Читать книгу "Драконья стража. Обоюдное несогласие - Катя Водянова"

ненавидел? А ты даже ничего не вспомнила.

– Бедняга, сейчас заплачу. Если ты так страдал, то зачем нападал на других девушек? Чем они провинились?

– После того раза я будто на крыльях летал несколько недель, ненавидел себя, но летал. Я мог работать почти без отдыха, мало уставал, ушли боли в спине и даже зрение улучшилось. Честно пытался выкинуть это из головы, но прошел год, и я почувствовал, как схожу с ума. Хотелось хотя бы ненадолго вернуть то чувство, поэтому я выбирал девушек, похожих на тебя. Старался все делать так, чтобы они ничего не почувствовали. Подумаешь, уснут на полчаса, и дальше идут по делам. Больше половины из них даже не обращались в стражу. Это все достойная компенсация за мою службу. Честную и отличную, не так ли? Сам Рик Палмер не раз отмечал мои успехи. Только я не мог понять, почему секс с другими девушками не дает того, первого эффекта. А, оказывается, ты просто дракон.

Пенни приложила его лицом о барную стойку, ломая нос. Руки чесались отходить посильнее, а лучше бить и бить, пока все здесь не будет в крови, но драконам надо держать себя в руках.

– Сука! – взвизгнул он, вытирая кровь, затем схватил руку Пенни. – Угомонись! Иначе сама превратишься в летающую тварь.

– Не волнуйся, я тебя не прикончу. Дотащу до островов и полюбуюсь, как тебе найдут там местечко получше.

– Думаешь, это я зло? – он встал и рассмеялся. Затем придвинулся близко-близко и проговорил шепотом. – Есть кое-кто пострашнее. Это он научил меня прятать искру, организовал все эти протесты и прочее. Он ненавидит всех вас и хочет прикончить по одному. Ты отличаешься ото всех драконов, могла бы послужить его целям, поэтому с тобой возились.

– Ври больше! – в страшного драконьего врага верилось слабо, скорее Барнс сочинял на ходу, чтобы потянуть время. – Ты как Энди попался? Проболтался или прихватил какой-то трофей?

– Гетр, случайно спрятал его в карман, затем убрал в бардачок. Не домой же мне было его тащить! В первое время не вспоминал о нем, затем понял, что мне приятно иметь эту вещь. Иногда прикасаться, чувствовать, как снова бурлит кровь и прибывают силы. А Энди наверняка нашел во время ремонта и вычислил, чей он. Ты же одна такая любительница теплых носков при сандейлской жаре. По счастью механик боялся вашей семейки куда больше, чем меня, поэтому взял твою тачку и укатил следом за мной.

Больше слушать его монологи не было сил, поэтому Пенни размахнулась для нового удара. Внезапно Барнс перехватил ее руку и до боли сжал запястье, затем начал медленно отводить его в сторону.

– Видишь ли, мой знакомый научил меня не только прятать искру, он дал мне свою. Не такую как ваша.

От его пальцев пополз холод, а кожу на запястье защипало. Через мгновение она посинела, вздулась и начала расползаться от растущих язв. Пенни вскрикнула от боли и попыталась вырваться, но Барнс отшвырнул ее прямиком в музыкальный автомат.

Кости жалобно захрустели от столкновения с металлом и пластиком, разбитые части врезались в кожу, что-то прошило тело насквозь, но этого было мало для убийства дракона.

– Я ж тебе ноги переломаю, мудак, – прошипела Пенелопа и медленно соскребла себя из обломков.

Со стороны наверняка выглядело жутковато, потому что другие посетители вскочили со своих мест и вооружились подручными инструментами. Бутылки, тяжелая вешалка, бокалы, притащенная кем-то бита. В этом определенно была злая ирония, отчего Пенни улыбнулась углом рта.

– Эй, ребята, это сплошное недоразумение, – попыталась заговорить она. – мы повздорили с этим мудаком, но вас наши разборки не касаются.

– Драконы не спасли мою дочь, – выпалил здоровяк с правого края толпы, сжимавший ту самую вешалку. – Она умирала в больнице, а никто из вас, тварей, не поделился даже крохотной искрой.

– Моего отца утащили на Острова без суда и следствия, – добавил другой.

– Мне запретили работать рядом с людьми, то есть практически везде.

Пенни не стала отвечать и покачала головой: в серьезные драконьи дела она не лезла. Не всех и не всегда можно спасти, иногда ты просто видишь, что искра уйдет в пустоту, тогда не нужно вмешиваться. Не каждый человек способен принять чужеродную магию, не каждый дракон в силах ей поделиться. Но объяснять это разозленным людям бесполезно, как и отказываться от своей драконьей сущности. Человеческое тело Пенни сильно пострадало, поэтому тянуло магию из искры, чтобы заживить раны. Наверняка у нее и зрачки стали вертикальными, и чешуя проявлялась на коже. А здесь собрались люди не слишком довольные драконьим правлением.

Они даже оставили в углу плакаты с протестов, жаль Пенни поздно их увидела. Выходит, ее просто заманили в ловушку: выдаст себя – получит драку с озлобленной толпой драконоборцев. Не выдаст – схлестнется с Барнсом, своим личным кошмаром. А в идеале – все разом. Тогда они либо прикончат дракона, еще больше ослабляя тонкую ткань их мира, либо Пенни убьет кого-то и превратится в нокра.

Патовая ситуация. Она попробовала позвать сородичей, но слышала стучавший за окном дождь. Значит, они не прилетят на помощь, скорее отправят стражей, которым ехать без малого час.

– Вот дерьмо, – шепотом произнесла она и вытерла текущую из носа кровь.

И тогда же краем глаза заметила странную тень, медленно проплывшую вдоль дальней стены к запасному выходу. Скорее всего тот самый организатор протестов, большой нелюбитель драконов и устоявшегося миропорядка. Значит, он как-то сошелся с Барнсом и решил использовать его проблемы с девушками в своих целях.

Пенни сделала шаг в сторону, пытаясь его догнать и тут же содрогнулась от звона разбившегося стекла. Кто-то швырнул в нее бутылку и немного промахнулся, а следом за первой на Пенни обрушился целый град из стекла.

Неосознанно она сменила облик и укрылась за левым крылом, и тогда же поняла, что загнала себя в ловушку: массивное тело заняло почти все пространство от пола до потолка, лишившись свободы маневра. Превратиться обратно она не могла: разъяренная толпа разорвала бы ее на части. Сбежать бы тоже не вышло: окна слишком маленькие и слишком далеко, а стены слишком крепкие, чтобы проломить их.

Людей ее превращение только раззадорило. Они больше не стояли в стороне, а