Читать книгу "Отдаленные последствия. Том 2 - Александра Маринина"

Павла прорвало. На это, собственно, и был расчет. Хомич молча и спокойно дал ему выкричаться, никак не реагируя на грубости и прямые оскорбления в свой адрес. Потом, когда муж Москвиной расплакался, уткнувшись лицом в покрытый пятнами диван, молча встал и ушел. Главное он узнал.

У Анны был любовник. Москвич. Артемом зовут. Приезжал в Тверь со своим боссом. Сначала она словно голову потеряла, изменяла Павлу открыто, даже ночевать не приходила, потом вроде бы опомнилась, остыла, снова стала вести себя, как прежде. А потом, где-то год назад, как с цепи сорвалась. Бросила мужа, бросила службу. Какое-то время нигде не работала, жила отдельно от Павла, в своей квартире, чем-то занималась. А примерно полгода назад пришла, забрала оставшиеся вещи. И исчезла.

– Думаешь, она к тому Артему рванула? – участливо спросил Хомич, пока Павел еще был в состоянии отвечать на вопросы.

– Ну а к кому еще-то?

– Да мало ли к кому… Мужиков на свете много.

– Я слышал, как она с ним по телефону разговаривала. И видел, как уезжала с ним. Выследил ее, как дурак последний, на вокзал приехал, думал, уговорю, верну… А она с ним…

Вот после этого он и разрыдался, да так, что Хомич понял: здесь ловить больше нечего. Зато можно успеть навести еще кое-какие справочки. Троюродный брат в полиции – это интересно. Очень интересно.

Сташис

Какое кино завлекательное получается! Хорошо, что выставили ноги за Фадеевым, теперь понятно, что Виталий Аркадьевич и Горожанова – любовники. И, вероятно, давние. Неужели человек из УБЭПа, давший информацию Колюбаеву, не знал об этом? Да грош ему цена как оперу, если не знал. Скорее всего, не стал делиться всем, что знает, до самого донышка, в это как раз поверить легко, так все сыщики поступают.

Или он поделился с Колюбаевым, а тот утаил, прикопал в тайном местечке и насмешливо наблюдал, как вся группа во главе со Сташисом разрабатывает заведомо провальную версию? Пожалуй, возможно. Дима – мужик себе на уме, нацелен в первую очередь на карьерные интриги, а не на поиск и поимку злодеев. Вполне мог решить всем подгадить и потом въехать на белом коне.

Но Фадеев-то! При такой прелестной юной жене волочиться за сорокалетней дамочкой весьма сомнительных внешних достоинств! Конечно, Сташис лично с Ириной Олеговной Горожановой не общался и не знает, может, она обладает каким-то невероятным обаянием, харизмой, выдающимися душевными качествами, но… Фотографии он видел, и если открытость Снежаны Фадеевой и ее готовность радоваться жизни угадывались даже на бездушных мертвых кусках фотобумаги, то запечатленный облик Горожановой не источал ничего, кроме самодовольства.

Итак, Ирина Олеговна Горожанова всеми доступными административными ресурсами благодетельствовала владельцу строительного бизнеса и своему сердечному дружку Виталию Аркадьевичу Фадееву. Когда возникла сложная ситуация, при которой нужно было уступить мужу и его интересантам, Ирина Олеговна, вероятнее всего, предупредила Фадеева и договорилась с ним, пообещала взамен проигранного тендера другой проект, намного более аппетитный. Или не проект, а какие-то существенные дополнительные преференции. Одним словом, что-то такое, ради чего можно и от госзаказа один раз отказаться. Но для всех окружающих Фадеев должен был расстроиться, а еще лучше – разозлиться, метать громы и молнии и поносить Горожанову на всех углах. Так положено. И эпизод с приездом Виталия Аркадьевича домой к депутату Чекчурину и его супруге был разыгран весьма убедительно. Все видели. Все поверили. Появление четы Фадеевых на банкете по случаю сорокалетия Ирины Олеговны планировалось подать как акт примирения, мол, в бизнесе всякое случается, не рвать же из-за этого многолетнее плодотворное сотрудничество.

При таком раскладе ни о какой мести речь вообще идти не может. И Леонида Чекчурина строитель Фадеев не заказывал.

Антон поехал к следователю. Николай Остапович выслушал его внимательно, даже, вопреки обыкновению, почти не перебивал и выглядел необычайно благодушным.

– Когда у Очеретина срок выходит? – спросил он, пожевав мятыми губами.

– Вот-вот.

– Ну и пусть идет на все четыре стороны. Он нам больше не нужен. У нас теперь блогер этот есть, как его… Дремов. Мы его за разглашение тайны следствия закроем.

– Думаете, прокатит? – с сомнением спросил Антон. – Он не должностное лицо, в правоохранительных органах не служит. Как же вы…

– А так же! – Барибан хлопнул рукой по столу. – Чего ты целкой прикидываешься? Не знаешь, как закрывают в таких случаях? Не слыхал, что у нас за разглашение гостайны даже дядю Васю-вахтера могут закрыть? Я каждый день перед руководством отчитываюсь, как моя следственная бригада работает над расследованием убийства сына депутата, наверху уже кое-кто ручки потирает, предвкушает, как я Фадеева к ногтю прижму. Там уже очередь выстроилась из желающих отжать его бизнес. А блогер зачем свой сраный ролик выложил? Ему заплатили, чтобы он это сделал. Пусть все думают, что у нас серия, пусть никто не догадывается, что это фадеевские делишки. Пусть шумят, пыхтят, ищут маньяка. Вот так заказчик убийств и рассуждал. Фадеев то есть.

– Николай Остапович, но вы же понимаете, что это не так.

– Понимаю. И что дальше? Если блогеру заплатили – надо узнать, кто это сделал, и выйти на след Фадеева, иначе ничего не доказать. Вот такая у меня на сегодняшний день процессуальная позиция, и я на ней буду стоять до упора. Значит, Дремова этого нужно брать в крепкий оборот. Допросы, экспертизы, всякая наша фигня. Дело будет пухнуть, сосунки мои, которых я в бригаду взял, без дела не останутся, и руководство довольно. Пока мы делаем вид, что работаем по Фадееву, у нас есть шанс получить любые продления и прочие поблажки, потому что людей, заинтересованных в том, чтобы Фадеева прижали, очень много.

Антон ошеломленно молчал. Да, он не первый день служит в розыске, и Барибан – не первый следователь, с которым он имеет дело. Но такого откровенного, жесткого, неприкрытого цинизма он не встречал.

– Что, не нравится? – криво усмехнулся Барибан. – А как ты думал? Если дело реально сложное и резонансное и если его надо по-настоящему раскрыть, то только так и можно чего-то добиться. По-другому хрен чего получится. Слишком много контроля сверху, и перед всеми надо суметь гопака сплясать и ноги при этом не переломать. В общем, так, подполковник: Очеретин пусть идет домой, постановление я сейчас накатаю. Теперь очередь блогера чуток посидеть. У нас все по-братски, всем сестрам по серьгам.

Он вывел на экран компьютера бланк постановления об отмене меры пресечения и начал резво вбивать нужные слова и цифры. Распечатал на принтере, поставил подпись.

– Из-за дремовского видео ваше УСБ сильно зверствует?

Сташис пожал плечами.

– Да нет, все в рамочках, ничего сверхъестественного. А ваше? Вас ведь трое в бригаде. Трясут?

– Может, и трясли бы, если б им волю дали, – хмыкнул Николай Остапович. – Да только кто ж им эту волю даст? У них тоже высокое начальство есть, а оно готово на что угодно, чтобы вопросы по бизнесу порешать. Когда на весах общественное мнение и деньги, то деньги всегда перевешивают, сам понимаешь. А вот когда денег нет, тогда и про общественность могут вспомнить, и про мнение. Ладно, подполковник, чего по делу нет – я понял, а что есть?