Читать книгу "Озерные страсти - Татьяна Алюшина"

Так что выдохнул Северов, отпуская себя, что не ускользнуло от внимательного взгляда Александры Юрьевны.

– Нервничали? – усмехнувшись, спросила она напрямую.

– Не без этого, – признался Северов. – Я же реалии понимаю, Александра Юрьевна. И вы тоже.

– Я как раз очень хорошо понимаю реалии, поэтому и благословляю ваш брак с легким сердцем и радостью. Но я хотела поговорить с вами, Антон, о другом. Меня тревожит один момент: понимаете ли вы в полной мере Анну, ее особенность и специфичность ее натуры?

Замолчала. Вопрос был задан не в ожидании ответа, а для дальнейшего разъяснения. Александра Юрьевна наполнила опустевшие чашки себе и гостю, сделала глоток чуть подостывшего уже кофе и заговорила, стараясь донести как можно точнее не самую простую информацию:

– Великое искусство – всегда про грех и страсть. Людей неодолимо притягивают эти два мощных, как правило, разрушительных чувства, которые художник, а в данном случае мы говорим об изобразительном искусстве, открыто выразил на полотне. Это бесконечно волнует и глубоко захватывает чувства людей, резонируя с потаенным, скрытым в них, с тем грехом, порочными желаниями и страстями, которые большинство людей прячут глубоко внутри себя. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, а у кого-то возникает резонанс с изображениями великих мастеров словно бы из прошлой жизни, каким-то смутным воспоминанием, чем-то неизжитым, но не являющимся ничем определяющим, доминирующим в его жизни.

Вздохнула, сделала пару глотков, отставила чашку на столик и продолжила:

– Дар, который мощно проявился в Анне после смерти деда и Мусечки, перенесенного ею потрясения и настоящих душевных и даже физических страданий, весьма специфический. Входя в особое состояние сознания, она пишет портреты людей, видя внутренним взором всю истинную сущность человека, его глубинные, скрытые переживания, страхи, отчаяние, скорби и пропускает все это через себя, через сердце, через чувства и эмоции. А после мучительно тяжело отпускает, изживает из себя, очищаясь от его личности. И каждый раз это мука. Вот что есть ее дар. Я рассказываю вам это для того, чтобы вы поняли ее мир, почувствовали. Это лишь кажется, что она легкая, утонченная, настоящая петербурженка, такая несколько в грезах, совершенно несовременная и несколько блаженная, что, в принципе, так и есть в какой-то мере. И еще поэтому может показаться, что Анна немного не от мира сего. От сего! – произнесла с нажимом Александра Юрьевна и повторила: – От сего. Она ведь научилась пользоваться своим даром применительно к жизни: видит человека, или пейзаж, или что-то заинтересовавшее ее и представляет, как бы она это изобразила, и если в этот момент включается ее дар, то она видит истинную суть человека или предметов. Я бесконечно благодарна вашему мудрому деду Константину Григорьевичу и в неоплатном долгу перед ним за то, что он увлек Анюту вышивкой, пробудив неподдельный интерес к этому виду искусства, к этому мастерству, что именно в нем она нашла свою творческую реализацию. Вот где ее дар благоденствует и раскрывается в полной мере. Благодарна за то, что эта увлеченность помогла Анечке отойти от написания портретов. Конечно, когда она изображает светлых людей, это особый свет, особое состояние души. Но вы много знаете светлых людей? Она настолько растрачивалась эмоционально и душевно, что я опасалась, что она выгорит. Я рассказываю вам это для того, чтобы вы, Антон, понимали в полной мере, какая Анна истинная.

Северов поднялся из кресла, подошел к Александре Юрьевне, взял ее руку и поцеловал.

– Я понимаю, – полным благодарности голосом уверил он: – Понимаю. И чувствую.

Ромка окончательно извелся от нетерпения, но держался молодцом, ждал, пока накроют стол и позовут тетушку и гостя из кабинета, и все же не выдержал, поторопив родню:

– Давайте скорее садиться за стол, и пусть уже Антон Валерьевич расскажет про убийцу.

– Подожди, Ромочка, – остудила его нетерпение Александра Юрьевна. – У нас есть дела поинтересней и поводы поважнее.

– Что может быть интересней настоящего убийства и расследования? – негодовал мальчишка, с ходу расстраиваясь затягивающимся ожиданием, и без того уже истомившим его.

– Жизнь, – пояснила тетушка ребенку. – Жизнь всегда интересней, увлекательней и важней смерти, – и распорядилась: – Лен, принеси из подвала бутылочку французского шампанского, у нас есть что отметить.

– Ну во-о-о-т, – протянул вконец расстроившийся Ромка, изобразив отчаянное бессилие перед непреодолимыми обстоятельствами. – Еще и шампанское для чего-то. Сейчас начнется на-на-на разное.

– Ром, за стол, – отдала распоряжение строгим, предупреждающим тоном Александра Юрьевна, останавливая его стенания.

Пацан картинно повздыхал, подчиняясь, и молча уселся на свое место за столом. Открыть шампанское доверили мужчине, а когда пенящийся символ торжества разлили по бокалам, слово взяла хозяйка дома, поднявшись со своего места.

– Сегодня у нас замечательный день. Можно сказать, помолвка. Антон Валерьевич сделал предложение Анне, и она ответила согласием. И я с радостью благословляю этот союз.

– Предложение – это в каком смысле? – не понял с ходу Ромка и спросил у матери: – Вы что, женитесь с дядь Антоном?

– Ну да, – подтвердила Анюта. – И теперь мы с тобой будем жить вместе с Антоном Валерьевичем. Втроем. Как ты относишься к такой перемене в жизни?

– Да чо тут такого? – удивился пацан. – Все было понятно сразу, еще когда вы за мной приехали, – и быстренько отрапортовал: – К перемене отношусь хорошо, я же пока не знаю, как у нас все срастется и заладится. Думаю, что все будет зашибись, – и простонал просительно: – Ну вы уже все отметили? Мы вас поздравляем и все такое. Ура, ура. Давайте уже про преступление, а?

Но пришлось Ромке снова терпеть, тренируя силу воли, пока взрослые пообсуждали свадебные дела за ужином, во время которого тетушка запретила обсуждать убийства, чтобы не портить такое замечательное застолье негативом, и только когда дошло до чая, наконец-то он уже дождался – вот теперь уж точно: ура-ура! – того момента, когда приступили к обсуждению преступления.

– М-да, – усмехнулся Северов, когда Александра Юрьевна спросила, так что там все-таки за история с убийствами. – Такая, знаете, сплошь книжная история, целый роман, прямо просится для экранизации. Хотя все, как всегда, банально.

– А что может быть банального в загадочном убийстве? – удивился Роман.

– Понимаешь, Ром, методов и способов убийства великое разнообразие, – пояснил Антон, – а вот мотивов, то есть причин для лишения человека жизни всего лишь несколько. Первый – это власть, он же деньги, нажива и сверхприбыль, из-за которой, собственно, и уничтожают огромное количество людей во всем мире, в том числе в войнах и локальных конфликтах и иными многочисленными изощренными способами, придуманными людьми за время всего существования человечества. И в бытовом, не столь глобальном масштабе мотивом являются в первую очередь материальные интересы, следом за ними идет месть, на третьем месте страсть: разделенная-неразделенная любовь, обман, предательство типа «застукал жену с любовником, причем насмерть застукал». И на последнем, хоть и первом по количеству пострадавших, так называемая бытовуха разной степени тяжести – совместное распитие спиртных напитков и банальная драка-поножовщина, когда слово за слово, кто-то кого-то обидел и пошел конфликт по нарастающей. Иные экзотические мотивы для убийства встречаются столь редко, что их можно не принимать во внимание.