Читать книгу "Пепел - Федор Березин"

— И что нам остается?

— Я лично верю, что ракеты у них кончились, информации извне они полностью лишены, ресурсов у них нет — они проиграли и без нашего ответного удара. Кроме того, теперь мы в курсе дела и сумеем более умело организовать оборону.

— Твоя вера, Мадейрос, меня мало интересует. Можешь верить в загробный мир или в домовых, это меня не касается, но ты прекрасно знаешь, что нам нечем организовать оборону. У нас осталось менее половины первого эшелона; ресурсы боевого топлива на газовых лазерах почти отсутствуют; «большие метатели» израсходовали свои снаряды, чтобы их дозарядить, необходимо время и снова горючее, и, ясное дело, сами боеприпасы; вся космическая техника требует обслуживания и проверки (упомянутый тобой случай со сбитым Булом Жакларом это подтверждает); надо сделать перепрограммирование всего комплекса космической обороны с учетом потерь и ресурсов; истребители у нас в норме, но летчиков на них нет, горючки в обрез — мы попали в гигантскую задницу.

— У нас есть «Большой лазер».

— Это единственное, что у нас есть хорошего. Но и на нем почти отсутствует инертный газ: несколько десятков выстрелов — вот и все. И еще, я забыл о дополнительном факторе, направленном против нас, — транспорт с Земли придет только через три недели: Портал ведь пока закрыт.

— Вы сгущаете краски, астро-адмирал. Мы сумели отразить самое серьезное ракетное нападение в истории, совершенно его не ожидая. Теперь мы на стреме. В крайнем случае можно утрамбовать их сверху самыми мощными «колотушками», которые есть на складе. Они выроют такие воронки, что их ракетные стволы превратятся в возвышающиеся над окружающим пейзажем башни. Просто придется это делать последовательно, в связи с нехваткой космосостава.

— Вот именно, «последовательно»! Послушай, Дод, по рассказу Хадаса у этих рудокопов были даже подвижные ракетные комплексы, ты уверен, что они выпустили все, что у них есть?

— Я надеюсь на это.

— Если подземный монорельсовый туннель имеет ветку хотя бы миль десять длиной и на всем участке предусмотрен быстрый пуск, нам доведется, для гарантии, бросать по каждой линии пять-шесть десятимегатонных «колотушек» — это если ветка прямая, а если нет? А вдруг она разветвляется или длиной двадцать миль? Я согласен, мы можем попытаться обнаружить пустотелые туннели сверху гравитационной или нейтринной техникой, но если мы точно не установим местонахождение поезда с ракетами, нам придется синхронно взрывать боеголовки вдоль его возможного пути, иначе он успеет выпустить «птичек». А ведь поезд у них не один.

— Вы так говорите, как будто знаете наверняка.

— В том-то и дело, что я ничего не знаю наверняка, а нашей доблестной разведке я не могу более доверять. Они проспали подземный город, этого гения Аргедаса и первую ракетную атаку.

— Давайте рискнем произвести десантирование.

— Ты хорошо выразился: «Давайте рискнем». Но ведь всю ответственность беру на себя я. Да и какими силами мы произведем высадку? У нас что, есть танки?

— Танки, я думаю, под землей нам вряд ли бы помогли.

— Вот именно. У нас ведь нет десантников, кроме роты спасения экипажей, может, ты предлагаешь использовать для этого наших зажравшихся полицейских или, еще лучше, техников? А ты подумал, что там сила тяжести в семь раз выше, чем у нас? А ты подумал, что даже если мы найдем входы в эти катакомбы, мы поляжем там все, не пройдя и первых этажей? У нас нет карты этого лабиринта и противника исходно больше по количеству.

— Выходит, мы поставлены в патовую ситуацию?

— Не просто в патовую, нам грозит мат в два хода в любом варианте начала, хоть белыми, хоть черными.

— Извините, но я повторюсь: мы исходим из досужих вымыслов, мы не знаем наверняка.

— Когда мы узнаем наверняка, будет уже поздно! — гаркнул Гильфердинг и тяжело опустился в кресло. Затем он грохнул кулаком по столу так, что вице-адмирал вздрогнул. — Однако у нас есть выход. Только сейчас мы имеем возможность нарушить правила: прервать эту затянувшуюся партию и опрокинуть противнику на голову доску.

— Астероид? — во внезапном озарении прошептал контр-адмирал, сразу вспомнив, как сам недавно предлагал такое решение и как тогда оно не прошло. Пахло плагиатом, но заверенного патента Мадейрос не имел.

Его начальник кивнул:

— Просчитайте, каковы будут последствия применения такого оружия. Постарайтесь прикинуть вариант гарантированного уничтожения неприятеля. И посвятите в это мероприятие как можно меньше народу. Можете идти. Времени у нас в обрез. Ни в коем случае не оповещайте никого из наших астрономов, по штатской привычке у них очень длинные языки.

Хадас Кьюм был на поверхности Луны, когда это случилось, более того, он случайно смотрел в ту сторону. Оторвавшись от проверки летающей платформы, он любовался Гарудой. Она давно уже не была прекрасным голубоватым шаром, известным по рассказам Руи Скилачче. Возможно, именно из-за своего сильного сходства с Землей планета и претерпела такие метаморфозы за последние десятилетия. Эти изменения были сравнимы с несколькими геологическими эпохами, раскрученными в обратную сторону в режиме быстрой перемотки. Из цветущей и привлекательной обители жизни планета превратилась в опаснейшую для живого ловушку. Однако то, что случилось, в текущие секунды оставило далеко за пределами и эти изменения.

Внезапно, совершенно беззвучно, освещенная местным солнцем сторона атмосферы подернулась пеленой. По темно-оранжевой поверхности пошло черное расходящееся кольцо, быстро расширяясь от возникшего из ничего центра. Казалось, нарушился основной закон Вселенной об ее анизотропии: в этой точке родились новые таинственные реальности. Поскольку планетный диск не являл собой плоской поверхности, кольцо представилось эллипсом, но по мере его расширения он выгибался к наблюдателю приближающейся стороной. Одновременно в районе центра взметнулся бугор-выпуклость, и бесцветную черноту космоса проткнули языки серо-оранжевого тумана. Хадас не поверил собственным глазам, он механически попытался протереть перчаткой защитное стекло и сразу подумал о масштабах происходящего действа. Представить это было нельзя, а рассчитывать некогда: хотелось смотреть. От него до планеты по прямой было сто сорок тысяч километров безвоздушного пространства и ничто не давало искажений случившегося. По атмосфере бежали новые кольца-изменения, сталкивая и сминая друг друга, а рядом с первым уже росли новые уродливые горы, обозреваемые отсюда, но немыслимые исполины там. Происходило что-то глобально-невероятное. «Черт возьми!

Что же это рвануло?» — растерянно подумал пилот, не отрывая взгляда от происходящего. Много-много раз он сам сбрасывал «колотушки» на эту несчастную планету, однако с такой дали самая грозная из них просто полыхнула бы слепящим размазанным отблеском и, возможно, потемнением места подрыва при контактном срабатывании, когда снизу в верхние слои тропосферы перепадом давления отсосало бы измельченный до пыли грунт. Простой циклон на этой дальности представлял гораздо более занимательную картинку.