Читать книгу "Общая психопатология - Карл Теодор Ясперс"

Если доступное пониманию развитие психических процессов соответствует норме, то есть представляет собой ненарушенную действительность психической жизни, разворачивающейся естественным путем, в нем нет ничего ложного или обманчивого. Но стоит возникнуть опосредующему фактору, как он вполне может стать источником разного рода расстройств. В область скрытых взаимосвязей сплошь и рядом вкрадывается малозаметный обман. Ровному, хорошо адаптированному животному существованию приходит конец. Животные существуют по ту сторону правды и лжи – тогда как я, человек, живу переживаниями и не могу от этого отрешиться. Я полагаю, что я есмь я, что я истинен; но я впадаю в преднамеренность и подражание, и тем самым – в обман. Лица с выраженными истерическими данными могут в этом отношении заходить очень далеко – так что в итоге их психическая жизнь, сама по себе абсолютно производная, продуманная, опосредованная, искусственная и обманчивая, внезапно может обратиться в стихийное переживание, захватывающее и непосредственное. Например, молодой человек, страдающий шизофренией, живет с истеричкой, делящей с ним многие из его галлюцинаций и тревог. Он говорит о ней: «Тот, кто подхватил заразу, – нервничает; тот, кто сам испытал переживание, – не нервничает. В моем случае все выглядит куда спокойнее и яснее».

(б) Расстройства инстинктов и соматических функций

Если говорить о соматических функциях, то наша жизнь протекает успешно в силу присущего нам свойства доверяться бессознательному руководству со стороны инстинктов. Последние, в свой черед, развиваются благодаря упражнению, обновляются и обогащаются благодаря нашим изначально осознанным действиям. Детали этого процесса исключительно сложны, и мы никогда не сможем разобраться в них до конца. Наша биологическая наследственность и то, что мы обретаем в ходе нашей личной истории, составляют единство. Но рефлексия (без которой в равной мере невозможны как развитие, так и сохранение этих наследственных и приобретенных факторов) может сама по себе вызывать расстройства.

Человек больше не может мочиться, ходить, совокупляться, утрачивает способность к письму. Он чувствует катастрофичность и в то же время смехотворность своего положения. Он хочет вернуть себе способность делать все эти вещи, но концентрация внимания на них только ухудшает положение. Страх перед неудачей ухудшает дело в еще большей степени.

Озабоченность собственным здоровьем, концентрация внимания на нем приводит к возникновению ипохондрических жалоб. Вследствие постоянного рефлексирования над собственным телом и его функциями развиваются субъективные синдромы с частично объективными проявлениями. Наконец, ожидания и страхи направляют сознание к жизни, сосредоточенной преимущественно на соматической сфере и в процессе поиска самой себя фактически теряющей самое себя.

(в) Навязчивые явления[65]

1. Навязчивость в сфере психического (общие положения). Переживание психической навязчивости – это факт, обладающий свойством, так сказать, предельности. Даже при вполне нормальных условиях я могу ощущать, что мною руководит, меня побуждает что-то делать или меня подавляет не столько внешняя сила или кто-то иной, сколько моя собственная психическая жизнь. Мы не должны упускать из виду этот не выходящий за рамки нормы феномен и четко представлять себе эту совершенно уникальную способность человека противостоять самому себе, хотеть следовать инстинктивному побуждению и одновременно бороться с ним, желать и одновременно не желать. В противном случае мы не достигнем правильного понимания феноменов, которые в психопатологии описываются как навязчивые представления, навязчивые побуждения и т. д.

В норме «Я» живет свободной жизнью в своих восприятиях, тревогах, воспоминаниях, мечтах и снах – независимо от того, предается ли оно им инстинктивно или преднамеренно выбирает объект своего внимания и особого чувства. Но если «Я» перестает быть хозяином своего выбора, утрачивает способность влиять на селекцию материала, которому суждено наполнить его сознание, а содержание, присутствующее в сознании в данный момент, помимо желания и воли остается в нем и не может быть из него удалено, «Я» оказывается в состоянии конфликта с содержанием, которое оно хотело бы подавить, но не может этого сделать. Именно это психическое содержание и обретает навязчивый характер. Это не та навязчивость, которую мы ощущаем, когда что-то начинает неумеренно занимать наше внимание. Интересующая нас здесь разновидность навязчивости исходит изнутри. Вместо нормального осознания того, что человек контролирует последовательность событий (Курт Шнайдер), появляется осознание некой навязанности, сопровождаемое неспособностью при всем желании освободиться от нее.

Мы не говорим о навязчивости в сфере психического в тех случаях, когда в процессе обычного инстинктивного переживания наше внимание приобретает ту или иную направленность или в нас возникает то или иное желание. Навязчивые явления возможны только при условии, что психическая жизнь до определенной степени находится под контролем воли. Явления психической жизни становятся навязчивыми, только если в них содержится переживание определенной активности «Я». Соответственно, при отсутствии волевого контроля и выбора – как у идиотов или очень маленьких детей – говорить о навязчивости не приходится.

Любые события психической жизни, содержащие в себе элемент произвольности, могут приобрести навязчивый характер, и мы говорим о навязчивости всякий раз, когда хотим специально выделить значимость того или иного из этих событий. Например, когда «Я», помимо воли, никак не может отвлечь своего внимания от галлюцинации, ощущения, пугающей мысли и т. п., мы говорим о навязчивой галлюцинации, навязчивом ощущении, навязчивом страхе и т. п. Степень возможного развития навязчивого явления определяется волевыми качествами человека. Ощущение сохраняет навязчивый характер только до того момента, когда я отвлекаю от него свои органы чувств или изолирую их от воздействия соответствующего стимула.

До сих пор мы говорили о навязчивости только в связи с той формой, в которой выявляется психическое содержание. Что касается самого содержания, то оно может быть осмысленным и находиться в полном соответствии с личностью. Таков, например, страх перед родами, который является для женщины не просто мгновенным страхом ее «Я», но оправданным страхом, охватывающим всю ее личность. Но если ей, несмотря на все попытки, никак не удается отвлечься от этого страха и подумать о чем-то ином, она начинает переживать его как навязчивое явление. С другой стороны, она может понять, что ее страх на самом деле неоправдан, и отказаться от отождествления себя с ним – считая его необоснованным, глупым, не своим. Такой страх наделен признаком навязчивости и по своему содержанию связан с «Я», хотя и, возможно, по существу чужд ему. В других случаях содержание навязчивых идей бывает абсолютно бессмысленным; качество «чуждости» дает о себе знать самым безжалостным образом (человек не выходит на прогулку, так как боится случайно попасть своим зонтиком в глаз идущему позади него прохожему). Строго говоря, навязчивые мысли, импульсы и т. д. – это только такие страхи и импульсы, которые могут переживаться человеком как постоянная, непрекращающаяся забота, хотя при этом он убежден в необоснованности страха, бессмысленности импульса и невозможности соответствующих мыслей. Таким образом, навязчивые явления в строгом смысле – это явления, чье существование вызывает в человеке сильнейшее противодействие и чье содержание кажется ему беспочвенным, бессмысленным и абсолютно или относительно непонятным.