ну а второму ветерану просто не повезло, вполне мог меня зарезать. Остались в живых два новичка или картограф и новичок. Потому-то и не попали в меня из луков, и бежали к болоту без всяких хитростей – следы не путали, засаду устроить не пытались. И на болоте подставились под выстрелы».

* * *

Мать Мишка нашел на привычном уже месте – на лавочке возле боковой стены старого дома – ив привычной же компании – приказчика Спиридона. Мать все так же скромно сидела, пристроив на коленях какое-то шитье, а вот Спиридон уже не стоял, а сидел рядышком, и рубаха на нем опять была другой – красной.

«Ну пижон! Сколько же он тряпок с собой привез? Прямо как мамаша дяди Федора из Простоквашина: два платья уже надела, осталось еще два надеть. И рубахи-то не простые – из дорогих импортных тканей, с богатой вышивкой. И чего он к матери клеится, девок вокруг мало, что ли? Семейная женщина, старше его лет на… черт его знает на сколько, минимум лет на десять.