Читать книгу "10 тысяч лет русской истории. От Потопа до Крещения Руси - Наталья Павлищева"

Но самым примечательным был, безусловно, брак Анны и французского короля Генриха I Капетинга. Что подвигло немолодого уже французского короля (Генриху было больше сорока лет) искать себе третью супругу за тридевять земель? Конечно, сказался печальный опыт его собственного отца, которому никак не удавалось устроить семейное счастье из-за того, что невесты либо оказывались недостаточно голубых кровей, либо были в кровном родстве с самим женихом. Капетинги успели породниться едва ли не со всеми королевскими домами Европы, и найти, достаточно далекую знатную родственницу представлялось проблематичным.

У самого Генриха тоже было не все слава богу в семейных делах. Первый раз он обручился с дочерью германского императора. Но та всего через год умерла. Второй брак с брауншвейгской принцессой продлился дольше, но супруга тоже умерла, не оставив наследника. Запросы у Капетингов были такими, что принцессы венгерских, польских или скандинавских дворов им не подходили, видно, казались «мелковатыми». Зато подошла дочь далекого киевского князя (или внучка Олава Шетконунга?).

В 1048 году в Киев прибыло необычное посольство во главе с двумя епископами — Роже из рода графов Намюрских и ученым богословом Готье Савейером — выбирать невесту для своего короля. Их выбор остановился на Анне. Ярослава и Ингигерд вполне устраивали роли тестя и тещи короля Франции, и они дали согласие на этот брак. Посольство увезло в далекую Францию невесту и богатейшие дары.

Состав посольства говорил об исключительном уважении жениха к родне будущей невесты. Епископ Роже был весьма опытным дипломатом, способным решить самые сложные вопросы, до того он представлял интересы французского короля в Риме, Нормандии, Византии… Епископ Готье Савейер слыл очень ученым богословом не только в своем городе Мо. Кстати, он позже стал духовником Анны Ярославны. От короля Генриха I князю Ярославу и княгине Ирине (Ингигерде) были посланы богатые подарки и выказано всяческое уважение.

Большинство читателей либо знакомы с замечательной книгой Ладинского «Анна Ярославна — королева Франции», либо видели фильм с таким же названием, потому саму историю пересказывать вряд ли стоит. Хотя фильм показывает лишь малую часть истории, потому почитайте саму книгу, если до сих пор у вас до нее руки не дошли. Ладинский для ее написания изучил множество документов в архивах Франции.

Стоит вспомнить о том, что Франция XI века разительно отличалась от той же страны эпохи, например, Людовика XIV, как Киевская Русь от Российской империи времен Екатерины Великой. Сама Анна в письмах к отцу (мать уже умерла) жаловалась на захолустье ее нового места жительства.

Анна Ярославна привезла с собой в качестве приданого в том числе и книги. Какие? Достоверно известно об одной — Евангелии, написанном глаголицей. Грамотность новой королевы, ее умение не только читать, но и (страшно подумать!) писать, то есть подписывать свое имя на грамотах, тогда как супруг просто ставил крестик, потрясла ее подданных. А написанное непонятными буквами Евангелие несколько столетий использовалось французскими королями при церемонии коронации. Есть сведения, что начало этой традиции положил сын Генриха и Анны Филипп I. Не только Франция, но и вся Европа была очарована новой королевой, сам папа Николай II посвятил ей особое послание, воздав хвалу за благонравие и благочестие.

Париж, едва выбравшийся при первых Капетингах, то есть при прадеде Генриха I, из статуса деревни в городской, по существу, таковой все же оставался. Можно напомнить, что именно защита Парижа от норманнов и позволила прадеду Генриха Роберту I Сильному объединить вокруг себя окружающих землевладельцев и превратиться из графа Парижского в короля Франции. Конечно, взять городишко, зажатый между болотами, норманнам было сложно, но в Роберта поверили. Кстати, Роберт Сильный и его сын Гуго любили головные уборы в виде вытянутой шапочки вроде пилотки — капеты, отчего и получили новое прозвище. Дед Генриха был уже Гуго Капетом, а следующие короли уже Капетингами.

Но сейчас не о них, вернемся в Париж, куда прибыла новая королева. Канцелярия двора его величества находилась в Сен-Дени, а сам король предпочитал Санлис. И то и другое ныне пригороды Парижа (местами уже город). Генрих не вытерпел долгого ожидания и выехал навстречу невесте в Реймс. Венчали (а заодно и короновали) Анну Ярославну в старинном соборе Реймса, что само по себе считалось весьма и весьма почетным!

Франция того периода сильно отличалась от Руси не в лучшую сторону. Сам король, как, собственно, и все остальные монархи, занимался в основном подавлением недовольства своих подданных то в одном, то в другом месте, а потому дома бывал редко. Но не это угнетало прекрасную Анну. Молодая женщина писала в письмах отцу, что тот отправил ее в мрачную, захолустную страну. Основания были: после яркой, светлой архитектуры киевских соборов французские производили весьма тяжелое впечатление.

Кроме того, Европа начала тысячелетия была невыносимо грязной! Ушли в прошлое античные правила заботы о своем теле, остались в воспоминаниях римские термы… И мыться стало… совершенно неприлично! Нашей Ярославне, привыкшей к совсем другому, можно только посочувствовать. Небольшое нелирическое отступление, чтобы вы смогли прочувствовать, в какой среде оказалась дочь Ярослава Мудрого. Слабонервных прошу перевернуть страницу.

У нас мало свидетельств о самой Франции именно X–XI веков, но вряд ли она была чище или много грамотней Европы эпохи Возрождения. Нет, целых тысячу лет Европа просто вымирала от грязи! Европейцы почему-то не знали трех вещей, без которых немыслима жизнь людей, если плотность их заселения выше, чем один человек на квадратный километр, — отхожих мест, выгребных ям и скотомогильников. Таковыми были… улицы или даже сами жилища! Особенно это касалось городов.

Любые отходы находили свое место на улицах, будучи выброшенными или выплеснутыми прямо через окна или двери! И даже в королевских покоях не всегда пользовались хотя бы ночными вазами, справить нужду (в том числе и большую) не возбранялось в любом уголке роскошных дворцов даже во время приемов или балов и несколько веков спустя!

«В городах того времени стояла вонь, почти невообразимая для нас, современных людей. Улицы воняли навозом, дворы воняли мочой, лестницы воняли гнилым деревом и крысиным пометом, кухни — скверным углем и бараньим салом; непроветренные гостиные воняли слежавшейся пылью, спальни — грязными простынями, влажными перинами и остро-сладкими испарениями ночных горшков. Из каминов несло серой, из дубилен — едкими щелочами, со скотобоен — выпущенной кровью. Люди воняли потом и нестираным платьем; изо рта у них пахло сгнившими зубами, из животов — луковым соком, а из тела, когда они старели, начинали пахнуть старым сыром, и кислым молоком, и болезненными опухолями. Воняли реки, воняли площади, воняли церкви, воняло под мостами и во дворцах. Воняли крестьяне и священники, подмастерья и жены мастеров, воняло все дворянское сословие, вонял даже сам король — он вонял, как хищный зверь, а королева — как старая коза, зимой и летом. <…> Всякая человеческая деятельность, как созидательная, так и разрушительная, всякое проявление зарождающейся или погибающей жизни сопровождались вонью».