Читать книгу "Чайлдфри - Тала Тоцка"

— В ночном клубе, — не сводя с Кати глаз, ответил муж. — И тебе никто ее не отдаст, обломишься.

— Ты все знал, — помотрела на старшего Аверина Катя мутным взглядом, — знал и смеялся… Ты и сейчас смеешься.

— А что мне, плакать? — философски спросил Костя, поднимая брови. — Вы меня задолбали своим хождением вокруг да около. Пришлось придать ускорение этой затянувшейся мелодраме.

— Я собирался закрыть там все вопросы и прилететь. И мы бы поговорили без твоей помощи, — Клим-Саша недобро посмотрел на родича. — А ты устроил этот цирк. Мне надоело смотреть, как ты кадришь мою жену, вчерашние фото меня просто выбесили, и я сегодня вылетел в Барселону.

Катя беспомощно огляделась вокруг и ступила к выходу. Сначала шла медленно, потом быстрее, а когда выбежала на улицу, ее догнал супруг, схватил в охапку и развернул к себе.

— Катя, Катенька, поехали домой, мы поговорим, я расскажу тебе все, только прошу тебя…

— Ты пахнешь по-другому, — перебила она, принюхавшись, древесный аромат смешивался с легким запахом табака, и не скажешь, что ей не нравилось, просто… — Как чужой.

— Я тебя люблю, — сказал Клим-Александр. Катя высвободилась из его рук, хорошенько размахнулась и влепила пощечину.

Это была даже не пощечина, а настоящий удар, она всю силу в него вложила. Но видимо сил было маловато, потому что муж даже не покачнулся, только зажмурился. А потом повторил:

— Я люблю тебя.

И она снова ударила, уже другой рукой, не замечая злых, горячих слез, что стекали по щекам на шею и дальше капали на грудь.

— Если бы я бил, я бы лучше целился по яйцам, он ими очень дорожит, — прожурчал над ухом старший Аверин и не торопясь, вразвалочку прошествовал к машине. Приоткрыл заднюю дверь и махнул Кате. — Поехали, племянница, я тебя отвезу домой. Нечего народ развлекать, сейчас еще полицию вызовут.

Катя перевела дух и вытерла ладошками лицо.

— Я тебя люблю, — сцепив зубы, сказал Клим.

— А я тебя нет, — ответила Катя и пошла в машину к Косте.

Она была очень благодарна Косте, что тот воздержался от разговоров и просто молча смотрел в окно всю дорогу. Слезы то текли, то переставали, в груди было тесно, будто кто-то вынул сердце и вложил туда тяжеленный камень. Даже когда она пробовала повернуться, там болело. Она все пыталась найти оправдания Климу, — или Александру? Вот как его теперь называть? — а оправдания не находились.

Когда въехали на территорию и машина затормозила, Катя хотела быстро выскочить, чтобы ни один из Авериных не начал изображать рыцаря. Но не успела, ладонь мягко накрыла рука Аверина-старшего, и его пальцы оплели ее, удерживая на весу.

— Не делай того, о чем пожалеешь, слышишь? — сказал он, поглаживая большим пальцем запястье. А потом добавил совсем тихо: — Он хороший мальчик, Катюшка, поверь мне, я знаю. Даже у такого законченного циника как я не получилось его испортить. Просто дай ему выговориться.

— Раньше надо было разговоры вести, — сказала она и дернулась к двери, но мягкий захват тут же обернулся стальным зажимом.

— Помнишь, мы с тобой поднимались на маяк, оттуда город был виден как на ладони? Порой, чтобы увидеть что-то важное, изменить взгляд, надо всего лишь подняться выше. Попробуй, Катя. Просто поднимись над своими обидами и посмотри на жизнь сверху.

— Спасибо за совет, — процедила она, выдернув руку, и выскочила из машины. Клим достал из багажника своего автомобиля две яркие коробки, как тут раздался радостный визг, а вслед за ним двойное:

— Папа!

Катя обернулась, по дорожке от дома бежал Ваня, за ним Матвей, а следом спешила Галина, вытянув вперед руки, как будто если бы кто-то из малышей решил свалиться, она могла успеть его подхватить.

Клим увидел их и изменился в лице. Он отбросил коробки в траву и быстро пошел навстречу, расставив руки в стороны. А потом присел на одно колено, и дети влетели в него как мячики в футбольные ворота. Две пары маленьких ручек обвили шею, Клим сцепил пальцы в замок и уперся лбом в плечо Матвея.

— Привет… Привет, сынок!

Ванька тут же схватил отца за уши и повернул к себе, оттягивая от брата. Клим прижал к себе обоих малышей и спрятал лицо в двух светлых макушках, которые совсем утонули за его широкими плечами.

— Твою ж мать… — старший Аверин отвернулся, а затем подозрительно закашлялся. Катя стояла растерянная, пытаясь сглотнуть подкативший к горлу ком. Костя повернул голову и сказал тихо, не глядя на нее: — Вот сейчас смотри на них и думай, хорошенько думай. Не такой уж он херовый отец. И мужем будет хорошим.

А как думать, если совсем не думается, если хочется сесть прямо здесь на дорожке и рыдать от жалости ко всем ним. Даже к Косте. Скажи она ему об этом, тот точно решит, что сумасшедшая. А Аверин тем временем подошел к Климу, замершему над прильнувшими к нему малышами, присел рядом на корточки и бодрым голосом огласил:

— Привет, клопы! Давайте знакомиться, я дядя Костя. Кто Иван, кто Матвей?

Мальчики с интересом поглядывали из-за отца на забавного дядьку, Клим что-то ему сказал, Катя не расслышала, что именно, Костя засмеялся и поднял на руки Ваньку. Мальчик залился смехом, Матвей тоже потянулся к Аверину, и тогда Катя, стараясь не привлекать внимания, начала пятиться к саду. Спряталась за деревьями и пробралась к лифту.

Это было несложно, потому как особого внимания на нее никто не обращал, и она вдруг особенно остро ощутила свою ненужность. И так же отчетливо осознала — Клим не ее Клим, он ей никогда не принадлежал. Всегда был Александр, Саша, отец детей ее сестры, и сейчас Катя чувствовала себя совсем лишней в семье Климовых-Авериных, несмотря на утверждение мужа, что она теперь тоже Климова. Фамилией родство не передается.

В лифте прижалась лбом к стеклу и поехала вниз, к пляжу. Солнце опустилось совсем низко, вот-вот собираясь нырнуть в море. Камни, подсвеченные лучами заходящего солнца, казались специально созданной декорацией для съемок какой-нибудь волшебной сказки. Катя сидела на одной из таких волшебных декораций и смотрела на море невидящими глазами. Вот бы войти в воду и уплыть куда глаза глядят, спрятаться за горизонт вместе с солнцем, здесь без нее прекрасно обойдутся. Детям без сомнения с родным отцом намного лучше чем с хоть и родной, но теткой.

Хороший отец… Да кто же спорит? Можно сказать, отличный! Катя это видела своими глазами и дома, и на турбазе. Воспоминания тут же сменили совсем другие картины, и она тихонько застонала, уткнувшись лицом в колени. У нее нет ничего своего, как долгое время в детстве не было даже одежды — своей, собственной, купленной для нее одежды. Родители покупали обновки Алле, а Катя донашивала одежду за старшей сестрой.

И теперь у нее тоже ничего нет своего, ни Клима, ни дочки. Ей даже муж с детьми достался от старшей сестры, и если бы та не погибла, никакой бы Кати здесь не было. Как же ей научиться жить, чтобы все принимать как проходящее? Но если эту виллу она и так считает временной, и может даже Клима сумеет, то как быть с мальчиками? Она без них не сможет…