Читать книгу "Конец света в Бреслау - Марек Краевский"

— Как вы можете, — возмущалась женщина, чей полный наряд свидетельствовал о том, что она еще не спала. — Это детский дом. Разбудят господа наших детей!

— Есть ли тут Вильгельм Дильсен? — прозвучал резкий вопрос.

— Да. Есть, — ответила женщина. — Он помогает пастору Фохдорффу устанавливать елки.

Мужчины вошли внутрь, не выказывая никакого удивления.

Вроцлав, понедельник 23 декабря, четверть второго ночи

«Адлер» остановился на пустой в это время Офенерштрассе у высоких ворот, окруженных жестяной вывеской «Вирт & Ko. Транспорт и экспедиция». В воротах откинулась окошко, а через некоторое время железные ворота были открыты. «Адлер» свернул и въехал в небольшой двор, покрытый кошачьими головами. После несколькосекундного простоя снова тронулся, свернул налево за кирпичную высокую стену и остановился перед двухэтажном зданием, выглядевшим как склад. Двум закованным в наручники пассажирам «адлера» это здание оказалось тюрьмой.

Вроцлав, понедельник 23 декабря, десять утра

В складе, принадлежащем фирме «Вирт & Ko» один из залов использовался редко. Как правило, стоял холодный и пустой, что, впрочем, никого из сотрудников фирмы особо не удивляло. Даже если бы распирало их любопытство, для чего шеф и его неотступный охранник используют этот зал, никто не осмелился бы задать вопрос на эту тему. Сотрудники фирмы ценили хорошо оплачиваемую работу, а принцип не задавать никаких вопросов wpoiły внесли им долгие годы, проведенные в криминале.

Зимним предрождественским утром зал не был пустым. Находилось в нем шесть человек. Кляйнфельд, Элерс и Майнерер были одеты в резиновые фартуки, а на их пальцах блестели кастеты. Они сидели на перевернутых вверх ногами ящиках, от холода топали ногами по скользкой от липкой смазки полу и курили папиросы, наблюдая за Моком, который кружил вокруг двух скованных наручниками мужчин. Эти мужчины были раздеты до кальсон. Этот костюм плохо влиял на их циркуляцию при нулевой температуре. Мок после двух четвертей часа такого кружения почувствовал изменение в отношении узников. Дильсен дрожал и через мгновение согнул шею, чтобы подуть на кисти рук, на которых наручники оставили полосы более темной окраски. Советник был уверен, что Дильсен готов к разговору, но Хокерманн нет. В отличие от своего сокамерника профессор гимназии, не моргая, наблюдал за полицейским. На его синем от холода лице появилась какая-то презрительная усмешка. Однако не это больше всего раздражало Мока. Для него было непонятно, почему Хокерманн не дрожит. Пока он пытался сдержать гнев. Он понимал, что он будет ему нужен позднее.

— Мои господа, — сказал он мягко, — я знаю, что вам холодно. Поэтому я предлагаю маленькую разминку.

Он прервал свое кружение и направился в угол зала. Он поднял руку и коснулся выступающей из стены рельсы. Это была рельса ручного крана, соединяющая две противоположные стены. Мок, морщась неохотно, повесил шляпу на ржавой ручке окна. Он снял пальто, заботливо вывернул его подкладкой вверх, чтобы не загрязнилось, и перекинул через рельсу. Закрепив гардероб, он ловко подпрыгнул и схватился за рельсу. Висел на ней некоторое время, после чего подтянулся пять раз, пока вены выступили у него на лбу. Люди Мока подавили улыбки, в отличие от Хокерманна, который громко дал волю веселью. Мок смеялся также.

— Уже не те годы, профессор Хокерманн, — радостно поведал он. — Я подтягивался двадцать раз. Во время войны мне пришлось выбираться из высохшего колодца, в котором я случайно оказался, убегая от казаков. И знаете, что? Мне удалось. Я был в безвыходной ситуации.

Мок подошел к заключенным и присел около них. Потрогал плечи и руки, как работорговец. Он был недоволен эффектом.

— Вы тоже в безвыходной ситуации, — тихо сказал он. — Мороз, а вы только в подштанниках. Вы замерзнете насмерть. Если только не сделаете то же, что и я сейчас, в увеличенной дозе.

Заключенные молчали, но в их глазах появилось изумление.

— Да, да. Вы согреетесь, если каждый из вас сделает по двадцать подтягиваний. А потом я отвезу вас обратно в ваши теплые погреба. Немного там воняет, но тепло, — громко рассмеялся. — От вони еще никто не умирал. Ну что, вы готовы?

— Вы, должно быть, спятили, — в голосе Хокерманна звучала серьезность. — Как вы смеете держать нас здесь! Вы садист?

Мок поднялся и подошел к шину. Он положил пальто, после чего занялся моделированием полей шляпы.

— Пошли, — сказал он своим людям. — Завтра сочельник. Выпьем чего-нибудь покрепче, а этим господам дадим время на раздумье до вечера. Тогда снова тут встретимся.

— Господин офицер! — крикнул Дильсен. Его круглый живот слегка торчал над тесемками кальсон. Узкие плечи опустились, а на плечах не было никаких следов бицепсов. — Я не подтянусь двадцать раз, а не хочу умирать здесь от холода!

— Ut desint vires tamen est laudanda voluntas[25], — сказал Мок.

— Хорошо, — зубы Дильсена заскрежетали. — Я попробую.

— Майнерер, сними с него наручники!

После снятия Дильсен долго растирал руки и запястья. Затем он начал подскакивать и похлопывать себя по животу и плечам.

— Готов? — спросил Мок.

Дильсен кивнул и подошел к рельсу. Он подскочил, и через мгновение его руки были зажаты на ржавом тавре. Только на некоторое время. Затем Дильсен упал. Он завыл от боли, массируя ногу. Прихрамывая, подошел снова к рельсе. Он пробовал подскочить, но сделал лишь жалкое пыхтение.

— Не могу, советник, я вывихнул ногу, — зарыдал он.

Мок подошел к заключенному, схватил его пополам и поднял вверх. Тело Дильсена, несмотря на холод, было покрыто потом.

— Держитесь, — сказал Мок, тряся головой от отвращения. — Ну же!

Дильсен обнял руками рельсу и попытался подтянуться. Размахивал при этом ногами, как будто хотел на что-то опереться. Мок с отвращением вытирал носовым платком пот Дильсена со своего лица. Он подошел к заключенному и внимательно наблюдал за его вялыми мускулами. Дильсен медленно подтягивался и опускался. Когда доходил уже подбородком до перекладины, отпустился и упал. Завыл от боли и встал на колени, держась за вывихнутый голеностоп.

— Не могу, — прошептал он.

— Видите ли, Дильсен, — Мок бросил платок в угол зала. — Овидий был прав. Я одобряю вашу волю борьбы и в награду направлю вас в обычную полицейскую тюрьму. Там мы сможем долго беседовать о криминальной истории нашего города. Да, там в тепле вы проведете Рождество, — он посмотрел на своих людей. — Вы слышали, Элерс?

Спрошенный кивнул головой, снял резиновый фартук, спрятал кастет в карман и бросил Дильсену его одежду.

— Одевайся! — взревел он. — Ты идешь со мной.

Мок повернулся к Хокерманну.

— Ты, наверное, сильнее, чем твой товарищ, — сказал он. — Покажи, что умеешь, и также окажешься в следственном изоляторе.