Читать книгу "Способ побега - Екатерина Федорова"

Однако Гортензия стояла как вкопанная, показывая, что всякие там Лехи ей не указ. Пришлось подкрепить просьбу Лехи личным приказом. Пламя кануло в проем голубоватым языком света.

— Здесь пусто! И только дырка какая-то в углу… И пахнет гадостно.

— Большая дырка?

— Крупная!

Мгновение на размышление — лезть Лехе в эту дыру или нет?

Как ему не хватало сейчас возможности самому залезть туда, вниз, и все осмотреть!

— А что насчет двери в камеру?

— Еще света! — крикнул браток.

Тимофей глянул на Гортензию и кивнул. Драконша дыхнула. Мгновение спустя Леха доложил:

— А здесь одни только стенки! И ни окошка, ни прочего…

«Придется спускаться», — подумал Тимофей. Он встал, сморщившись от боли.

— Гортензия, опусти меня вниз.

Рогатая голова с готовностью подставила рог, за который он ухватился и спланировал вниз.

В пустой камере действительно гадостно воняло — как в засорившемся сортире. Тимофей задрал голову и попросил:

— Гортензия, посвети. И не переставай светить.

Драконша шумно задышала. По камере разлился неровный, вспышками льющийся свет. Тимофей огляделся. Люк в полу, ровные, однотонные серые стены. Может, сюда входят как раз через люк?

И в этот момент при неровном свете пламени, выдыхаемом Гортензией, Тимофей разглядел в углу смутный сверток. Он торопливо похромал туда и протянул руку.

На полу валялась тряпка зеленого цвета. И черт его побери, если тряпка не имела нежно-зеленого оттенка — первой весенней зелени. Просто при смутном освещении разглядеть это было невозможно. Он пальцем осторожно разворошил тряпку. Жилет Вигалы. В середине ткани лежала какая-то цепочка, к которой он на всякий случай не стал притрагиваться. Итак, эльф был здесь. Но куда он делся потом? И где сейчас?

Тимофей стряхнул цепочку на пол, свернул жилет в ком — тонкая шелковистая ткань была тугой и все время норовила развернуться. И засунул его за пазуху. Если эльфа удастся разыскать, то жилет вернется к хозяину. Если же нет… и если эльф снова очутится здесь, то для него это будет знаком. Который, как надеялся Тимофей, Вигала поймет.

Каким путем эльф покинул это место? Отверстие люка в углу щерилось безмолвным ответом. Тимофей кое-как добрался до дыры и наклонился над пустотой. Удушливая вонь шла именно отсюда, глаза у него защипало.

— Леха, хочешь попутешествовать по местным подземельям, а?

Леха, не говоря ни слова, пожал плечами. А затем вспомнил о взятой на себя роли няньки при болезном братэле Тимохе — и жестко сказал:

— Только чур я первый… и не спорь со мной, ты, доходяга!

Тимофей и не думал спорить. Жар, тошнота, головокружение и боль в ноге усиливались. А если в провале их поджидают новые опасности, то в таком состоянии действительно лучше быть вторым. Потому что Резвых сейчас опасен скорее для себя, чем для кого-то еще.

Браток сполз в проем, повиснув на руках. Снизу долетел звучный шлепок — как будто браток плюхнулся во что-то жидкое. И почти тут же раздались приглушенные матерки.

— Что там? — Тимофей вытянул шею, пытаясь разглядеть в темноте Леху.

— Что-что… — пробубнил браток.

И снова честно и откровенно охарактеризовал неизвестных строителей тюрьмы, а затем предрек им до ужаса печальное будущее на карачках в определенной позе. А также прочие прелести, кои их непременно постигнут, как только Леха их настигнет…

— Выгребная яма тут, вот что! Потому так и пахнет…

Тимофей попытался представить, как гордого эльфа вводят в камеру и выводят из нее по местам, предназначенным отнюдь не для живых существ, а для их отходов. И не смог. Зато на память пришел пресловутый жиган в их камере. Он и сам прикидывал возможность побега через него…

Может, эльф ничего не стал прикидывать, а попросту взял и сбежал?

Придя к такому выводу, Тимофей задрал голову и четко распорядился, превозмогая тошноту:

— Гортензия, перестань пыхать пламенем и сиди на крыше тихо, как мышка. Нам нужно прогуляться. Жди нас.

Провал над головой вернул ему долгий тяжкий вздох, больше похожий на стон. Однако пламя послушно погасло. Он плюхнулся вниз, подняв целый фонтан вонючих брызг. И взвыл, потому что от приземления по больной ноге словно стрельнуло электрическим разрядом.

Не помогла даже неуклюжая попытка Лехи поймать его.

Тимофей постоял еще какое-то время неподвижно, пытаясь отдышаться и натужно высвистывая от боли сквозь зубы долгую, шипящую букву «ф». Леха, невидимый в темноте, недоуменно спросил:

— Выругаться хочешь, что ли? Ну так и скажи все слово, чего на первой букве-то спотыкаться…

Почти на уровне его пояса плескалось что-то мокрое и теплое, гадостно воняющее — и к тому же стремительно пропитывающее его джинсы. От поверхности жидкости вверх поднимались слабые отсветы. Тимофей сумел разглядеть наклонные стены, убегающие в обе стороны. Следовало решить, куда идти дальше — направо или налево.

Но решение было принято за него. Неизвестно отчего жижа под ногами вдруг мощно запузырилась и начала вздыматься, как девятый вал на картине Айвазовского. Тимофей пытался удержаться на месте, но его мгновенно сбило с ног и поволокло влево по проходу. Он едва успел набрать в грудь воздуха, когда поток из жижи накрыл его с головой…

И стремительно повлек неизвестно куда. Сквозь рев волн Тимофей слышал яростные междометия — ими сыпал Леха, барахтаясь в вонючих волнах где-то неподалеку. Больная нога, которой он пытался работать наравне со здоровой, отзывалась на каждое движение горячей пронизывающей болью. Хуже всего было ощущение теплой жижи, заплывающей в приоткрытую рану.

Потом его стукнуло головой о какой-то свод — и перед глазами замелькали целые потоки искр…

Наверное, именно вонь и привела его в чувство. Он брезгливо сморщился, потом вытолкнул изо рта набравшуюся туда гадость. Потом кожа лица ощутила грубое прикосновение. Человеческая ладонь, и достаточно крепкая.

— Тимоха?!

— Да тут я, тут. — Пришлось мучительно долго набирать во рту слюну, чтобы сплюнуть в попытке избавиться от отвратительного вкуса. — Протри мне глаза.

— Да ты прямо как Вий! — радостно поразился Леха. — Сейчас еще веки попросишь поднять.

Резвых лежал на спине на чем-то твердом и чувствовал, что с, ил у него больше нет. Даже на то, чтобы поднять руку и самому протереть себе глаза.

— Где мы?

— На мостовой! — Леха повозил толстыми пальцами по векам, глаза защипало еще сильней. — Считай, что мы на свободе!

— А как же эльф…

Уже теряя сознание, Тимофей услышал рядом звучный гулкий голос:

— Ты обо мне беспокоишься, человечек? — В словах звучала почти привычная насмешка, но тон был на удивление теплым.