Читать книгу "Леди и лорд - Сьюзен Джонсон"

Эта команда прозвучала как легкий удар плетью, и Элизабет даже вздрогнула, будто он и на самом деле хлестнул ее. Несколько долгих секунд она стояла неподвижно. Все остальные женщины, затаив дыхание, следили за поединком двух характеров — этой полуодетой и босоногой красавицы с распушенными светлыми волосами и самого могущественного в Шотландии мужчины.

— Никак ты решил выступить в роли дамской горничной, Равенсби? — язвительно спросила Элизабет голосом, в котором сочетались сарказм и ярость.

— Да, и причем с огромным удовольствием. А теперь подойди, — приказал он, пропустив насмешку мимо ушей. Подобные булавочные уколы не могли ранить его достоинства. И под видимым спокойствием его голоса чувствовалась железная воля.

— Слушаюсь, милорд Грейден, — официально и холодно проговорила Элизабет. — Если это доставит вам удовольствие, — с деланной покорностью добавила она. Как и любой женщине, ей хотелось, чтобы последнее слово осталось за ней, пусть даже в такой невыгодной для нее ситуации.

— Это доставит мне громадное удовольствие, леди Грэм, — со своей обычной ленивой усмешкой ответил Джонни. — А теперь — твоя очередь. Подыщи какую-нибудь убийственную финальную реплику.

— Моя очередь еще настанет, Равенсби, когда за мной приедет Редмонд.

— Он не приедет. А теперь пододвинься поближе, чтобы я смог дотянуться до пуговиц.

— Что значит «не приедет»? О чем ты говоришь? — ошеломленно спросила она, застыв рядом с Джонни.

— Я говорю о том, что послал ему сообщение о нашей свадьбе, и теперь со дня на день ожидаю от него поздравлений. Подвинься ближе, иначе я сделаю тебе больно.

— Больнее, чем ты мне уже сделал, сделать невозможно.

— Можно, да еще как! — сухо парировал Джонни, взглянув на нее своими синими глазами. — А теперь — сюда! — скомандовал он, указав на пространство между своих раздвинутых ног.

И Элизабет подчинилась, поскольку знала, каким бесстыжим может быть этот человек.

Закрыв глаза, Элизабет чувствовала, как ослабевает синий шелк, сжимавший ее живот. Она слышала звук, с которым пуговицы выскальзывали из петель, и ощущала прикосновения его рук.

— Твоя грудь стала гораздо больше, — прошептал Джонни. Он находился совсем рядом, запах его одеколона ударил ей в ноздри. — Наверное, она стала и более чувствительной? — Его пальцы легко пробежались по груди Элизабет. Шепот его был горячим, порочным, зовущим…

— Не делай со мной этого, Джонни, пожалуйста, — также шепотом попросила она. Ее глаза были по-прежнему закрыты, внутри пульсировал жар. — Не надо — перед всеми этими людьми…

— Я могу делать это в любое время, когда захочу. Помни об этом, милая, — нежно пробормотал он и, прежде чем окончательно снять с нее корсет, легко прикоснулся к ее напрягшимся соскам.

От этого прикосновения все ее тело пронзило острое чувство, по нему прокатилась дрожь, и Элизабет подалась вперед, чтобы укользнуть от пальцев Джонни. Однако он задержал ее.

— Не так быстро, котеночек, — мягко сказал он, кладя руки на бедра Элизабет и притягивая ее обратно. Обладая неизмеримо большим любовным опытом, этот человек умел контролировать себя гораздо лучше, нежели Элизабет. — А теперь открой глаза, дорогая, а то все присутствующие и так перестали дышать, — Как же я тебя ненавижу! — прошипела она, но в зеленых глазах горел не огонь ненависти.

— Прекрасно понимаю, поскольку я сам ненавижу тебя, но… по-другому. — В его ухмылке, когда он откинулся на спинку кресла, была видна невеселая насмешка. — И тем не менее мне постоянно хочется уложить тебя в постель. Если бы я был набожным, то подумал бы, что это — наказание, ниспосланное свыше за мои грехи. Но поскольку это не так, я не собираюсь терпеть и вынужден искать более земные пути для того, чтобы решить эту проблему.

— И, разумеется, без моего согласия?

— Это уже тебе решать, дорогая.

Джонни резко встал. Усмешка все еще не покинула его губ, а глаза скользнули за спину Элизабет.

— Благодарю вас, мадам Ламье, за проявленное вами долготерпение, — вежливо обратился он к портнихе, ожидавшей в другом конце комнаты. Со стороны можно было подумать, что они с Элизабет только что обсуждали фасоны платьев. — Если у леди Грэм появятся дополнительные пожелания или идеи, она вам о них сообщит. Всего наилучшего. — Он отвесил полупоклон, адресовав его всем стоявшим в комнате женщинам. — Увидимся позже, дорогая, — обратился он к Элизабет. — Мне уже не терпится снять с тебя твои новые платья.

Однако до конца дня Джонни так и не появился, и Элизабет увидела его лишь на следующее утро, когда он вошел в комнату, по своему обычаю не дожидаясь приглашения.

— Ты решила, когда состоится свадьба? — спросил Джонни, бросившись в кресло и небрежно махнув служанке в сторону двери.

— Скажи мне, долго еще будет продолжаться эта нелепая игра? — зло спросила Элизабет. Крепко сцепив руки на крышке стола, за которым сидела с книгой, она твердым тоном сказала: — Меня не сломят ни твоя властность, ни твои заигрывания, поскольку я знаю, что ты все равно рассматриваешь брак лишь как выгодную сделку. Спасибо, но нечто подобное в моей жизни уже было.

— Неужели мне упасть на колени и слезно убеждать тебя в чистоте моих помыслов? Ты этого хочешь? Мне кажется, в последнее время, по крайней мере с Хекшема, именно этим я и занимаюсь, пусть даже не в самом прямом смысле.

— Ты все воспринимаешь как увлекательное развлечение, даже этот брак. Как тебе удается с такой легкостью контролировать свои чувства?

— А почему это не удается тебе? Поверь, Элизабет, ты сама не менее сдержанна, нежели я. — Он усмехнулся. — Если, конечно, не считать твоей необузданной чувственности, которая с такой легкостью приходит в возбужденное состояние, — А твоя? — Джонни улыбнулся еще шире.

— Я всегда считал это одной из своих сильных сторон.

— Уж и не знаю, можно ли рассматривать похоть в качестве достаточного основания для женитьбы.

— Это, по крайней мере, лучше, чем не иметь для женитьбы вообще никаких оснований, как это было в твоем случае с Джорджем Болдуином.

— Он был нужен мне, чтобы защититься от Грэмов. Что в этом плохого? Ты-то их не знаешь, поэтому не смей обвинять меня. От меня зависит будущее этого ребенка.

— И от меня тоже.

— Это спорный вопрос. Мы уже говорили об этом.

— Послушай, — сказал он с усталым вздохом, — я не знаю точно, что подразумевается под словом «любовь», но, похоже, раздор между нами вызван именно тем, что мы понимаем его по-разному. Но если «любовь» — это скучать по тебе и хотеть тебя, одновременно понимая, что я этого не должен и не хочу заботиться об англичанке, которая к тому же является дочерью проклятого Гарольда Годфри, то любовь — это подлинное несчастье.

— Это милое объяснение только укрепляет меня в нежелании принять твое предложение руки и сердца. Как мы сможет жить вместе, когда между нами лежит такая бездна ненависти?