Читать книгу "Естественное убийство. Невиновные - Татьяна Соломатина"

Семён Петрович, каждый вечер детально мне писавший, что с ним произошло в «Благорожане», сам того не ведая, навёл меня ещё на одну мысль. От Сени в этом направлении толку бы не было, уж очень он прозрачен и считываем, а в психокультах главари отнюдь не дураки.

– Ни фига себе, Северный! Я времени столько потратил, а от меня никакого толку? – обиженно буркнул Соколов.

– В этом направлении, дорогой мой. В этом направлении. От раздобытой тобой фотографии и твоих ежевечерних электронных эпистол толк бесценен!

Сеня тут же горделиво расправил плечи.

– Семён Петрович облизан, можно продолжать, да? – Северный смешливо покосился на чуть не лопающегося от собственной значимости друга. – И вот в четверг вечером я заявился туда сам. Сиятелен и мрачен. Я попросил личной аудиенции у Жанны Стамбульской, а вместо визитки протянул ей тысячу долларов. Вы же все знаете, как выглядит тысяча долларов? Это совсем маленькая, совсем тонюсенькая слоечка из стодолларовых купюр. Жалко выглядит, но на Стамбульскую эта жидкая штучка произвела магическое действие, и она сразу стала нежна, как пузырьки в джакузи.

– Я смотрю, у вас и правда проблемы, – ласково прощебетала она.

– Да, – ничуть не покривил я душой. И рассказал ей красивую и печальную сказку о моей возлюбленной, вздумавшей рожать дома. Мол я, разумеется, эту её идею одобряю, но… «Но в родах на дому возможно всякое… – продолжаю я, оставаясь сиятельным и мрачным, – ну, вы понимаете!»

Стамбульская давай меня уверять, что роды на дому куда как безопаснее огурцов с молоком, не говоря уже о дыне, фаршированной селёдкой. Особой пурги не несла, потому как опытным своим третьим глазом вычислила, что перед ней гражданин, который вряд ли поверит в нанесение единственно верного штрих-кода судьбы на своего ребёнка и программирование на счастье и удачу с помощью свекольной ботвы. И как истинная мастерица шёлковых манипуляций, тут же вычислила, что этому индивидууму надо от неё нечто отличное от причащения великому братству Всемогущей Сиськи. Многозначительно повторяю ей ещё раз про понимание и протягиваю следующую тощую слоечку. Она ладошкой её заглатывает куда-то под себя и говорит: «А поконкретней?»

И рассказываю я ей «конкретику». Мол, возлюбленная моя – провинциальная сирота. Надоела мне пуще керосину. И ребёнка от неё я, каюсь, не хочу. То есть вы, Жанна, сами понимаете, какая горькая судьбинушка ждёт душу невинную в связи с этим моим нехотением. Понимает. Кивает. Благоразумно помалкивает. Я дальше, де, у меня жена-красавица, детки – загляденье, мальчик и девочка. Прекрасная семья. А эта клуша забеременела обманным путём – говорила, что таблетки пьёт, – и теперь качает права, шантажирует. Слава богу, что дома хочет рожать. С такими-то настроениями в роддоме – вообще ребёнку кранты. Стамбульская продолжает кивать. Добавляю, что никто сироту провинциальную разыскивать не будет, а если что – так мало ли кто и куда сейчас рожает, в квартире – съёмной, на чужое имя – будут только моя возлюбленная и ваша сотрудница. Очень духовная. Только она поможет святым душам обрести своё святое спокойное место. Потрудится, так сказать, святым водителем.

Друг друга поняли, как говорится. Стамбульская мне заявляет ценник на сильно духовные услуги, чтобы, так сказать, пара мать-дитя гарантированно достигла центра обитания всех ангелов-хранителей без пересадок и заморочек самым что ни на есть естественным образом. У нас, говорит, все методы очень естественные, и сами мы проходим через астрал и растворяемся в эфире, когда хотим – хоть вечером пятницы, хоть утром в понедельник. И даже если что-то уж слишком сильное «всякое» – ни один бездуховный человек не сможет придраться к нашему всеобщему просветлению и попаданию иных счастливых душ в рай без виз и таможенных деклараций.

Договорились, что я приведу мою возлюбленную на дополнительную обработку, а то, кобыла, блог завела и вместо того, чтобы в правильных местах тусоваться, всё время ходит не туда, и не там ей дают не те советы. Совершенно зловредные бабы склоняют рожать в родильных домах. И она частенько колеблется. Надо ей веру подправить. «Немногие среди множества путей способны выбрать единственно верный! – говорит мне эта стерва. – Мы помогаем заблудшим выйти на бесконечную столбовую дорогу!»

Вот как только на первый сеанс душеспасения надоевшую мне девку приведу – так половину оговоренной суммы. Оказалось – предоплата сто процентов. «Ладно, – говорю, – а какие гарантии?»

– Фирма веников не вяжет! – с профессиональной гордостью за ремесло заявляет мне Жанна Стамбульская.

На том и расстались.

Разумеется, больше я у неё не появился. А в пятницу я получил полный отчёт от частного сыщика, сыскавшего частности. И таинственное с виду полотно превратилось в очевидный простенький плакатик.

В отчёте многое совпадало с рассказом самого Корсакова и о своей дочери, и о своём зяте, и даже о единственной его жене, действительно умершей в начале восьмидесятых в одном из родильных домов Москвы. Совпадало, но с некоторыми поправками. Настя Корсакова, наигравшись во всё на свете – в том числе в сыроедение и Упанишады, вернулась на грешную землю к нормальной грешной земной жизни. Дети олигархов есть дети олигархов. И кто бы и что бы о них ни говорил, обчитавшись жёлтой прессы, дети эти в большинстве случаев образованны и умны, даже будучи в юности разрываемы страстями. Бытие определяет сознание. И Анастасия Леонидовна в какой-то момент угомонилась и стала чуть не правой папиной бизнес-рукой. Зять Корсакова есть зять Корсакова, и нашла его Настя в какой-то действительно мутной тусовке, куда забежала исключительно случайно, встретив подругу времён «поисков себя» на улице. Настя увидала в компании симпатичного паренька – и забрала с собой. Отмыла, одела, обула, прописала, обучила пользоваться ножом и вилкой, узаконила его и даже от него забеременела. И как раз с началом беременности узнала, что у папы есть… подружка. Ничего серьёзного, но не проститутка, не девушка по вызову, не из вечно крутящегося при любом олигархе сонма алчных девиц. А именно распрекрасная, сердечная, бескорыстная подружка. Влюбившаяся в Настиного папеньку до беспамятства. Много ли надо той, что ничего в жизни, кроме провинции и тягот выживания в столице, не видела? Много ли надо той, что снимает квартиру на троих с такими же припоздавшими искательницами счастья?

На самом деле Алина Решетова, – Северный заметил, как Соловецкая вздрогнула, услыхав имя, но виду не подал, – искала не счастья – она тупо искала средств к существованию. В родном провинциальном городишке их стало просто негде искать. Мало того – ей стало не только не на что, но и негде жить. Потому что её мать выходит замуж, а новоявленный отчим вовсе не похож на доброго дядю – скорее на злую мачеху. И Алина приезжает в Москву. Без каких-либо особых амбиций. Она вообще не амбициозна. Не до жиру, быть бы живу. В активе у неё заштатный педагогический вуз и опыт работы в начальной школе городка на очень средней Волге. В Москве она пытается устроиться нянькой. В приличный дом, на приличную зарплату. Но в приличный дом, на приличную зарплату, к приличным деткам приличных родителей устроиться не так легко. Нужны рекомендации. Богатые люди ищут не столько мамку, сколько гувернантку. А что может предложить Алина, кроме любви к детям? Ровным счётом ничего. Языками не владеет, на Мэри Поппинс манерами и харизмой не тянет и близко. Поэтому она усиленно драит полы в ресторанах и никакими прочими заработками не брезгует. И как-то раз, по просьбе своей товарки по съёму жилплощади, отправляется мыть полы в офис конторы Леонида Николаевича Корсакова. Подруга по жуткому жилищу в Южном Бутове слегла с ОРВИ, но работу в богатой конторе терять из-за прогула не хочет. Алина, добрая душа, соглашается помыть полы, туалеты и вынести мусор. И надо же такому случиться – именно в этот роковой день, именно в этот роковой час Леонид Николаевич Корсаков, редко радующий московский офис своей персоной, торчит допоздна в кабинете с управляющим. Безалаберная Алина ставит ведро с грязной водой прямо под дверь этого самого кабинета. Далее по известному сценарию. Корсаков что-то достойное русского человека, будь он уже трижды цивилизованный европеец, в ответ на неожиданность выдаёт в пространство. Алина, падшая было ниц, чтобы собрать разлившуюся грязную воду тряпкой, восстаёт с колен, бормоча извинения. Корсаков смотрит на неё и говорит…