Читать книгу "Всё начинается со лжи - Елена Лабрус"

— Тертицкая, она, — он болезненно скривился, опустил голову, всё дёргая бегунок, — второй раз завалила меня на зачёте. А я готовился, учил. Это из-за фотографий, да?

— Нет, — уверенно покачала я головой. — Она что предупредила, что ты не сдашь?

— Намекнула. И я понял, что это из-за вас. Ну, вы же знаете, она может. Меня отчислят? — волновался мальчишка. Светловолосый, голубоглазый как дед. Но как ни странно, добросовестный старательный толковый и, в принципе, скромный, неизбалованный парень.  

— Конечно, нет, Вадим. Ты один из лучших студентов на курсе. И тебя, конечно, могут отчислить, если начнёшь пропускать занятия и отлынивать, но если это случится, то точно не из-за меня. И не из-за придирок Тертицкой, — добавила я, подумав. — А из-за того, что ты забил на учёбу и никак иначе.

— Точно? — сомневался он.

— Абсолютно точно, — потрепала я его по плечу, глядя на длинную шею, ещё совсем не мужскую, а тощую как у гусёнка. — Готовься лучше! — проводила его глазами, когда он поблагодарил и, воодушевлённый, убежал вперёд.

Я поднялась на кафедру к Тертицкой.

— Анна Михална, — опустилась на указанный стул. — Я сейчас внука Когана встретила.

— И что этот прогульщик вам сказал? — пристально посмотрела она поверх очков.

— Ребёнок ни при чём, — покачала я головой.

— Ребёнок? — усмехнулась она. — Он не ребёнок, Эльвира Алексеевна. Он студент одного из самых престижных медицинских университетов страны. Потомственный врач в третьем поколении! И он должен быть не как все, а лучше всех. Так что я к нему придиралась, придираюсь и буду придираться. Скажу вам по секрету, его матери доставалось ещё больше.

— А он думает, что это из-за меня.

— Он пусть думает, как ему угодно. А вот если вы подумали, что я опущусь до уровня… его деда, то нам с вами не по пути, милочка, — сверлила она меня взглядом.

— На какую-то короткую секунду я именно так и подумала, — выдержала я её взгляд, — особенно когда он сказал, что вы ему именно на это и намекнули. Но потом уверила мальчишку, что он просто должен больше стараться и тогда всё у него будет хорошо.

Она улыбнулась. Довольно и коварно.

— А вот это правильно. Рада снова видеть вас, Эльвира Алексеевна. Передумали?

— Не совсем. Но у меня осталось одно незаконченное дело. Результат анализа.

Она понимающе кивнула. И достала из ящика стола папку.

— Люблю эту всеобщую автоматизацию, — Анна Михайловна протянула руку к принтеру, дожидаясь, когда тот выплюнет напечатанные листы. — Никуда ходить не надо. Позвонила, поговорила, получила. Пользуйся!

— Это что? — непонимающе уставилась я на список лекарств, что она положила передо мной первым.

— Это, милочка, рекомендации нашего клинического фармаколога, которые были даны по моему запросу. Протокол лечения синдрома Лея или Ли, как его называют в западных источниках. Одно из самых опасных заболеваний головного мозга лечится во всём мире вот по такой схеме.

— Так секвенирование экзома в нашей лаборатории синдром Лея подтвердило? — не сказать, чтобы я сомневалась или волновалась. Просто хотела знать сдохнет этот козёл Пашутин от естественных причин или всё же придётся его придушить. Не руками, конечно, информацией, что его точно доканает, этого папашу. Да, сегодня я была зла.

— Не перебивай, — подала Тертицкая следующий лист, глянув на меня сердито. — А это ответ нашего генетика по данной конкретной мутации, — наконец положила она передо мной вожделенную бумагу из лаборатории.

Пробежав её глазами, я ничего не поняла и посмотрела на Анну Михайловну, которая сидела с таким видом, словно в шляпе у неё живой кролик, которого она вот-вот достанет.

— Диагноз подтверждён? — спросила я, задницей чувствуя подвох.

— Ну ты же грамотная, читай, — пожала она плечами и переложила мне под нос ответ генетиков.

«Чёрт! Да я год буду в этом разбираться!» — вчитывалась я в нагромождения терминов.

Мутации сдвига рамки считывания, кроссинговер хромосом…

Я, конечно, неплохо училась и все дела, но я не сразу вспомнила, что тонзиллэктомия — это удаление миндалин, когда услышала рекомендацию Машкиного ЛОРа, которому с чего-то не нравился её бас, а тут… прости господи, такая узкая специализация, что я прямо комплексовала.

— Анна Михална, — вздохнула я, — к сожалению, мои возможности это понять очень ограничены.

— Люблю честных людей, — хмыкнула она, словно именно этого и ждала. И довольная взяла слово. — Всё просто на самом деле. Да, мутация гена есть. Но при всём моём уважении к американским коллегам, которые провели такую долгую и сложную работу, это… неактивная мутация. Она никак не проявляется в данном фенотипе. Генетический груз нейтральных мутаций, молчащие гены — в этом наука ещё только разбирается, но наши учёные оказались круче. Точнее!

— Но как же симптомы? Все эти подёргивания, усталость, зрительные нарушения. Я же лично с ним разговаривала, видела. И он сказал, что препараты ему помогают, он стал себя чувствовать лучше. Хоть и понимает, что всё это временно. Выходит, его неправильно лечат?

— Знаете, что выдаёт в вас хорошего врача, Эльвира Алексеевна?

Я оглянулась, словно за мной как в анекдоте про Штирлица волочится парашют.

— Этот человек лишил вас работы, поставил крест на вашей научной карьере, а вы переживаете о том, что его неправильно лечат, — она откинулась к спинке стула. — Но я искренне рада, что не он отец вашего ребёнка.

Я вздохнула.

— Отцу моего ребёнка, к сожалению, тоже досталось. Так что я плохой врач, Анна Михайловна, потому что интересуюсь всем вот этим, — приподняла я лист, — только ради него.

— Мн-н-н, — посмотрела она на меня заинтересованно. — Так вы хотите отомстить?

— Ещё как хочу! Хочу раздавить гада, как напившего крови комара. Прихлопнуть, и чтобы только брызги полетели. Но… мало ли чего я хочу.

Она засмеялась.

— Так вы уже держите этого комара за яйца. Если не пересмотреть схему лечения, эти препараты разрушат его мозг быстрее, чем несчастный синдром Лея, который в его плохом самочувствии не виноват. Тринадцать панелей заболеваний, — ткнула она в анализ. — А они прицепились к несчастному синдрому. Просто залечат его до смерти и всё.

Она принялась собирать разбросанные по столу листы. Вложила их в тонкий файлик, протянула мне. И коварно прищурилась, словно просвечивая меня ренгеном.

— А, может, оно к лучшему? Просто не вмешивайтесь.

— Я подумаю об этом, — усмехнулась я. Бросила бумаги в сумку, встала. — Спасибо, Анна Михайловна.

— Вашей лучшей благодарностью мне будет возможность видеть, как вы получите степень доктора медицинских наук.