Читать книгу "Ксенотанское зерно - Константин Костинов"

Кавалькада с топотом копыт пронеслась мимо повозки с замершим крестьянином. Разумеется, будь дворяне профессиональными воинами, гвардейцами или стражниками, они догадались бы схватить и допросить крестьянина, но у них не было опыта, а была только свойственная молодости кипящая в крови уверенность в абсолютной непогрешимости своих решений.

Никто из молодых дворян не обращает внимания на крестьян.

Топот стих за углом. Якоб медленно выдохнул. Снял шапочку-ермолку и вытер пот.

Повезло…

– Что, если Ирму уже вывезли из города? – Цу Юстус мерил шагами бывшую трапезную Цауберадлерского монастыря. – Что, если…

– Нет, – мертвый голос Грибного Короля. – Они еще в городе.

– Ты в этом твердо уверен… хозяин?

– Да. Несколько минут назад они пытались выехать через одни из ворот, но мои слуги остановили их, потеряв их след…

– Так если след потерян, они могут перебраться через стену в другом месте, кроме ворот! Пошли своих слуг за город.

– Невозможно. Никто из моих слуг не может ни выйти из города, ни войти в него.

– Почему? – Цу Юстус остановился.

– Город окружен молитвой.

– Они могли выбраться!

– Нет. Я тоже окружил город.

К неподвижно лежащему на берегу тихой речушки Подмастерью подлетел крупный черный ворон.

– Кар!

Взгляд оторвался от неба и медленно – очень медленно – обратился к ворону:

– Что… Берендей…

– Кар!

– Да… почти поймали…

Взгляд переместился в сторону, туда, где окровавленными куклами лежали мертвые тела трех девочек-колдуний. Обитатели тайного особняка герцога цу Юстуса несомненно признали бы в них сестер-близняшек колдуньи Монд. Разве что юбки были зеленого, красного и оранжевого цвета.

– Почти поймали…

Да, ведьмы были очень сильны. А образ святого не всегда поможет колдуну.

– Что с Ирмой… Она… у короля?..

– Кар!

– Что?!

– Кар! Кар!

– То есть как «все еще в городе»?!

Глава 34

В кабаке «Синий пес», что в славном городе Нассберге, не так далеко от Свиных ворот, в темном углу сидели крестьянин с крестьянкой. Здесь было много крестьян, из тех, что приезжали в город по делам и жили в трактирах неподалеку, но нас интересуют только эти двое.

Другие посетители кабака не обращали внимания на эту парочку, а если бы и обратили, то, скорее всего, подумали бы, что это муж и жена или отец и дочь. Никто бы не догадался, что эти двое и друзьями-то не были.

За столом ждали Якоба, все больше и больше нервничая, Ирма и Рудольф.

Восемь дворян, гонявшихся за девушкой и ее сопровождающим по темным лестницам домов, собрались возле Свиных ворот. Никто из них не нашел беглецов. Их нашли те двое, что лежали сейчас в переулке с перерезанными глотками.

– Ирма, – тихо шептал Рудольф, – ты одета как крестьянка, и вести себя должна как крестьянка. Понятно?

– Понятно. – Ирме уже надоели нотации.

– Тогда ведите себя как должно! На всех, кто выше вас по положению, прямо не смотреть. Отвечать, добавляя «господин» и «госпожа». Не противоречить, не огрызаться, не… не сверкать вот так глазами!

– Да он…

– «Он» был дворянином и имел полное право обойтись с приглянувшейся ему крестьянкой так, как ему заблагорассудится. Не изнасиловать же он вас хотел, только потискать. Больше так не делайте, а то нас найдут, просто пройдя по следу из зарезанных дворян. И так их уже трое.

– Я не собираюсь терпеть, когда ко мне относятся, как…

– Как к крестьянке? – Рудольф внимательно посмотрел на запнувшуюся Ирму. – А вы можете доказать, что это не так? Например, громко и во весь голос объявив, кто вы такая?

– Нет…

– Тогда терпите.

– Я не выдержу!

– Крестьяне, – холодно заявил Рудольф, – живут так всю жизнь.

– Но я же не крестьянка, почему я должна…

– А почему они должны? – Гвардеец указал рукой на тихо сидевших неподалеку крестьянок, в длинных юбках и круглых белых чепцах. Крестьянки жевали яблоки и переговаривались о чем-то.

– Ну… они же крестьянки…

Рудольф наклонился, глаза сверкнули:

– Ирма, ответь, ты что, правда считаешь, что крестьяне хуже дворян и поэтому должны покорно работать и терпеть прихоти господ?

– Ну… они же крестьяне…

– И что?

– Так положено…

– А вы не думали, что у крестьян может оказаться свое мнение? Что они не глупее, не трусливее и не слабее дворян?

Ирма молчала. Она хотела возразить, но вспомнила Якоба.

– Знаете, в чем разница между дворянином и крестьянином? В том, что одному повезло при рождении, а другому – нет.

– Ты сам стал дворянином совсем недавно, – раздраженно отозвалась Ирма, – и еще не успел понять…

– Понять что?

– Ну… что дворянин выше крестьянина. По рождению, говоришь? А как же все те дворяне, которые честно служат королю? А? Что скажешь? Согласись, что тот, кто ведет полки в бой, заслуживает больше уважения, чем какой-то крестьянин, который всю жизнь выращивает свиней. А?

– Соглашусь, – неожиданно кивнул Рудольф. – Только ответь мне, заслуживает ли уважения молодой сынок герцога, который, не зная, как занять себя, носится по столице на конях галопом, устраивает гонки по крестьянским полям и проводит все вечера в трактирах? Заслуживает?

Ирма молчала.

– Если он случайно затопчет старика-крестьянина, всю жизнь кормившего таких, как он, вырастившего сыновей и внуков, что будет такому дворянину?

– Но он же случайно!

– А если тот же крестьянин ударит дворянина, что ему грозит?

– Виселица… Ты не любишь дворян!

– Да нет. Просто я давно понял одну вещь: дворянин, который на самом деле достоин своего звания, почему-то никогда не старается принизить тех, кто ниже его. А тот, кто дал себе труд только родиться в дворянской семье, изо всех сил старается всем показать, что он тоже дворянин. Поэтому, встретив крестьянина… или крестьянку… которые претендуют на уважение, такой дворянин, разумеется, попытается им указать их истинное место. А нам нужно не привлекать внимания. К нам его проявляют, – он потрогал синяк на лице, – и так слишком много.

Ирма молчала.

– В романах, – не поднимая глаз, наконец проговорила она, – когда дворянки переодеваются крестьянками, все дворяне бывают поражены их красотой и никогда не позволяют себе непочтительных действий…