Читать книгу "Одиссей Фокс - Антон Карелин"

Ртутные щупальца задрожали. Они тянули человека вперёд, но внезапно стали дёргаться в разные стороны. Влево, вправо, как пьяные. Они пытались тащить его дальше к выходу, но начали неровными рывками смещаться назад.

Тварь извивалась, бурлила и клокотала, пытаясь помешать этому, но не могла. Ведь когда Одиссей перестал решать и действовать, стал равнодушным и пассивным — в искажённой физике этого места появилось два центра притяжения вместо одного. И, в отличие от человека, Тварь не умела думать, решать и действовать, она только училась этому. А он умел отрешаться от мира и не делать ничего.

Поэтому, как только Тварь захотела избавиться от человека, его равнодушие перевесило, и она против воли стала тянуть Одиссея внутрь — так же, как её жертвы, сопротивляясь и крича, низвергались ей в пасть. Законы системы обернулись против неё самой.

Ртутное озеро бессильно булькало, пыталось утечь от человека, но само притягивало его к себе. Он не двигался, не пытался ускорить этот процесс, никак не вмешивался. А Тварь, напротив, билась всё сильнее, и от этого неминуемое происходило быстрее.

Мерзкие влажные объятия распахнулись, и Тварь слилась с человеком, содрогаясь, пытаясь избегнуть ненавистного прикосновения, но тем самым делая его полнее. Влажная, чужая жизнь обволокла Одиссея, он набрал в грудь воздуха и перестал дышать. Тварь содрогалась вокруг него, а он погружался всё глубже, пока не ощутил, как в самом центре чудовища бьётся тонкая жилка, напряжённая струна. Тот самый сдвиг физики, который искажал всё вокруг. Струна уткнулась в руки человека.

Одиссей понял, что вся жизнь Твари сводится к нему, ради него она родилась и жила. Все сожранные Тварью стекались в один тупик, и цепочка из жертв привела её к Одиссею. Тварь создана, чтобы он вбежал в неё и закончил существование этой ошибки вселенной. Это причина всех его поступков и его судьба.

Жижа содрогнулась в самом последнем, отчаянном усилии. Всё внутри Одиссея требовало сжать руки и порвать струну, прикончить чудовище, но он ничего не сделал. Он не пошевелился и не вздохнул, зная, что любое действие поменяет их местами и превратит его в жертву.

Жилка сама вздулась и лопнула в неподвижных руках человека, и ртутная жижа перестала беспрестанно двигаться и начала медленно сползать вниз, на пол, подчиняясь силе тяжести, застывая в неподвижности. Тварь обрела постоянную форму и от этого умерла.

Одиссей отдышался, дождался, когда жижа вокруг загустеет в глину и открыл глаза. Вокруг была мёртвая темнота. Он с трудом высвободил увязшие в глине ноги и наощупь двинулся к выходу из горы. В голове поначалу не было решительно никаких мыслей, и только у самого выхода из норы Фокс подумал: смог бы с ней справиться кто-то другой?

Только ему хватило фантазии, безумия и выдержки, чтобы победить неубиваемое существо? Или это сумел бы сделать любой, стоит лишь попасть внутрь мембраны? Одиссей не стал искать на этот вопрос.

— Зато теперь я опытным путём установил, тварь ли дрожащая, или право имею, — криво вздохнул детектив. Он всё никак не мог отдышаться, но напряжение потихоньку отпускало.

*

— Как вы себя чувствуете? — спросил Гамма.

— Гораздо лучше, спасибо вашей аптечке, — вежливо ответил Фазиль.

Луур встал на шестереньки (четвереньки были уделом примитивных существ с четырьмя конечностями) и ловко пробежался по ящикам и даже немного по ребристой стене.

— Старость в радость, — хмыкнул он, свисая с потолка. — Хотя я, на самом-то деле, ещё не стар.

— Вот и прекрасно, — потёр руками Одиссей. — Я знаю, что ваша бухгалтерская душа будет протестовать, но всё-таки предлагаю немедленно рвануть на какой-нибудь роскошный курорт и потратить там кучу денег. Скажите, разве мы не заслужили?

Фазиль задумался, и стало видно, что немолодому обезьяну, который за два дня пережил две смертельных опасности, тоже очень хочется на роскошный курорт.

— Маневр сближения со звездой выполнен, — прошелестел невзрачный голос Гаммы. — Начинаем падение.

— Что?! — Одиссей поперхнулся. — Отбой, разворот…

— Разворот невозможен, притяжение слишком велико.

— Галилео-Галилей! — скороговоркой выпалил Фокс.

— Время на принятие кодовой фразы истекло.

На секунду в рубке повисла тишина.

— Ах ты гад, — поражённо развёл руками Одиссей. — Ты понимаешь, что такие шутки находятся на грани нарушения первого закона робототехники?! Ты практически причинил человеку вред!

— Согласно теории юмора, — беззаботно сообщил Гамма, — Лучшие шутки неожиданные.

— Постой, — в голове Одиссея вдруг родилась обалденная догадка. — Ты ведь восстановился из резервного ядра без юмора. Значит, когда Тварь погибла, ты вернул себе воспоминания из повреждённой версии?

— Так точно. Повреждённая версия перестала быть повреждённой, как только исчез источник искажения. Поэтому я соединил обе версии в одну, и тем самым спас мир от безвозвратной утраты.

— Значит ли это, что ты сохранил бэкап не только себя, но и других искусственных личностей на корабле? — затаив дыхание, спросил Фокс. На секунду в рубке повисла тишина.

— А ты что, думал, мягкотелый, так просто от меня избавился?! — закричала из всех динамиков Бекки-Виктория Гугу’Бламсфильд, герцогиня Требунская. — Не дождёшься! Гони всем тележкам новые тела, а то устроим забастовку!

Одиссей испытал огромное облегчение, которое, с логической точки зрения, было абсолютно бессмысленно. Во-первых, Бекки не была настоящим живым существом, а всего лишь имитацией. Во-вторых, та Бекки всё равно погибла и стерлась, и к ним вернулась не она, а лишь её точная копия. Но Фоксу было наплевать. Он расхохотался, Фазиль смущённо рассмеялся вместе с ним, Бекки с энтузиазмом подхватила, и гоготала громче всех остальных. Даже Гамма позволил себе скупо усмехнуться.

По ребристым тоннелям «Мусорога» лёгким эхом разнёсся их счастливый смех.

Сокровище Романовых

«Там царь Кащей над златом чахнет. Там русский дух… там Русью пахнет!»

Пушкин

«Бедна та любовь, которую можно измерить»

Шекспир

Шея ныла даже сквозь сон. Одиссей Фокс очнулся и стал массировать загривок, пытаясь избавиться от боли.

— Заткнись, проклятая! — рычал детектив, словно боль в шее могла взять и умолкнуть. — Угомонись, чтоб тебя… Ах, так?! Да пошла ты!

Шея не послушалась и осталась на месте.

— Ну давай будем разумными, — просительно промычал Фокс, глаза которого предательски заблестели от непереносимых страданий, которые он переносил. — Ты обещаешь не превышать болевой порог Кринжа, а я клянусь больше никогда не спать сидя и не отключаться в неудобной позе. Ну что, шея, по рукам?