Читать книгу "Биржевой дьявол - Майкл Ридпат"

— Я догадывался, что нечто подобное должно произойти. И что же пишут?

— А пишут то, что финансовый скандал, разразившийся месяц назад и связавший Умберту Алвиса и наркоторговлю с проектом favelas, сфабриковала Dekker Ward. Что Освальду Боччи согласился опубликовать эту утку в обмен на финансирование его новых медиапроектов.

— Вполне правдоподобное изложение событий.

— Кое-кто очень задет за живое. Рикарду обеспокоен. Очень обеспокоен. А Эдуарду — тот просто в бешенстве. Кипит и булькает.

Я довольно улыбнулся. Кажется, мне удалось расшевелить этот муравейник.

— Поосторожнее, Ники, ты нажил себе серьезных врагов.

— Меня это не волнует. А вот то, как торпедировали уже готовый проект, — это возмутительно. И ты сам это знаешь. Луис просто расставил точки над «i».

— Но Росс во всем винит тебя.

— Ну и дурак.

— Вот ты ему сам об этом и скажи.

Я отхлебнул пива.

— Сегодня я виделся с Дейвом, — как бы невзначай обронил я.

— Как он?

— Зол, как черт. Рикарду его просто утопил. Он не может найти никакую работу в Сити.

— И что собирается делать?

— В складчину с друзьями купить паб. И заделаться в нем менеджером.

— Не худший вариант.

— Ты знаешь, он тоже считает, что в конторе творится что-то неладное. Что Бельдекоса убили потому, что он наткнулся на какой-то компромат.

— Доказательства у него есть?

— Нет. Он звонил в полицию, но там никто этим делом не заинтересовался. А я сегодня звонил в Штаты в Управление по борьбе с наркотиками.

— Ты?!

— Да. Они все записали, но не похоже, чтобы очень уж заинтересовались.

— Кто-нибудь еще знает?..

Я покачал головой. И вдруг меня словно током ударило. Дейв говорил, что ему поставили прослушку на телефон. О Боже!

— Молись, чтобы никто не узнал, — мрачно посоветовал Джейми. — Не знаю, есть ли правда во всех этих разговорах об отмывании денег. И, честно говоря, не хочу знать. Но знаю одно: Рикарду не из тех, кто прощает.

— Дашь знать, если заметишь что-нибудь подозрительное?

— Нет, Ник, прости. Этого я делать не буду. Я тихо залягу на дно и ни во что не буду совать свой нос. Давай лучше поставлю тебе еще кружечку.

23

Меня разбудил звон бьющегося стекла и треск ломающегося дерева. Из гостиной доносились глухие удары. Я вскочил и как был, в одних трусах, побежал на звук.

Их было трое: высокие крепкие парни, затянутые в джинсы. Я бросился на того, что стоял ближе к дверям, прижав его к книжному стеллажу.

— Держите его!

Меня попытались схватить, но я пытался добраться до горла своей жертвы, которая неловко сползала на пол. Я все-таки успел его достать. Но силы были неравны. Эти двое все же скрутили меня, а их приятель успел прийти в себя, выпрямился, пошатываясь, и внезапно изо всех сил ударил меня ногой ниже пояса. Я заорал и почувствовал мгновенную тошноту. Еще один удар, который едва не разнес мне почку, а потом чье-то колено врезалось мне в лицо. Во рту сразу стало солоно, но боль в паху заставляла забыть обо всем остальном. Я пытался согнуться, чтобы защититься от следующего удара, но что-то с силой ударило меня в висок и я провалился во тьму.

— Скорую! Быстро!

Потрескивание полицейского радио. Кто-то, встав на колени, наклонился надо мной.

— Он дышит! Рана на голове. Проверьте спальню!

У меня не было сил шевельнуть ни рукой, ни ногой. Все тело кричало от боли. Вокруг кто-то суетился, бегал, на меня набросили мягкое и легкое одеяло, завыли сирены. Меня положили на носилки, холодный воздух остудил лицо, и я открыл глаза.

Я увидел собственный дом. Стояла глубокая ночь, но, казалось, огни были повсюду: оранжевые лучи уличных фонарей, голубые вспышки маячка скорой помощи.

Надо мной склонился санитар в зеленой форме.

— Держись. Все будет в порядке, сынок.

Меня запихнули в машину. Я вдруг почувствовал невероятную усталость и снова потерял сознание.

Второе пребывание в больнице оказалось короче первого. Меня выписали утром, предупредив, что, если головные боли усилятся, чтоб я снова приехал сюда. Висок, куда пришелся удар, нещадно ныл, а сама голова просто гудела, как большой колокол. Все тело было сплошным синяком.

Домой я добирался на такси, ожидая самого худшего. Предчувствия меня не обманули. Квартира была разгромлена, кое-что пропало: золотые запонки, которые родители подарили мне на восемнадцатилетие, видеомагнитофон. И, о ужас, компьютер!

Черт, черт, черт! В нем же были материалы трех лет работы над диссертацией! Я бессильно рухнул на диван и тупо уставился на осиротевший стол. Так, соберись. Это еще не конец света. Где-то тут стояли коробки с бумагами. Господи, хоть бы там были распечатки черновиков!

Черт! Только несколько набросков и черновики первых трех глав. А остальное? Исчезло. Я уткнулся лбом в колени. Чтобы восстановить все, понадобятся месяцы, долгие месяцы.

Повсюду валялись книги, дверцы всех шкафов были распахнуты настежь. Кажется, я попал. Работы нет. Впереди месяцы унылого переписывания и восстановления всего, что пропало. И Изабель — либо уже мертва, либо томится в какой-то грязной яме в тысячах миль отсюда.

Стоявший на полу телефон зазвонил. Я прополз пару метров, отделявших меня от аппарата, и снял трубку.

— Алло.

— Ник?

Я похолодел. Этот голос трудно было не узнать.

— Да.

— Как поживаешь?

— Ты, черт бы тебя драл, прекрасно знаешь, как я поживаю. Ты же подстроил все: и то, что меня избили, и то, что квартиру разнесли в пух и прах!

— Тебя избили? О, Ник, мне очень жаль. — Эдуарду даже не пытался скрыть иронию. — Кстати, вчера в бразильской прессе была неприятная статья. Очень неприятная. Помнишь, я ведь сказал: я буду присматривать за тобой. И мне хотелось бы, чтобы ты сидел тихо. Ты меня понимаешь?

— Да пошел ты!.. — проорал я и выдернул шнур из розетки.

Чтобы навести порядок, понадобится куча времени. А у меня не было ни настроения, ни сил, так что двигался я еле-еле. Пришел полицейский, сделал опись пропавших вещей. Я рассказал о звонке. А почему бы и нет? Вряд ли им удастся найти какую-то зацепку, которая позволила бы связать Эдуарду с нападением, но хоть чуточку подпортить ему настроение, наверно, можно. Констебль явно решил, что я параноик, обиженный на увольнение, — что, по сути, было правдой, — но обещал во всем разобраться.

Я, наконец, разделался с уборкой и позвонил Расселу Черчу, шефу моей кафедры на факультете русистики.