Читать книгу "Подменный князь - Иван Апраксин"

Толпа умолкла, все глаза устремились на молодого властителя.

Владимир обвел взглядом глядящих на него людей, и в глазах его зажегся уже знакомый мне и, наверное, многим огонек.

– Вот они! – крикнул князь, указывая затянутой в перчатку рукой на остановившихся перед ним пленников. – Эти люди – последние христиане в Киеве! Они будут принесены в жертву нашим богам, и больше на священной земле Киева не будет места иноземной заразе!

Владимир снова тронул свою кобылу и медленным шагом поехал по кругу.

– Они говорили – не убей! – закричал он, указывая на стоящих священнослужителей. – Они говорили – будьте слабыми! Они говорили – прощайте врагов! Вот что они говорили, чему учили вас.

Он остановился и, протянув руку вперед, обвел ею свой «пантеон» – все деревянные столбы с вырезанными ликами идолов.

– Они говорили – не чтите наших древних богов! – опять продолжил князь свою дидактическую речь, обращаясь к молчащей толпе слушателей. – Мы казним этих врагов!

Владимир умолк, задохнувшись от собственного крика. Вопил он громко, изо всех сил, а теперь еще и сам возбудился от ненависти, которую хотел посеять в сердцах своих слушателей, – в уголках его ярко-алых губ выступила пена…

«Боже, – невольно подумал я. – Говорят, мы с ним похожи как две капли… Неужели и я выгляжу таким же припадочным монстром? Да нет же, не может быть…»

Через толпу прошествовали жрецы, и Жеривол с торжествующей ухмылкой приблизился к отцу Иоанну. Это был миг его торжества!

В руках жреца был нож, одним взмахом которого он сверху вниз распорол священническое облачение своей жертвы. Другой жрец, зашедший сзади, разрезал веревку, которой были связаны руки человека.

Резко обернувшись к толпе, отец Иоанн попытался что-то сказать, но ему этого не позволили – одним движением он был опрокинут на спину, и два жреца, подхватив тело, потащили его к главному жертвеннику, над которым возвышался Перун.

Мелькнуло бледное лицо священника, его всклокоченная длинная борода и ошалелые глаза. Все же он ухитрился вскинуть кверху руку и в последний миг, сложив перста, благословил окружавшую его толпу.

«Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят…»

Описывать жертвоприношение я не стану. Все было так же, как с несчастным Всеславом и Хильдегард, тут прибавить нечего. Вывалившиеся внутренности из вспоротого живота и кровь, лившаяся потоком, окропили камни на Перуновом алтаре. Следом пришла очередь диакона Феодора, который оказался счастливее своего священника – он потерял сознание, перед тем как быть убитым…

Двух этих людей специально пощадили сразу и оставили до сегодняшнего дня, чтобы умертвить на языческом алтаре. Тела всех прочих, сожженных в храме или убитых при попытках бежать, были уничтожены еще раньше.

Сам обряд жертвоприношения был довольно долгим, потому что требовалось насытить кровью и всех остальных богов, кроме Перуна. Лишь ему – громовержцу досталась кровь человеческая. Мокошу, Велесу и прочим идолам достались в жертву бараны и курицы. Вытащенные из своих клеток птицы вырывались, били крыльями и квохтали на всю округу, а перья от них летели в разные стороны над головами столпившихся людей.

Смотревший на все это неподвижно Блуд вдруг обернулся и, поискав меня глазами среди своих слуг, подозвал поближе.

– Скажи, – обратился он ко мне негромко, – а в твое время тоже приносят человеческие жертвы богам? Там, откуда ты пришел?

– Нет, – покачал я головой. – В мое время никому не приходит в голову такое.

– А я вижу это зрелище всю свою жизнь, – так же тихо сказал боярин, прикрывая тяжелыми веками глаза. – Раньше бывало редко, а при Святославе как пошло, как пошло…

В то мгновение лицо его было каким-то отрешенным и безучастным, а морщины, казалось, еще глубже и резче расчертили щеки. Сейчас он сам напоминал одного из тех идолов, чьи лики, вырезанные на столбах, высились неподалеку…

– Это хорошо, что в твое время людей не убивают ради богов, – промолвил Блуд. – Значит, можно надеяться, что когда-нибудь это прекратится.

– Тебе не нравятся человеческие жертвоприношения? – стараясь говорить совсем тихо, на ухо, спросил я.

– Нет, – мотнул головой боярин. – А тебе?

– Это ужасно, – прошептал я в ответ.

– А-а, – неопределенно промычал Блуд и отвернулся от меня.

Никак не понять было этого странного человека…

В течение всей процедуры мы больше не обменялись ни словом, а когда все закончилось, Блуд оставил нас и пошел к князю Владимиру, чтобы поздравить его с тем, что жертвоприношение прошло столь удачно и древние боги теперь будут благосклонны.

А рядом со мной внезапно оказался старый приятель Канателень. Несомненно, он тоже высмотрел меня в толпе и ждал минуты, когда можно будет приблизиться.

Протолкавшись между боярскими слугами, юный воин прижался ко мне чуть ли не вплотную и без всяких приветствий сказал:

– Твоя девушка теперь у нас.

Он выпалил это и умолк. Молчал и я, потрясенный. Вот уж не ожидал такого поворота событий…

– Я подумал, что тебе надо сказать, – продолжил тогда Канателень. – Она все время плачет и хочет к тебе. Собиралась даже сюда пойти, но мы ее не пустили, потому что это опасно.

– Почему опасно? – сдуру спросил я, а потом опомнился и спросил о главном: – Но как Любава у вас оказалась?

– Очень просто, – ухмыльнулся парень. – Когда мы зажгли избу для молитв и все стали оттуда разбегаться, то мы всех убивали сразу. Так велел князь. А твоя девушка, Любава – она была рядом с тобой, и вас увидел Вяргис. Тебя хотели тоже убить сразу, но подошел боярин – вот этот, – Канателень кивнул в сторону Блуда, – и приказал тебя не трогать, а отдать ему вместе с этими двумя христианскими жрецами. Ну вот, тебя отдали, а Любаву мы все вместе забрали с собой в лагерь. Зачем ее убивать? Она же не христианка…

– Что вы с ней сделали? – спросил я, и у меня захолонуло сердце. Уж мне ли не знать, что тут бывает с одинокими девушками, приведенными в лагерь к северным воинам?

Канателень понял меня и снова усмехнулся, покачав головой:

– Нет, – сказал он. – Нет, ничего плохого. Она сказала, что она – твоя девушка и что ты скоро придешь и заберешь ее.

И, видя сомнение на моем лице, добавил:

– Конечно, были такие, кто хотел не обратить на ее слова внимания… Но мы с Жданом вынули мечи.

Я уже успел узнать, что это было серьезно. Вынимать меч в собственном лагере, против своих товарищей считалось совершенно недопустимым, и в таких случаях обе стороны конфликта должны были крепко подумать…

– Сюда мы ее не пустили, – сообщил Канателень, – но я могу ей что-нибудь передать от тебя. Ты на свободе?

Вопрос заставил меня задуматься. На свободе ли я? Интересно, а что думает об этом боярин Блуд?