Читать книгу "Сладкий лжец - Кристен Каллихан"

пока не заметила меня и что-то напевала себе под нос, помешивая в кастрюле нечто, напоминавшее по запаху остатки томатного супа. Вид Эммы захватывал дух, заставлял мое сердце биться дико и беспорядочно – она надела одну из моих футболок, доходившую до середины бедра, а соблазнительные ноги остались обнаженными.

Я потер грудь, подумав, что у меня приступ. Но это была она. Всего лишь она. Разогревающая суп. Эта женщина могла перевернуть мою жизнь с ног на голову. Черт возьми, она уже это сделала.

Словно услышав мою внутреннюю панику, она повернулась ко мне. Ослепительная, счастливая улыбка пронзила меня, попав прямо в центр напряженной, как барабан, груди.

– Привет. Ты проснулся! Я разогреваю суп. – Она усмехнулась, и этот звук защекотал мою кожу. – И говорю очевидное.

Напряжение растаяло, будто сливочный крем на теплом торте. Я изо всех сил старался не вздохнуть, как влюбленный дурачок. Но, вероятно, потерпел неудачу: ее счастливая улыбка вернулась, став шире, словно она обрадовалась, увидев меня. Мое тело казалось натянутым – даже неуклюжим, – когда я подошел поприветствовать ее и провел рукой по тонкой шее сзади, а после наклонился, чтобы поцеловать ее прелестный розовый ротик.

На вкус она напоминала лимонад и саму себя, ощущение, от которого я не мог избавиться, но которое быстро стало моим любимым. Она замурлыкала от удовольствия, когда я отстранился, в последний раз прижавшись к ней носом.

– Я умираю с голоду, – хрипло сказал я.

Я изголодался по ней. И она знала это. Ее лицо стало слишком выразительным. Лично я бы счел это помехой, но когда дело касалось Эммы, я жаждал наблюдать за ней, угадывать, о чем она думает, просто по движениям изящных черт ее лица.

Но я все еще чувствовал слабость. Поэтому сел и позволил обслужить меня, зная, что ей это тоже доставляет удовольствие. Я понимал почему. Кормление людей – доставление им удовольствия с помощью еды – приносит удовлетворение на глубинном уровне.

У меня в голове промелькнуло предложение Делайлы, заставив пульс немного участиться, забиться более тревожно. Одно время я задумывался, не стать ли мне шеф-поваром по приготовлению десертов, как Жан Филипп. Но мне он подобного не желал. Он никогда по-настоящему не видел, как я играю. Что бы он теперь подумал обо мне, болтающемся по жизни без цели? Дедушка возненавидел бы это.

В животе у меня все сжалось, и, когда Эмма поставила передо мной тарелку, я одарил ее, вероятно, фальшивой улыбкой.

– Спасибо, Снупи.

Она села рядом со мной и начала есть, ее взгляд метнулся ко мне, она явно колебалась.

– Ты в порядке?

Эмма утверждала, будто видит силу, когда смотрит на меня, но мне казалось, что я показываю ей лишь слабость.

– Все отлично, – ответил я, растянув губы в очередной фальшивой улыбке. – Особенно после твоего… Как мы это назовем? Лечения?

– Я бы сказала минета, – возразила Эмма с дерзкой ухмылкой.

– Пойдет.

Мы ели в относительной тишине, и я позволил ей хлопотать обо мне. Она принесла ломтики хлеба и стакан лимонада. Это делало ее счастливой. И счастливая Эмма светилась внутренним светом, от которого я не мог оторвать глаз.

Я подождал, пока она уберет посуду, наблюдая, как ее дерзкая попка двигается под тонким покровом моей рубашки. Она наклонилась, чтобы поставить тарелки в посудомоечную машину. Когда Эмма снова приблизилась, я обхватил ее рукой за талию и посадил к себе на колени.

Она охотно поддалась, слегка посмеиваясь, будто испугалась. Ее вес лег мне на бедра, теплый и заземляющий. Руки нащупали сочные округлости ее задницы, и я благодарно сжал их, притягивая ближе. То, что я мог прикоснуться к ней сейчас, было подарком. Мечтой.

Эмма положила руки мне на грудь. Я почувствовал это прикосновение в самой сердцевине своего тела.

– Привет, – прошептал я, улыбаясь и целуя ее нежно, легонько. Небольшое приветствие. Маленькая проба.

Я почувствовал, как она улыбнулась мне.

– Привет.

Я снова поцеловал ее. Благодарно.

– Спасибо, что заботишься обо мне, Эмма.

Уступка того стоила – я мог видеть, как ее глаза загорелись счастьем. Руки Эммы зарылись в мои волосы.

– Не за что, Люсьен.

Я хотел заняться любовью с этой женщиной. Не торопясь, узнавая ее секреты, чтобы это заставило ее вздыхать, вынудило молить о пощаде.

Губы скользнули по атласной коже ее щеки к изгибу шеи. Она вздрогнула, наклонив голову, чтобы предоставить мне доступ, кончики ее пальцев глубже вонзились в мою грудь. От нее хорошо пахло, сладко. Выпуклости ее сисек коснулись моей груди, и у меня перехватило дыхание, руки сильнее сжали ее задницу.

Нуждающимся – вот каким она меня делала. Разрывала меня на части так, как я не мог себе и вообразить.

Мне это нравилось. И я ненавидел это. Но не прекратил целовать ее, язык выскользнул наружу, лизнул ее кожу.

Эмма снова задрожала, прижавшись ко мне ближе. Ее пальцы вновь оказались у меня в волосах.

– Люсьен?

– Хм-м… – Веки опустились, и я уткнулся носом в ложбинку у нее на шее.

– Я хочу спросить тебя кое о чем, но боюсь, ты расстроишься.

Ее слова коркой покрыли мою кожу, заставив меня замереть. Затем я вздохнул, притворившись, будто пульс не участился. Но она, вероятно, почувствовала это, ведь находилась так близко.

Больше заинтересованный поцелуями, нежели разговором, я снова провел губами по линии ее подбородка.

– Это очень похоже на приманку, милая.

– Так и есть. – Она поцеловала меня в висок. Задела щеку. – Но я серьезно.

У меня было два варианта. Отступить или смягчиться. Учитывая, что последнее позволило бы мне продолжать прикасаться к ней, я смягчился.

– Тогда спрашивай. – Я спустился губами к шее и прикусил кожу. – Я вымещу недовольство на твоей коже.

Она весело усмехнулась.

– Вполне справедливо. Твои головные боли. Ты ходишь к врачу?

Я не удивился. Даже не разочаровался – она беспокоилась настолько, что спросила. Я по-прежнему чувствовал себя незащищенным. Слабым. Сохранял нейтральный тон, занимая руки ощупыванием ее изгибов.

– Да, Эм. За мной следят. На прошлой неделе я ходил на обследование. Мой мозг исцеляется. На самом деле все выглядит весьма неплохо. – Мой врач одновременно удивился и обрадовался тому, насколько я выздоровел. – Головные боли приходят реже. Мигрень, как правило, возникает во время стресса, вот и все.

Мгновенное выражение ужаса на лице Эммы заставило меня поморщиться.

– Боже, Люсьен…

– Я не имел в виду тебя…

– У тебя была мигрень, когда ты встретил меня. И снова, когда мы… – Она покраснела, ее взгляд скользнул по моему лицу. – Я тебя напрягаю?

Я крепко держал ее, не сводя с нее глаз.

– Эм, нет. Поняла?